Марсианские войны

Глава 8. ИЗВИЛИСТАЯ ДОРОГА, ВНЕШНЯЯ МОНГОЛИЯ

Казар седлал своего белого жеребца, черные полоски на ногах которого безошибочно свидетельствовали о том, что его предками были дикие монгольские лошади.

— Мы не можем оставаться здесь до утра, — заявил он.

Байяр, заметно приунывший после такого известия, покачал головой.

— Где же мы будем спать?

— Спать мы вообще не будем. По степи могут бродить другие Костяные Головы. Мы должны уйти отсюда, так безопаснее.

— Раз уж я дал тебе торжественную клятву подчиняться всем твоим требованиям, то поеду с тобой.

— Ладно, — бросил Казар, заканчивая подтягивать подпругу.

— Но это вовсе не означает, что это мне нравится, — добавил Байяр.

— Мне нет дела до того, нравится тебе это или нет. Главное, чтобы ты повиновался, — не оборачиваясь, отрезал Казар.

Пожав плечами, Байяр поднял седло и только тут заметил, что второе животное не кастрировано.

— Ты ездишь на жеребце?

— Да, это хороший конь, — ответил Казар.

— А как тебе удается справляться с ним, когда поблизости кобылы?

— Для этого у меня есть голос и воля. Он повинуется, так как тоже принес мне клятву верности.

— Ни один конь не может давать клятвы.

— А этот смог, — сказал Казар и вскочил в седло. — Лучшего коня я никогда не видел.

— А я доверяю своему мерину.

— Мерин — непослушный конь. У жеребца есть дух. Я бы ни за что не сел на неполноценного коня, как и не взял бы неполноценной женщины, женщины без характера.

Оценив по достоинству жеребца, Байяр заметил:

— Вижу, его вырастили в пустыне.

— Я объезжал его в степи.

— Мы направляемся в горы. Тебе нужен конь для гор.

— У меня есть Чино. Он одинаково хорош как для степей, так и для гор, а также для всего остального.

Байяр недоверчиво поднял брови.

— Это ты дал ему такое имя?

— Да, — Казар повернул жеребца. Перед ними лежала Извилистая дорога.

— Твое имя означает «Пес», а конь у тебя «Волк»? — Байяр пришпорил своего мерина и догнал Казара.

Тот не ответил. Кони шли рысью. Уши шапки хлопали Байяра по щекам, и казалось, что это какая-то уставшая птица бьет крыльями.

— Если бы ты не был сумасшедшим, то все было бы наоборот. Ты должен быть Волком.

— Никогда не встречал человека, которого звали бы Волком, — ответил Казар.

— Я тоже, хотя рассказывают об одном халха-монголе по имени Волк. У него дурная слава от пустыни Гоби до Голодной Степи.

— Я верю только тому, что могу потрогать, а не тому, что болтают злые языки сплетников.

— Тот Волк — убийца.

— Убивают все волки. Такова их природа.

— Это ты верно сказал. Но тот Волк зарезал одного парня, монгола, вот что плохо. Ладно бы русского или китайца, но нельзя же, чтобы один монгол зарезал другого?

— Чингис убил своего брата, — напомнил Казар.

— Так то Чингис. Сейчас другое время.

— Другое время, но монголы остались теми же, что и тогда, — твердо произнес Казар.

Некоторое время они ехали молча. Кони понемногу набирали ход. Казар скакал как обычно, привстав и упираясь ногами в стремена, в то время как Байяр сидел в седле, подпрыгивая при каждом ударе копыт, а голова его болталась из стороны в сторону, как у мертвеца, которого везут на телеге. Только так можно ехать на монгольских конях: или полный контроль, или малодушная капитуляция.

— Та клятва, что я тебе дал, — подал голос Байяр. — В ней говорилось о каких-то врагах.

— Точно.

— У тебя много врагов?

— Не так много, как хотелось бы.

— Не нравятся мне твои речи.

— Это правда, нравится она тебе или нет.

— У меня нет ни жен, ни имущества, так что ты не сможешь ничего отнять у меня, если я подведу тебя в бою или в мирное время, — заметил Байяр.

— Если ты меня подведешь, я лишу тебя твоей ничтожной жизни, — беззлобно ответил Казар.

Байяр с тоской посмотрел на него.

— Такого в клятве не было.

— Зато это было в той клятве, которую я дал сам себе.

— А у тебя есть жены и имущество?

— Нет.

— Ни одной жены?

— Нет.

— И не было?

— Однажды я любил женщину, но делал это не так, как нужно. А может, просто она оказалась не той женщиной, которую можно любить. Не знаю. Так что жены у меня нет. Только жеребец.

— Жена хороша в холодную ночь, но только конь делает монгола монголом. Вообще-то, если выбирать, я предпочел бы коня жене.

— После моего возрождения у тебя будет и то и другое.

По лицу Байяра скользнула улыбка.

— Она должна быть толстой. Жена, а не лошадь. Костлявую жену я не возьму.

— Я не стану вешать тебе на шею худышку, которая может только браниться.

— У нее будут пухлые щеки и губы, как овечий жир. И когда я в первый раз положу ее на свой канг, она не будет драться. Ну разве что чуть-чуть.

— Это останется между тобой и твоей толстушкой-женой.

Наступившую тишину нарушал только стук копыт. Но скоро в голову Байяра пришла новая мысль.

— Хорошо, что ты меня нашел, я ведь всегда хотел иметь жену. Мне была обещана дочь одного моего родственника, но она умерла, не дожив до двенадцати лет. Без помощи рода найти жену очень трудно. Вот почему я рад, что наши дорожки пересеклись.

— Это судьба.

— Нет, это была овца.

— Судьба послала овцу.

— Судьба не всегда добра к монголам, — заметил Байяр.

— Потому она и называется судьбой.

— Верные слова.

— Очень верные слова, — уточнил Казар, настороженно вглядываясь в придорожные тени.

Но и он не заметил, как из-за холма, который они только что миновали, появились шесть фигур, поднялись в воздух одна за другой и бесшумно поплыли за двумя всадниками. Огромные черные кузнечики, сложившие крылья.