Я тебя вылечу

Глава 47 — Зараза

На веранде вовсю тусовка, все уже там. Я не спешу присоединиться, заканчивая с шашлыками. Варшавин рядом с Зотовой отключает во мне все рациональное. И никакие доводы самому себе не работают.

Просто, блять, это моя женщина и всё! И нахер любые доводы!

Боюсь, сорвусь сейчас и выхватят оба. А на каком основании?

Ты пьяный, Хасанов. Это всё потому что ты — пьяный.

Да нихрена… Трезвый я тоже хреново держу себя в руках.

Забрав первую порцию шашлыков с собой, иду на веранду.

Жарко…

Все уже перевоплотились в белые простыни и восседают на диванах и креслах вокруг праздничного стола.

В центре торт от Виктории, украшенный темным шоколадом, орехами и кофейными зёрнами. У нее своя авторская кондитерская.

Девочки уютно и по-свойски обсуждают рецепты.

Вика сидит на коленях у мужа.

Тая, поджав ноги, устроилась в ротанговом кресле с бокалом вина. Волосы собраны наверх. Хвастается своими прекрасными плечами и ключицами, не иначе. Улыбается…

И мне хочется вот так же, как Державины… Чтобы на коленях… Чтобы совсем моя…

И вот так нахально, имея полное право, наглаживать ее изящные ножки на виду у всех, как делает сейчас Стеф. И чтобы точно также, машинально скользили ее пальчики по моему затылку. А губы периодически касались виска.

Даже не ощутив ни разу этого, я чувствую удовлетворение только представляя это себе. Это было бы хорошо…

Взглянув на меня, Тая напрягается, меняя расслабленную позу на закрытую.

— Хасан! — передает мне стакан Горыныч. — Ты "за любовь" пропустил. А она, зараза, мстительная.

Забираю стакан.

— Не чокаясь, — оскаливаюсь. — За заразу эту.

Рефлекторно бросаю взгляд в глаза Зотовой.

Мать твою, как мальчишку ломает! Скоро чесаться начну от невозможности прикасаться к ней.

— Раздевайся, давай. Неприлично в обществе голых людей в штанах ходить, — снимает шашлык в чашку Горыныч.

— Пальцы жирные… — беспомощно оглядываюсь я, в поисках салфеток.

— Таюш, проассистируй маэстро! — хихикает Ира, делая глоток из бокала. — Помоги раздеться.

— А меня из личных ассистентов выперли, — с мстительной ноткой. — Так что пусть маэстро сам со штанами разбирается.

Прячу улыбку, опуская взгляд.

Потому что и от этого лёгкого намека на флирт, пусть и недоброжелательный, у меня эндорфиновый шторм. И он заставляют мои губы улыбаться. И чувствовать себя счастливым. Никакой логики!

Чему улыбаться-то?! В груди раскол…

Вытираю руки мокрым полотенцем.

— Нашел! — залетает с улицы Давид с голым торсом.

В руках две бутылки шампанского, обе — в снегу. Ставит на стол.

Снимает со стекла потекшую охапку снега. Сжимает, превращая в маленькую ледышку и прикусив губу, наклоняясь сзади над Таей, аккуратненько отправляет ее в декольте.

Взвизгнув, она дёргается, прижимая руку к груди.

— Дава!! — возмущённо.

Все хихикают.

Швыряю зло полотенце в сторону.

Подмигнув ей, Варшавин, падает на диван напротив. Он тоже нетрезв.

Мое горло сжимается, губы дёргаются в оскале. Встречаемся с ним взглядами. Оба прищуриваемся с вызовом.

Ну зачем?! Зачем?? Ты же не претендуешь, Хасанов, да?

Нахер иди! — хочется сказать мне голосу разума.

Как будто это возможно контролировать — эти порывы собственнической агонии.

Он поднимает бутылку вина, демонстративно доливает Тае в уже пустой бокал.

Проходя мимо вынимаю бокал, у нее из руки.

Потому что — ревнивый идиот!

— Перед парилкой я бы Вам, Таисия Валерьевна, не советовал в таких количествах.

Со стуком ставлю на стол.

— Да ладно, Руслан, отстань от девочки, пусть расслабится, — защищает ее Ирина.

Ах, Ир Васильевна… Если бы я мог отстать!

Коньяк булькает…

Мы уходим в парилку, оставляя дам с Давидом.

— Стеф, а ты чего за место зава "травмы" не борешься? Кандидатуру свою снял…

— А нахер мне это? — ложится на спину, накрывая банной шапкой лицо. — Деньги? Да я их больше частной практикой заработаю, чем за эту должность. А время и сил она сожрёт столько, что ни жене, ни детям ничего не останется.

— Вот, Хасанов, слышишь? — многозначительно акцентирует Горыныч. — Умный мужик. Не выгорает. За третьим пошел… Эх…

— Я вообще не понимаю, как ты совмещаешь карьеру и семью.

Стеф ежегодно повышает квалификацию. И всегда впереди планеты всей.

— Командировки… Вика не ворчит?

— Вика — это мой тыл. Она всегда за меня.

Тыл — это мечта, которую давным давно считаю утопией.

Горыныч от души припечатывает его горячим веником.

— Хвастается тут сытый перед голодными! — беззлобно.

— Так, женись, кто тебе не даёт? — угорает Стеф, отмахиваясь от "побоев". — У вас такие девочки хорошие, что Ира, что Тая. Хватай и беги. Ну Таю, я смотрю, уже к рукам кое-кто пошустрее прибрал…

Да, блять!

— Хасан потупить у нас решил, — подзуживает Горыныч. — Ну ничего, пока он решается, Тая успеет как раз замуж сходить, сына родить…

— Кто бы говорил! — не сдерживаюсь я.

— Хасан к пятидесяти с Ульяной Карловной, дышащей в спину, дозреет до нужной кондиции! — не услышав продолжает прессовать меня он.

— Горыныч, отвали, а… Без тебя тошно.

Разве, я не хотел этих отношений? Хотел…

— А чего так, Рус? — поворачивается в мою сторону Стеф.

Алкоголь стирает мне память — "чего так". И сейчас мне кажется, что причин нет. Но это же только кажется?

Не отвечая, выхожу из парилки, переворачиваю на себя ушат ледяной воды.

Наверное, мне хватит сегодня градусов. Потому что в моей голове ни одной тормозящей причины больше нет. А это симптом потекшей тормозухи.

Обматываю бедра сложенной вдвое простыней. Выхожу в комнату. Ира с Викой, сталкиваясь со мной в дверях, наоборот, заходят в парилку.

— Ирочка Васильевна! — кричит Тая из душевой. — Принеси, пожалуйста, полотенце.

Но Иры уже здесь нет. Давид подхватывает полотенце с кресла Таи, и идёт к ней в душ. Дверь в душевую из темного стекла за моей спиной.

Открывает ее, пытаясь сделать шаг внутрь. Ловлю его за локоть, дёргая назад.

— Ты чего — охерел? — тихо рявкаю на него. — Остынь иди.

— Что-то я Вас не пойму, Руслан Таирович… — ехидно.

— Дистанцию держи. Ферштейн?

Выдергиваю полотенце из его руки. И сам демонстративно захожу внутрь.

— Спасибо, Ирочка Васильевна… — с закрытием глазами намыливает голову Тая.

Задохнувшись от возбуждения, разглядываю как по ее бархатной мокрой коже ползет большими каплями пена. Словно сперма… Она стирает пальчиками ее с губ, сминая их.

Всё… прощай крыша…

Сдергиваю к херам простыню с бёдер. Делаю шаг к ней под струи теплой воды…