Я тебя вылечу

Глава 7 — Моя проблема

— Прошу!

Хасанов толкает дверь. Мы оказываемся в большом холле-гостиной.

— Добрый день… — выходит к нам навстречу дублер Хасанова.

Его тридцатилетняя и гладко выбритая версии.

Шлепаясь ладонями, они по-свойски молча жмут руки.

Дублер скашивает на меня глаза.

— Прошлая была покрепче, — изрекает он.

— Эта — покреативнее.

— Хм… Позвольте Вашу куртку, — сухая улыбка от дублёра.

Черт.

Вспоминаю, что выгляжу на фоне этих двух генетически идеальных образцов весьма нелепо.

Повесив мою куртку на плечики, дублер одевается.

Руслан кивает мне, намекая, чтобы я прошла вглубь к дивану у камина.

Обняв себя за плечи, медленно иду.

— Как прошел день? — интересуется он негромко у дублёра за моей спиной.

— Орёт чайкой… Обед швырнула в дверь.

— Ясно. Давай, брат, спасибо.

Дверь под лестницей со стуком распахивается.

В дверях — девочка на инвалидном кресле.

Споткнувшись, замираю, встретившись с ее яростным взглядом.

— Надеюсь, ты запомнила заклинание экзорцизма, — бросает мне Хасанов, вставая рядом.

— Ты!.. — гневно прищуривается она на него.

— Валерия Руслановна Хасанова… — игнорируя, комментирует он. — Пятнадцать лет. Повреждение спинного мозга из-за травмы спины. Как следствие — атрофия мышц из-за длительной двигательной бездеятельности.

Короткие ногти накрашены радикально черным. Глаза густо обведены черной подводкой. На голове — гнездо! Словно сама себя кромсала ножницами. Каждая прядь разной длинны.

— Из отягчающего — лишний вес, высокий сахар…

Девчонка щекастенькая, чуть пухленькая, но несмотря на это и гнездо — вполне хорошенькая.

Да только при ее диагнозе лишний вес категорически запрещен. Иначе, ей никогда не встать. А высокий сахар — вообще катастрофа, так как при плохом кровообращении может вызвать гангрену.

— …подростковый психоз… — продолжает он. — И несносный характер. Задача — восстановить двигательную активность.

Девчонка, психуя, сносит с тумбы вазу, пытаясь привлечь внимание.

— Я хочу есть!! — со слезами на глазах вскрикивает она.

Он даже бровью не ведёт. Я скашиваю на него осуждающий взгляд.

— От диетической еды отказывается. Дашь ей что-то мимо диеты — уволю. Накормишь ужином до упражнений — уволю.

— Включи мне интернет! — беспомощно и зло хныкает она.

— Интернет можно включать на режиме родительский контроль, только если она переживет свой массаж. У нее сильно занижен болевой порог после операции. Включишь инет мимо этого правила — уволю.

— Отдай телефон!

— Телефон запрещен, чтобы она не беспокоила социальные службы. Лера в плену, пока не встанет на ноги.

— Так а… — растерянно развожу я руками.

— И два вечера в неделю, она — твоя проблема. Потому что, мне нужно восстанавливаться. Лера — не единственный мой пациент. Другие тоже нуждаются в моем участии.

— Я тебя ненавижу! — разворачивая кресло, его дочь уезжает обратно. — Я хочу к маме…

Оглушающе хлопает дверью.

Он открывает бар, наливает себе в бокал виски.

— Хочешь мне что-то сказать? Валяй…

— Может, как-то можно договориться с ней без репрессий?

— Неа. Не вышло.

— А мама… Если бы мама была рядом…

— А мама была рядом. Мама была за рулём, когда Леру сломало пополам в двух местах. Собирал ее по запчастям… И отлично собрал! Осталось только поставить на ноги.

— Ну, знаете! От аварии никто не застрахован.

— Согласен. Особенно если запивать антидепрессанты винцом.

— Оу.

— После, мама раскормила ее до восьмидесяти, пытаясь вывести из депрессии сладким и скрывала от меня, что они не выполняют реабилитационный комплекс, пока ее ноги окончательно не отказали. Потому что "Лерочке больно".

— Кошмар… — сглатываю я. — Ну я все понимаю… И все же… Посещать-то ребенка можно было и разрешить.

— Я разрешил. А она стала тайком носить ей свои антидепрессанты и сильнейшие обезболы, которые сбили клиническую картину и остановили процесс восстановления нервной ткани. Ещё есть вопросы?

— Нет… — поджав губы, опускаю взгляд. — А можно поинтересоваться, как Вас угораздило родить вместе с такой прелестью?

— Пф… Я был молод, глуп. Мне казалось, что романтичные инфантильные истерички — это мило и нескучно.

— Самокритично.

— Я "так себе" отец, — пожимает он плечами. — И мы никогда не были особенно близки с дочерью. Но ей придется жить со мной и принимать мои правила игры. Они безжалостны, но эффективны. Мне важно, чтобы она встала и пошла. Это моя форма любви к ней. Будешь читать мне морали про жестокость — уволю.

— Не буду. Вы все делаете правильно.

В ситуации с Ником я бы все сделала точно также.

Хасанов удивлённо дёргает бровями.

— Неожиданно! Прямо зарабатываешь себе плюсы, Зотова.

Достает стакан, наливает мне тоже.

— Она потом простит Вас.

— Мне, если честно, все равно — простит или нет.

Чокнувшись об мой стакан, уходит по лестнице наверх. Тормозит. Поднимает палец.

— Массаж и комплекс упражнений. Любой ценой.

— Врать, шантажировать, уговаривать, подкупать, льстить?

— Умница, Зотова. Схватываешь на лету!

Вздохнув, делаю глоток из стакана. Так и спиться недолго.

Ну что ж, Валерия Руслановна, давайте знакомиться.

Отдышавшись, иду в комнату к его дочери. Стукнув пару раз, открываю дверь.

Девочка разворачивается.

— Прочь.

— И тебе — привет.

— Во-о-о-он!!! — с вопля переходит на ультразвук.

Морщусь, прикрывая руками уши.

Ничего не получится! Мой мотив — быть здесь, гораздо сильнее твоего — прогнать меня.

Когда ее дыхание заканчивается, она быстро и часто дышит, губы дрожат от возмущения.

Оглядываю комнату.

Плакатики всякие сатанинские, и группы сомнительные… Слипнот! Гадость какая… Ник тоже слушает этот кошмар.

— Будешь так орать, я вызову батюшку, он тебя покрестит.

Схватив со стола кубик Рубика швыряет в мою сторону.

Уворачиваюсь. Он с грохотом врезается в каленое стекло двери. Трещина на нем чуть увеличивается.

— Хм… — упираю руки в бока.

— Только подойди! — хватает со стола ножницы, замахиваясь с угрозой.

Подкуп?

— Я могу приготовить тебе офигенный чизкейк на сахарозаменителе, с хрустящим белковым безе вместо крема, — облизываюсь я. — И дать посидеть в своем телефоне, пока делаю массаж. Без всякого родительского контроля!

Кусая губы, девчонка, смотрит на меня с сомнением.

— Нет.

Общий враг?

— А ещё мы можем вместе остро не любить твоего отца! — закатываю глаза. — Надо мной он тоже издевается.

— Зачем ты тогда согласилась?

Вздыхаю…

— У меня выбора нет. Как и у тебя.

— Все равно — нет.

Что там у нас ещё по регламенту. Врать и угрожать?

— Поверь мне, я — это лучше, чем альтернативный вариант, который случится, если мы не договоримся.

— А какой альтернативный?

— Тебя привяжут, вызовут другого массажиста и он, игнорируя твои вопли и болевой порог будет делать свою работу. А комплекс упражнений заменят на электростимуляцию мышц. Попросту — будут лупить током.

— Он так не сделает!

— Уверена?

Ее взгляд расфокусируется в пространстве. Нет, ты не уверена. Папочка у тебя тот ещё демонюга!

— А я — это тортик и телефон. И в перспективе — игрок твоей команды. В общем, подумай… Я там посижу в гостиной. Если надумаешь — позови.

Выхожу из комнаты.

Взяв свой стаканчик с виски, смотрю в пустой камин.

Давай, детка… Ты очень нужна моему брату. А я тебе.

— Ты живая там? — держась за перила, смотрит сверху Хасанов.

— Лера — прелесть. Мы практически договорились.

— Ну да.

Дверь в комнату Леры открывается.

— Я согласна! — рявкает она, недовольно морщась.

Подводка под глазами размазан.

Плакала…

Высокомерно дёргаю бровью Хасанову.

— Таисия Валерьевна… — впечатленно кивнув, беззвучно аплодирует мне.

Уф…