Марсианские войны

Глава 39. ВЕЛИКАЯ КИТАЙСКАЯ СТЕНА, СВОБОДНЫЙ КИТАЙ

— Мы могли захватить Шэньму, — сказал Ариунболд.

— Возможно, — согласился Казархан.

— Но впереди нас ждут города побогаче, — продолжал Ариунболд.

За ними звякала, цокала и сопела Новая Золотая Орда. Звуки смешивались в глухое ворчание, словно неведомое тысяченогое существо катилось по дороге.

— Мы едем в Пустошь Костяных Голов, — задумчиво бросил Казар.

— Это настоящее название? — удивился Байяр.

— Это название, которое дал хан ханов. Значит, настоящее.

— Пустошь Костяных Голов — хорошее название.

— Мы удобрим ее кровью и мозгами Костяных Голов.

Байяр поежился, ощутив неприятный холодок в спине.

— И черепами Красных Глаз. Как бы ни были отвратительны Костяные Головы, Красные Глаза еще ужаснее. Они похожи на рыбу, которая вышла из воды и заговорила. Рыба не должна ходить и говорить. Это противоречит ее природе.

— А я никогда не видел ни Костяных Голов, ни Красных Глаз, — заметил Ариунболд. — Почему они такие страшные?

— Вместо рта у них червяки, — ответил Байяр, — и один глаз, красный, как у рыбы.

Мысль о таком чудище заставила Ариунболда вздрогнуть. Девять бычьих хвостов, пожелтевших от гобийской пыли, закачались.

— Я не страшусь ни человека, ни монгола, но об этих Костяных Головах даже думать не хочется, — пробормотал он.

Позади них по-прежнему стрекотали зеленые боевые вертолеты. Однако никаких агрессивных намерений они не проявляли, просто осуществляли патрулирование.

— А голос у Костяных Голов, — продолжал Байяр, — такой скрипучий, будто высохшие овечьи кости трутся друг о друга.

— Да?

— Они разговаривают с нами через серебряное устройство.

— Больше не разговаривают, — вмешался Казархан.

— Но оно же еще у тебя?

— Да.

— Так почему же ты не поговоришь с ними и не потребуешь исполнения желаний?

— Потому что я гордый человек, а из-за них мне пришлось краснеть перед своей ордой. Теперь мое единственное желание — крушить их черепа!

— Мог бы просто поговорить, дорога дальняя.

Какое-то время Казар молча обдумывал это предложение. Затем, сунув руку за пазуху, извлек серебряное устройство. Помятое и сплющенное, оно мало напоминало то, каким было недавно.

— Я плюю на Костяные Головы, спустившиеся с Красной планеты, и на все, что у них есть, — с этими словами Казар беззаботно швырнул устройство через плечо.

Байяр обернулся, чтобы увидеть, куда оно упадет. Чья-то рука взметнулась вверх и поймала блеснувший в лучах солнца предмет.

— Что это упало прямо с неба? — послышался взволнованный голос лысого Оджи.

— Устройство Костяных Голов. Наш хан выбросил его, как проклятое, — предупредил Байяр.

— Мне нельзя его подержать?

Байяр взглянул на Казархана. Тот кивнул.

— Я даю свое разрешение.

— Подержи! — крикнул Байяр и, понизив голос, обиженно пробормотал: — Я и сам хотел бы на него посмотреть.

Казар ничего не ответил, он продолжал смотреть прямо перед собой.

Спустя несколько минут позади вдруг громко заржали лошади. Все обернулись. Вверх поднялись клубы черного дыма и огня. Кто-то закричал, испуганно и пронзительно.

— Смотрите, Оджи! Он горит!

И действительно, Оджи подпрыгивал на седле, охваченный каким-то странным голубоватым пламенем. Кожа его чернела и съеживалась.

Развернув коня, Казар закричал:

— Дорогу мне!

Расталкивая плотно идущую колонну, он пробился к тому месту, где в предсмертной агонии бился на горящем седле несчастный Оджи.

Казар удержал мечущегося жеребца и ударом ноги сбросил Оджи на землю. Горящий монгол упал, перевернулся и скатился вниз. Даже грохнувшись на камни, он не издал ни единого звука.

Угрюмый Казархан вернулся на свое место во главе колонны.

— Оджи умер, но убить-то Костяные Головы хотели тебя, — сказал Байяр.

Казар только оскалил зубы и заворчал, отчего нос у него смешно наморщился.

Байяр обернулся назад.

— Пусть это будет уроком всем монголам! Когда ваш хан говорит, что вещь проклята, то значит так оно и есть. Все вы видели, как сгорело проклятое устройство Костяных Голов, забрав с собой Оджи.

По орде прокатился ропот суеверного страха. Ни у кого из всадников не возникло и тени сомнения в словах Байяра.

— Но не бойтесь, — добавил он. — Казархан сам назначит суровое наказание за случившееся. Верно, мой хан?

— Мой гнев будет неумолим, — пообещал Казархан. Костяшки его пальцев, сжимающих поводья, побелели, как мел.

— Я жду твоего гнева, — негромко произнес Байяр, — но и страшусь его.

— Ты мудрый монгол, раз страшишься моего гнева, — прорычал Казар.

Новая Золотая Орда продолжала свой марш.