Нечистая, неведомая и крестная сила. Крылатые слова

Нащелку

Немало я был поражен и изумлен, натолкнувшись некогда на курьезное слово нащелку, особенно когда в нем оказался и обширный смысл, и намеренное искажение одного звука, делавшего из слова темную загадку, которую без знающего толковника и разрешить было бы невозможно. По поверке оказалось, что так называется целая и довольно обширная местность, состоящая из множества деревень, главным образом в Богородском уезде Московской губернии, в Покровском уезде и отчасти в Александровском Владимирской губернии. Эта местность, к удивлению картографов, не имеет установившихся границ, которые можно было бы нанести на карту; они могут суживаться и расширяться, и эта подвижная тягучесть зависит от города Москвы.

Нáщелку – это вся та местность, которая занимается тканьем шелковых материй, получая материал, то есть шелк, превратившийся на языке фабричных в щелк, от московских фабрикантов.

В особенности известны город Киржач и Филипповская волость, где шелковое производство и размотка шелка-сырца свили себе прочное гнездо с давних пор. В Александровский уезд, благодаря ближнему соседству, тот же промысел перебрался около сорока лет тому назад. После Франко-прусской войны он начал еще больше развиваться производством и расширяться географически. В 1877 году он в одном месте почти прекратился; после турецкой войны там же дела пошли великолепно.

Этот фабричный кустарный промысел на общую стать: сначала мотать, а потом уже и ткать шелк раздают крупные хозяева. Берутся за дело мелкие, которых зовут карасьниками (от карася – особого прибора для размотки шелка, по виду похожего на эту рыбу) и заглодами – тех, которые занимаются ткачеством. Мотать шелк можно в той же избе, где сами живут; для тканья уже требуются позади дворов особые строения, кругом в окнах, прозванные светелками. Убогий старик, какой-нибудь калека, за полтинник, за восемь гривен в неделю, на хозяйских харчах, вертит карась, женщины мотают шелк в куклы на четыре сорта: старухи медленнее, но чище, молодки – похуже, потому что любят баловать, рвутся пошалить и часто бросают работу. Ткут в светелках, принадлежащих заглодам, что закажут хозяева и приказывают вкус и мода, чисто шелковые и полушелковые материи: поплин, магер, альпага, бареж, атлас, бурсу, фай и репс. Очень многие дерзают на бархат и плюш, но очень немногие изготовляют на вязальных машинах шелковые колпаки, которые потом вышиваются на пяльцах синелью, канителью и шелком. Это для головного убора донских казачек и казанских татарок: для первых полегче – рубля в полтора, для татарок – на три до шести рублей за колпачок.

Между фабрикантами и рабочими здесь, как и везде, стоят эти посредники-кустари, успевшие или нажить маленький капиталец, или заручиться большим кредитом. Эти уже нанимают настоящих рабочих и с ними вместе иногда работают сами, всей наличной семьей. Размотка шелка – женское дело, тканье материй – мужское.

При приеме шелка залогов не требуется: все на доверии. Неумелых и нечестных допекают штрафами и недодачей заработанных денег. При этом часто придираются совершенно несправедливо. Вместо денег заставляют забирать товар: крупу, мыло и т. п. с весьма значительной переплатой. Когда рабочие-кустари в конце года сводят свои домашние счеты, оказывается, что они успели только прокормиться: остатков денежных или барышей от промысла никаких. Вот почему ни один не бросает земли и, превращаясь на время в ткача и карасьника, не перестает быть земледельцем.

Промысловая работа нелегкая: рабочие сутки начинаются в четыре часа утра, кончаются в десять часов ночи. При этом, чтобы уметь даже мотать шелк, надо учиться две зимы, да и выучившись – оглядываться. Один шелк (как бухара) разматывается легко, другие (как шемаха и катань) – потруднее. Вот здесь и смотри, чтобы не вышло много рвани, чтобы шелк был разделан умело и хорошо и выгналось бы его больше. Угару, то есть провесу при тканье и размотке, хозяин вперед никогда не говорит, а рвани полагается на пуд только два-три фунта.

В конце концов выходит у всех так, что с одного боку теснит нужда малохлебья, с другого – хозяин с отказом от работы и со штрафами за работу: «Перед глазами на пальцах всегда шелк, а в брюхе все-таки щелк»; «Чужие ковры семи шелков, а своя холщовая рубаха еще и не прядена».