Нечистая, неведомая и крестная сила. Крылатые слова

1. Русские сваи

Их три, и кто их не знает, и кто ими не тычет, вопреки буквальному евангельскому изречению о бревнах, прямо в глаза, да и так часто, что пора бы и перестать. Ведь, в самом деле, наше авось не с дуба же сорвалось. В стране, где могучие силы природы свыше меры влиятельны и властительны, и в тысячелетней борьбе с ними мы еще далеко не смирили леса, не обсушили почву, не смягчили климат (как удалось это сделать, например, в тацитовской Германии). Поневоле приходится на авось и хлеб сеять. По зависимости от этого, на многие ли другие дела можно ходить спокойно, с верным расчетом на удачный исход и несомненный успех? Где нельзя бить наверняка, а работать все-таки надо, там поневоле приходится поступать очертя голову, закрывши глаза, стиснув зубы и закусив бороду, как делывали наши кубанские и иные казаки, бросаясь в бой с нестройными отрядами горцев, ввиду дикой и беспощадной их силы. Кто горьким опытом жизни беспрестанно убеждался в том, что заказной труд его непременно худо оплатится, а из десяти в девятое рабочий совсем не получит расчета, тот обязательно исполнит заказ как-нибудь, как тверские кимряки, которые шьют сапоги, пригодные лишь от субботы до субботы (их еженедельного базарного дня). И в личных интересах он поступит так же точно с прямым убеждением, что на его век хватит. Работу, где не вознаграждается труд, а иногда еще требуют сдачи, то есть производят вычеты и штрафы, он сделает небрежно, чтобы поскорее подыскать другую и на ней наверстать испытанные и рассчитанные потери. Если со стороны скупщика и заказчика – стремление донельзя понизить цену, иногда прямые злоупотребления, то со стороны кустаря-мастера – тоже желание сбыть товар похуже. В погоне за каждой копейкой, которых выручается так мало, о тщательной работе немного заботятся. Здесь, при крайней дешевизне изделий, авосем служит огромный навык в работе, а небосем – экономическая теория разделения труда. С голоду да с холоду приходится и на незнакомый, и на непривычный труд ходить по вере, что смелыми владеет Бог, а смелостью берут города. Одному любителю в Калужской губернии удалось развести канареек, а теперь там целые заводы и при них новое производство – клеточное. Приходится набрасываться на работу с отчаянным криком небось, то есть чего бояться, выступай смелей, не трусь! Принимайся, благословясь! Что-нибудь да выйдет: будет с них. Да и что бы ни придумать сделать, на всякое изделие найдется охотник.

Не для чего, стало быть, удивляться, если такие обычные выражения обратились в пословицы и поговорки: «Небось, дождь будет?», «А ты, небось, этому рад», «А ты, небось, был там?» (Нечто ты признáешься, хотя, несомненно, и был там, и даже бока тебе намяли).

Может быть, и все эти три сваи, на которых стоит русский человек, оттого глубоко вбиваются в землю, что сама русская почва мягкая, свежая, девственная и, стало быть, податливая.

Так пускай себе авоська вьет веревки, а небоська петлю закидывает. Пускай досужие люди в городах, в теплых и светлых покоях, при обеспеченной жизни умозаключают о том, что эти три сваи суть живые силы, действующие будто бы даже как самостоятельные существа. Пускай охотливые люди, стоя в беззаботной сторонке и с безопасного края, строят на этом явлении свои отчаянные теории – с них за это податей не берут, а еще самим за такой труд платят деньги. Обвиняемым самим видно яснее других, что эти три родные набитые братья всегда вместе, всегда друг другу помогают и живут в вековечных и близких соседях – никак с ними не развязаться и не разделиться: помогайте, пожалуйста, вы, умные люди! Самим никак не сладить, когда русаку и возрастать приходится на авось, а придя в полный возраст и принявшись за свой ум, ежедневно видеть и убеждаться, что: «Авосевы города всегда стоят негорожены, авоськины дети бывают нерожены» и «Авось да небось к добру не доводят». Идите на подмогу с наукой и искусствами, а не с напрасным обвинением и насмешками. Сам народ давно сказал, что «Немудрено жить издеваючись, мудрено жить измогаючись». Привычно винят больше и чаще всего в наглядном и доказанном несчастии и, пожалуй, пороке русского человека его задний ум.