Марсианские войны

Глава 54. ВЕЛИКАЯ КИТАЙСКАЯ СТЕНА, СВОБОДНЫЙ КИТАЙ

Каждый раз, когда в Великой Стене встречались проломы, — некоторые весьма значительные, — монголы спускались на мягкую землю, где их кони могли отдохнуть и пощипать травы. Здесь за ними внимательно наблюдали китайцы. Во всех проломах стояли танки, словно жуки, облепленные муравьями-солдатами, а над головами кружили вертолеты НОА.

Казархан и Байяр стояли чуть в стороне от остальных, разминая затекшие спины. Кони паслись рядом. Казар поправил свой лук, неизменно висевший на боку. Колчан со стрелами остался у седла. Посмотрев на запылившуюся доху из гробницы Чингисхана, он спросил:

— Ты все еще чихаешь?

— Немного, — признался Байяр.

— Я вижу на рукаве сопли.

— Я ни разу не вытер носа. Но сопли текут. И случайно попадают иногда на доху.

— Принимаю твое объяснение.

— Хорошо. И еще — мне не хочется ехать в хвосте, где конь может поскользнуться на помете. Помет и шлифованные камни плохо сочетаются. Особенно, если едешь в хвосте.

— Я позволю тебе ехать впереди вместе со мной, но только при одном условии, — сказал Казархан.

— Каком?

— Ты будешь находиться рядом с Утренней Ланью, куда бы она ни направилась, и в случае опасности добровольно и без колебаний закроешь ее своим телом, сохранив таким образом ее жизнь ценою своей.

— В клятве, которую я дал тебе, такого не было.

— В ней говорилось о том, что ты обязан подчиняться всем моим прихотям, — напомнил Казархан.

— Что-то я не припоминаю слова «прихоти».

— Дело не в словах, а в клятве. Выбирай: ездить рядом с Утренней Ланью или топтать помет в хвосте.

— Дерьмо бывает иногда опаснее стрелы, — вздохнул Байяр.

Внимание Казара привлекла Утренняя Лань, купавшаяся в небольшом озерце поблизости и, похоже, не замечавшая глазеющих на нее монголов и китайцев.

— Но нет ничего опаснее, чем страх потерять дорогих тебе людей, — тихо произнес он.

Байяр уставился на своего хана с выражением полнейшего изумления. И вдруг глаза его расширились. Он уже протянул руку, собираясь указать на что-то пальцем, но остановился.

— Позади тебя, — прошептал он, — Красный Глаз.

— В моем лагере? — зарычал Казар.

— Прячется за камнями. Я вижу только его горящий глаз. Смотрит на нас.

— У тебя есть зеркальце? — спросил Казар, не двигаясь с места.

Покопавшись за пазухой, Байяр извлек треснувшее зеркальце и сунул в руку хана. Казар сделал вид, что рассматривает свое отражение.

— Не вижу никакого Красного Глаза, — сказал он.

— Смотрит из куска скалы, — предупредил Байяр.

Присмотревшись, Казар хмыкнул.

— Но почему я вижу только этот проклятый глаз, а не всю голову?

— Не знаю, — признался Байяр. — У меня не такие зоркие глаза.

Вытащив лук, Казар повернулся и одновременно выхватил из колчана стрелу.

В следующее мгновение она уже летела к цели, а стрелок припал на одно колено на случай ответного огня. Стрела нашла мишень. Судя по звуку это было мясо. Поднявшись на ноги, Казар с удивлением увидел, что стрела торчит в чем-то или ком-то невидимом.

— Монголы! Окружите тот камень и убейте того, кто там окажется! — крикнул он, бросаясь вперед.

Добежав до места, Казар растолкал столпившихся воинов. Стрела торчала вертикально, словно воткнулась в камень. Красные перья дрожали на ветру.

— Ты промахнулся, о хан, — сказал один из монголов.

— Я никогда не промахиваюсь, — проворчал Казар, опускаясь на колени.

Он ощупал руками землю и, похоже, на что-то наткнулся.

— Что там? — спросил Байяр.

— Тело.

— Я ничего не вижу.

— Но зато я чувствую под руками холодеющий труп врага.

Руки Казара продолжали шарить над землей, пальцы вдруг сжались. Он резко рванул что-то, словно откидывал незримую простыню. Правда, простыни не было, однако кое-что другое появилось столь внезапно, что окружившие хана монголы в ужасе отшатнулись. Кто-то вскрикнул.

Прямо перед ними на спине лежал мертвый Красный Глаз. Стрела Казархана попала в уже наполовину растекшееся, налитое кровью око. Розовые щупальца, окружавшие рот, бессильно опустились, словно сдохшие червяки.

— Колдовство, — прошептал Байяр.

Не обращая внимания на мертвеца, Казар мял в руках невидимую простыню или накидку. Потом покачал головой и набросил ее на плечо. Плечо исчезло. Он накинул ее на голову Байяра, и тот превратился в безголового монгола. Вместе с головой бесследно растворилась и шея.

Воины Новой Золотой Орды отскочили назад с открытыми от страха ртами.

— Я ничего не вижу, — пожаловался Байяр.

— Это потому, что у тебя нет головы, — объяснил Казар.

Байяр попытался сбросить накидку-невидимку и кое в чем преуспел: из пустоты вынырнул один глаз и краешек носа.

— Теперь опять вижу. А голова на месте?

— Только один глаз.

Байяру удалось наконец избавиться от покрывала и он сбросил его на землю.

— Оно проклято! — заявил монгол.

Казар поднял трофей.

— Трюки Красных Глаз посильнее, чем у хитрых китайцев, — он засунул накидку за пояс. — Проклято оно или нет, я сохраню это волшебное покрывало.

Затем, обернувшись к своим воинам, заговорил со злостью в голосе.

— Костяные Головы подослали Красного Глаза, чтобы убить вашего хана, но им это не удалось. И никогда не удастся. Поэтому всматривайтесь внимательнее в дневные тени. Ищите красные глаза без тела. Если увидите, стреляйте без колебаний. Любой монгол, убивший Красного Глаза, тут же на месте станет ханом. Пусть все знают об этом. А теперь по коням! Во мне кипит кровь, я жажду отомстить своим врагам. Эта жажда обжигает сильнее, чем любая другая.

— Так ты даже и меня не жаждешь? — спросила Утренняя Лань, поглаживая руку Казара.

Никто не заметил, как она появилась, закутанная в овчину, не скрывавшую, однако, соблазнительных округлостей. Мокрые после купания волосы были перехвачены красной лентой.

— Сегодня нет, — ответил Казар, сбросив ее руку и усаживаясь в седло.

Чино понесся вперед, как ветер. Тряхнув головой, Утренняя Лань вскочила в седло и пустилась вдогонку, не жалея плетки. На ходу она успела одеться. Заняв свое место рядом с ханом, женщина бросила на него пронзительный взгляд горячих опаловых глаз, но тот даже не обернулся.