Марсианские войны

Глава 19. ИЗВИЛИСТАЯ ДОРОГА, ВНЕШНЯЯ МОНГОЛИЯ

Уже в ближайшем ауле Новая Золотая Орда утроила свои силы.

Первым знаком ее приближения был стук копыт. Затем из-за барханов появились девять бычьих хвостов, о которых слышал каждый монгол, но которые никто никогда не видел.

Когда на вершину холма въехал Казар во всем великолепии старинных доспехов, а за ним показались не менее живописные Байяр и Ариунболд, мальчишки и юноши высыпали из своих юрт и криками встретили необычную кавалькаду. Вскоре за тройкой всадников и их тяжело нагруженными вьючными лошадками выстроилась целая процессия.

— Кто ты, монгол с черепом на лбу? — крикнул один из юношей.

— Это хан Казар, — отвечал Байяр.

— Хан Пес?

— На нем доспехи самого Чингиса, он направляется на юг завоевывать китайские города, — добавил Ариунболд.

— Это хорошо, — рассмеялся кто-то.

— Да, китайцы только и ждут, чтобы их завоевали, — добавил человек с черной повязкой на глазу.

— Хан Казар пришел из Ущелья Мертвого Монгола! — крикнул Байяр. — Он вошел в пещеру, где родился, и вышел из нее со шкурой волка на плечах и знаком смерти на лбу. Никто не знает, откуда появился этот знак. Главное, что он есть!

Суровое лицо Казара оставалось бесстрастным.

— Кто пойдет с нами? — загремел Ариунболд.

— Я пойду с вами, — отозвался какой-то юноша.

— Тогда становись в строй!

Пришпорив Чино, Казар рысью въехал в аул и впервые подал голос.

— Я отдам прекрасного коня самому храброму из вас, кто не женат, — объявил он.

Вперед выступил какой-то пастух с изрядно проржавевшим ружьем.

— Я здесь самый храбрый, — сказал он, — но я женат.

Казар одобрительно взглянул на него.

— Готов ли ты оставить свою жену?

— У нее ребенок.

— Тогда оставайся с ней, — и, возвысив голос, Казар снова объявил: — Предлагаю коня следующему по храбрости монголу, который не женат.

Вперед вышел краснощекий монгол.

— Меня зовут Очинбал. После прошлогоднего зимнего снегопада у меня нет коня.

— Согласен ли ты посвятить жизнь завоеваниям в обмен на коня?

— Без коня у меня нет жизни.

— Хорошо сказано. Выбирай себе коня.

Монгол затрусил рядом с караваном, едва поспевая за резво идущими животными.

— Как же я могу выбрать лучшего, когда вы не останавливаетесь? — раздраженно крикнул Очинбал.

— Я предлагаю тебе дармовую лошадь, а уж выбрать лучшую — твое дело. Если это тебе не по силам, я предложу сделать выбор третьему по храбрости монголу, потому что самый храбрый не идет со мной.

Не желая рисковать, Очинбал хлопнул по спине ближайшего коня.

— Тогда пусть будет вот этот.

— Бери свое седло и следуй за нами, — бросил ему Казар, делая знак Байяру отпустить мерина.

Стоило мужчинам аула увидеть, что один из них забросил деревянное седло на дареного коня, как лихорадка охватила остальных.

Матери плакали. Жены кричали и рвали на себе волосы в бессильной ярости. Дети пели, танцевали или ревели, в зависимости от настроения. Но мужчины, даже те, кто оставался в поселке, широко улыбались и вытирали слезы, настоящие слезы монголов, не плакавших со времен последнего ханства.

Когда через двадцать минут Новая Золотая Орда скрылась из поля зрения тех несчастных, которые не смогли к ней присоединиться, за ней тянулся длинный хвост пыли.

— Теперь мы орда, — хвастливо объявил Ариунболд.

— Скромная орда, — заметил Байяр.

— Но мы уже способны внушать страх, — проворчал Казар.

На каждой ферме, в каждом поселке к ним присоединялись все новые добровольцы. Некоторых прельщало чудесное оружие, других вещи, которые носил сам Чингисхан. Но принимались только молодые и сильные, потому как путь предстоял долгий и трудный.

По дороге хан Казар произвел и первые назначения.

— Ариунболд, отныне ты будешь иметь ранг арбана.

— Наверное, это высокое звание. А что оно значит?

— Ты — десятник, командир десятки.

Ариунболд удивленно поднял брови.

— Так это же почти половина всей орды.

— Пока.

— А кто будет командовать остальными?

— Ты. Дальше десяти я счета не знаю.

— Но кем будешь командовать ты, Казар?

— Тобой.

— Хорошая система, — Байяр улыбнулся, что случалось с ним крайне редко. — А кем буду командовать я?

— Собой.

— В каком звании?

— Этого я еще не решил.

Байяр помрачнел и вдруг чихнул. Теперь он чихал не часто. Чем дальше на юг, тем реже давала знать о себе аллергия. Казар не преминул напомнить ему об этом.

— Во всем был виноват плохой русский воздух.

— Странно, что воздух Костяных Голов оказался полезным для моих пазух.

— Мне незнакомо это слово.

— Так называется внутренность носа.

— Внутренность носа так и называется. Зачем другое название?

— Не знаю. Да меня это и не интересует. Главное, что я стал меньше чихать, потому как рукав одежды Чингисхана слишком хорош, чтобы утирать о него мой нос.

— Чингис убьет тебя за то, что ты пачкаешь его одежды своими соплями.

— Этого я и опасаюсь. Больше такого не повторится.

— Конечно, не повторится. Если ты погибнешь в бою, это плохо отразится на моем руководстве.

— Не бойся. Я собираюсь умереть на пухлых ручках своей будущей жены. Возможно, и не раз, — добавил Байяр, ухмыляясь.

Пришла ночь. Появились звезды. В черном великолепии неба то и дело мелькала падающая звезда, похожая на желтовато-зеленую искру.

— Что там поделывают Костяные Головы? — пробормотал Казар, поглядывая вверх.

— Следят за нами, — предположил Байяр.

— Пусть следят. Им бы следовало разделаться с нами, когда у них была такая возможность. Через неделю нас будет еще больше.

— Мы не знаем численности Костяных Голов, — уныло заметил Байяр.

— Я сам голыми руками убил четверых. Значит, один монгол может противостоять четырем Костяным Головам.

— Но ты хан, — напомнил Байяр.

— Это случилось до того, как я стал ханом.

— Верно, — согласился Байяр.

— Мы разобьем их! Все решит наша храбрость и оружие.

— Но у нас уже нет того, что было тогда. Костяные Головы забрали ружья, которые чихают.

Казар помрачнел и погрузился в раздумья.

— В прошлом мы добыли себе оружие. Добудем и в будущем.

Байяр оглянулся. Многие из монголов ехали, держа наготове автоматы Калашникова, дула которых грозно смотрели в небо. У некоторых грудь пересекали патронташные ленты.

— У нас много автоматов и патронов, но мало луков и стрел, — задумчиво сказал Байяр.

— Я назначаю тебя изготовителем луков и стрел, — быстро отреагировал Казар.

— Я не умею.

— А я тебя научу.

— Но разве не лучше, если ты сам этим займешься?

— У хана есть более важные дела, но если тебе так дорог чин Нижнего Городского Монгола, то я назначу кого-нибудь другого.

— И какова будет моя новая должность? — вздохнул Байяр.

— Мастер стрел.

— Это такой чин?

— В моей Золотой Орде это очень важный чин, за который полагается дополнительная порция баранины каждый третий день.

— Но разве я уже не заслужил дополнительной порции своей верностью?

Казар молчал довольно долго.

— Возможно, если ты будешь исполнять свои обязанности хорошо, я назначу тебя Князем Стрелы, — задумчиво сказал он.

— Согласен, — лицо Байяра посветлело. — Думаю, мне поправится состоять у тебя на службе. Похоже, судьба определила мне быть Джебей Норон Байяром в твоей орде.

— Очень хорошо, потому что другой орды в настоящее время нет.

По всей цепочке всадников прокатился хохот. Он становился все сильнее, заразительнее, словно выпускал на волю их долго томившийся взаперти дух. Вскоре вся орда уже мчалась вперед, по-монгольски опираясь на стремена и высоко стоя в седле, и только Байяр подпрыгивал, по своему обычаю качая головой.

А над головами всадников мелькали и исчезали желто-зеленые звезды.