Марсианские войны

Глава 13. ИЗВИЛИСТАЯ ДОРОГА, ВНЕШНЯЯ МОНГОЛИЯ

Казар повернулся к востоку. Горизонт уже затянулся серой дымкой, отчего алмазный блеск разбросанных там звезд несколько померк.

— Скоро рассвет.

— Хорошо бы, — сказал Байяр усталым голосом.

— Костяные Головы боятся рассвета.

— Значит, днем они не придут?

— Этого я не сказал, — заметил Казар.

— А они могут являться в любое время? — спросил Байяр.

— При солнечном свете я их еще не видел.

— До сих пор ты вообще их не видел, ни днем, ни ночью.

— Верно, — признал Казар.

Некоторое время они ехали молча. По обе стороны дороги розовели тамариски, первыми почувствовавшие приближение дня.

— Как твоя аллергия? — спросил вдруг Казар.

— А ты слышал, чтобы я чихал? — вопросом на вопрос ответил его спутник, и в голосе его, несмотря на усталость, прозвучали жизнерадостные нотки.

Казар оглянулся через плечо. Байяр скакал, как настоящий монгол, опираясь на стремена. Впрочем, при любой другой манере посадки он вряд ли смог бы удержать на плече трофейный шлем. Но даже и сейчас ему приходилось придерживать ношу одной рукой, в то время как другая удерживала поводья.

Казар улыбнулся.

— Может, ты и прав насчет своей аллергии, — согласился он.

— Теперь все должны нас бояться. Мы — лихие убийцы Костяных Голов.

— Как только они хватятся погибших, мы превратимся в преследуемую дичь, — мрачно заметил Казар.

— После сегодняшней ночи я не боюсь больше ни Костяных Голов, ни кого-либо другого, — громко заявил Байяр.

— Тогда ты дурак.

— Тебе знаком страх?

— Я ощущаю его в своем сердце, — кивнул Казар.

— Это честно.

Казар сжал пальцы в кулак.

— И когда ощущаю, то сокрушаю без всякой жалости.

— А я бы предпочел вообще его не испытывать.

— Страх вскармливает смелость монгола. А без смелости он все равно что женщина.

— Я знал смелых женщин.

— Я тоже, — прищурившись, пробормотал Казар. — Слишком хорошо… — добавил он спустя несколько секунд уже едва слышно.

— Конечно, — грустно добавил Байяр, — и так ясно, что ни одна из них не знала меня.

— Это легко поправить.

— Мне бы этого очень хотелось, — встрепенулся Байяр.

Разговор затих сам собой. Мало-помалу Байяр стал чувствовать, как ноги его сначала слабеют, а потом и подгибаются. Он стал оседать, но опустившись на седло, тут же подскочил — трясло так, что казалось, голова вот-вот соскочит с плеч.

Как ни старался Байяр удержать шлем, тот то и дело больно бил его по голове. В конце концов он просто выбросил его. Шлем покатился по дороге и ударился о скелет верблюда.

— Монгол должен быть железным, — язвительно заметил Казар.

— У меня много железа, но только оно в костях ног, — пожаловался Байяр.

— Железо в ногах рождено сталью в твоем мозгу.

— Мозг у меня из мозга.

— Тогда ты не монгол, а помесь, — спокойно сказал Казар.

Через некоторое время дорожная пыль все же сделала свое дело, и Байяр начал чихать. Казар рассмеялся.

— И что же лучше — чихать или ехать по-монгольски?

— Я раб привычки, — захныкал Байяр. — Меня не переделать. И дурак же я был, когда думал, что смогу измениться.

Услышав это, его спутник откинул голову и засмеялся так, что даже жеребец затрясся в такт.

Путники не видели и не слышали, как сзади из-за холмов появился похожий на блюдце предмет. Обогнув пурпурно-серый скалистый массив, он пролетел некоторое время над дорогой, в точности повторяя ее изгибы, а затем резко увеличил скорость и быстро догнал всадников. Его громадная тень накрыла Казара и Байяра. Почувствовав холодок опасности, кони тревожно заржали.

— Ай-я! — крикнул Казар.

Это был сигнал разделиться. Только пришел он слишком поздно. Тень нависла над головами путешественников, и кони стали неуправляемыми.

— Ай-и! — отозвался Байяр, запрокидывая голову.

Нечто мерцающе-зеленое парило прямо над ними. Размерами оно превосходило все, когда-либо виденное монголами, и напоминало громадный желто-зеленый шатер в оправе золотых огней, перевернутый вершиной вниз. Красотой, величием и грандиозностью он затмевал шатры старых ханов.

В нижней части шатра открылся портал, и оттуда посыпались летающие Костяные Головы с красными напряженно-злыми глазами.

— Слезай! — крикнул Казар, соскакивая с жеребца. Он хлопнул животное по крупу, и Чино помчался в пустыню.

Байяр скатился под своего мерина, все еще цепляясь за поводья. Конь встал на дыбы и попятился, но его хозяин все же удержался и даже выхватил трофейное оружие.

Звуки выстрелов обрушились на них волной, но вместо зеленого огня с неба полетела какая-то темная пелена. Что-то черное окутало голову мерина. Байяр посмотрел вверх. Над ним появилось нечто вроде плотной сети с раскачивающимися шарами. Опустившись на животное, шары вдруг запрыгали, безжалостно молотя его по голове. Совсем рядом упала еще одна сеть, громадная паутина с безногими черными пауками, прыгающими в бессильной ярости.

Поводья выскользнули из пальцев Байяра, и он покатился в сторону, чтобы не попасть под копыта своего коня. Вскочив на ноги, монгол принялся палить в воздух. Еще одна черная сеть, шипя и полыхая, пролетела мимо. Байяр метнулся в одну сторону, потом в другую, чтобы сбить с толку врагов.

— Казар! Где ты?

Ответа не было. Байяр, как безумный, крутил головой. Ему бросился в глаза белый жеребец, уносящийся вдаль. Его хвост метался из стороны в сторону, словно Чино сам решил выпороть себя за проявленную перед лицом опасности трусость.

Черные сети продолжали падать, одна из них поймала левую ногу Байяра, и он упал. Перевернувшись на спину, Байяр попытался вырвать ногу, но поняв, что это нелегко, попробовал сбросить сапог. В этот миг сотни блестящих тонких нитей опутали его, а десятки прыгающих шаров обрушились на голову, плечи, спину…

Из него выбили все, кроме боли. Но прежде, чем мир превратился в черную яму, куда он и провалился, Байяр успел заметить Казара. Его спутник лежал на спине, окутанный такой же снастью, а над ним стоял красноглазый воин, приставив тупое рыло оружия ко лбу беззащитного монгола. Казар, с пылающим от напряжения лицом, пытался подняться, но лишь бессильно шевелил пальцами левой руки.

«Если уж мне суждено умереть здесь, то бесстрашный воин — последнее, что я видел в жизни», — подумал Байяр и потерял сознание. Он еще услышал глухой выстрел, но не видел, как дернулось лицо Казара, как расширились его глаза…

Не видел и белой отметки на лбу своего спутника — шрама в виде черепа.