Нечистая, неведомая и крестная сила. Крылатые слова

7. Одеваться

В наглядное доказательство того, насколько изменяется даже на нашей памяти не только внутренний смысл народной жизни, но и внешние, отличительные этнографические признаки русского человека, достаточно остановиться на одежде и здесь, не уходя в дальнейшие скучные подробности, ограничиться, например, лишь одним головным убором. Не говоря об исчезнувших уже женских киках, кокошниках, повойниках и сороках, более устойчивые мужские шляпы становятся теперь также большой редкостью.

До освобождения крестьян на глазах у всех были больше десятка сортов этой головной покрышки, носивших отличительный покрой и соответственные названия. По ним опытный, приглядевшийся глаз мог уверенно различать принадлежность владельцев их известной местности: шляпы, как наречие и говор, служили верными этнографическими признаками и точными показателями. Весьма многие, несомненно, помнят классические грешневики на головах московских извозчиков из подмосковных деревень, разъезжавших в зимних санках и на отчаянных клячах. Помнят и базарную общеизвестную ровную шляпу, где тулья была одинаково равна около дна или верха и около полей нанизу. Солидные старички и до сих пор ее не покидают, дорожа ее удобствами именно потому, что дело в шляпе – в буквальном смысле поговорки: хранится синий ситцевый платок с завернутыми в нем деньгами, личным паспортом, нужными бумажонками, со счетами и расписками, с письмом от баламута-сына из Питера и проч. Молодежь требовала на эту ровную шляпу цветную ленточку с оловянной раскрашенной пряжкой. Из нее же выродилась череповка для всей новгородчины – не слишком высокая, а середкой на половине: стопочкой и коробóчком. Некоторые местности у семеновских и макарьевских мастеров-кустарей требовали ломать эти ровные шляпы по самой середине, другие – делать перехваты ближе ко дну для украшения их в этих местах лентами и пряжками. В первом случае выходили шляпы с переломом, во втором с перехватом, где ленточка, пришитая ближе к верху, спускалась к полю накось, как у рязанцев. Для Поволжья валяли из овечьей же шерсти, заваривали в кипятке и сушили на солнце, вместе с теплыми валяными сапогами, шляпы верховки и шляпы срезки (пониже и пошире). Сваляют покрепче, чтобы войлок стоял лубом, наведут поля пошире (у верховки узенькие), подошьют лакированную кожу и, вместо ленты, кожаный ремешок, наведут пушок или ворсу – выходит шляпа прямая, или кучерская, на потребу этим важным и гордым городским людям. Изготовлялся в семеновских валяльных избах и ублюдок среди шляп, называвшийся полуименем шляпок, и настоящие уроды по форме и покрою: ровный шпилёк (ибо был еще шпилёк московский), кашник и буфетка. Ровный шпилёк похож был на опрокинутый кувшин, в каких до сих пор продают в Москве молоко, а кашник имел поразительное сходство с опрокинутым горшком, в каких обычно варят щи и кашу. Для поволжских инородцев изготовляются особые шляпы чувашки, всегда черного цвета, и татарки, всегда белые и некрасивые: либо грибом, либо первозданным колпаком, наподобие скифских (или тоже белорусских) магерок. Как под шляпами городского фабричного дела с широчайшими полями, или крыльями, всегда легко и просто можно было видеть священников, так из-под бриля глядит серьезное, усатое и мужественное лицо малоросса. Одним словом – во всех этих и других неупомянутых случаях воочию подтвердилась истина изречений: «По Сеньке и шапка» или «По Ерёме колпак, по Малашке шлык».

В настоящее время за этими и иными разновидностями народного наряда нашим ученым обществам, для пополнения музеев, приходится гоняться с трудом. Многое уже, как выражается сам народ, и прозевали, а что еще остается на виду, на все то надо, что называется, смотреть в оба. Всякие преобразования и улучшения последних десятилетий, в самом деле, всколебали коренную народную жизнь до самого дна, доведя ее даже до таких видимых мелочей. На смену старинных заветных шляп вышел даже в глухие деревни городской щеголь-картуз с лакированным светлым ремешком и шелковой ленточкой. Вместе с ним появилась, вместо балалайки, гармоника в руках франта при жилетке, дождевом зонтике, серебряной цепочке красносельского изделия и в смазных скрипучих сапогах. Вспомнилась мужичья шляпа как раз в то самое время, когда Спирьки и Стрелочки выступили на смену смолкающей не вовремя, но, по-видимому, в очередь бесподобной народной песни.

К изумлению, уберегается еще в обычаях прародительская стрижка волос в скобку наподобие буквы П, когда ножницы обрубают волосы в середине лба, а затем опять прямо по затылку кругом всей головы, обойдя уши для того, чтобы они были закрыты волосами. Надо ушам быть прикрытыми, чтобы не зябли, если больше полугода стоит холодное время, точно так же как по той же причине выгоднее на рубахах и полушубках запахивать грудь косым воротом, чем распашным прямым (усвоенным малороссами и белорусами). Впрочем, коренные русские люди, более дорожащие старинными обычаями и обрядами и придерживающиеся старой веры, стригутся все еще под дубинку, в отличие от господской стрижки по-польски или по-немецки, то есть с косым пробором и висками, и от солдатской под гребенку (гладко, насколько захватят казенные ножницы). Староверский способ требует обруба волос ровного кругом всей головы. При этом простригают макушку, то есть гуменце, чтó делалось встарь на пóстригах, когда отрокам княжеским наступал возраст возмужалости, и что производится до сих пор при посвящении священно- и церковнослужителей. Староверы упорно веруют, что такой прием облегчает достижение благодати свыше при молитвенных возношениях и земных поклонах, через открытое темя прямо в голову.