Я тебя вылечу

Глава 44 — Бум

Проигнорировав очередной скандал с матерью Леры на улице, захожу во двор.

— Бессердечная сволочь! — несётся в спину.

Это неправда. Сердце мое словно стало раза в три тяжелее. Постоянно ощущаю его наличие в груди. Ноет…

Разворачиваюсь в дверях. После всех ее косяков, многочисленных оскорблений в мою сторону и даже попыток публично обвинить меня в домогательствах к собственному ребёнку, я испытываю глубокое ледяное отвращение к этой женщине. И с трудом могу себя заставить сказать ей хоть слово.

Но я все же заставляю… Не из жалости к ней, жалости у меня теперь нет. Психолог, работавший с Лерой утверждает, что у нее будут потом личностные проблемы, если не восстановить позитивный образ матери.

И мне… блять!… приходится.

— Если вдруг тебе интересно, то у Леры позитивная динамика. И есть все шансы, что она скоро встанет. Она перестала истерить и начала заниматься.

— Я хочу с ней увидеться!

— Условия остаются прежними. Курс родительской компетенции с детским психологом, которого я выбрал. Если он сочтет, что ты готова общаться с ребенком конструктивно, вы будете видеться раз в неделю в присутствии психолога.

— Хасанов, ты хотя бы осознаешь, что тебе самому нужен этот курс? Ты же эмоциональный инвалид.

Может быть. Но мне нельзя лечиться. Это уничтожит меня как хирурга. Все эти ваши… "выражения эмоций"!

Закрываю дверь.

Завтра пятница. Влад сдает мне "смену". Тоже уставший и онемевший. Мы молча пожимает руки.

— Брат, мне нужно уехать на три недели. На повышение квалификации. Извини.

— Конечно, — развожу руками. — Я что-нибудь придумаю.

— Пусть Тая со мной побудет! — выкатывается Лера из комнаты.

— Тая… Тая пока не может.

— А когда она ко мне приедет?

Молча раздеваюсь, подбирая слова.

— Па-а-ап?..

— Сейчас тобой будет заниматься Стеф.

— А Тая?

— А у Таи- Никита.

— А мы можем их хотя бы в гости пригласить? На барбекю, например.

— Нет.

— Почему?

— Никита в больнице, он не сказал?

— Как в больнице?! — выпрямляет она спину, меняя позу.

— На плановом обследовании.

— Аа… А Таю можем?

— Тоже не можем. Она больше не работает… как мой личный помощник.

— Ты всегда отнимаешь то, что я люблю! — обиженно бросает дочь, уезжая к себе в комнату.

Слышу, как что-то летит там на пол.

Падаю на диван, закидывая голову на спинку. Закрываю глаза, раскрывая ладонь. Граф в нее втыкается головой. Тискаю.

Поскуливает.

— Ну ты ещё давай мне тут… И так тошно.

Открываю смс. Там тирады от матери, что я неблагодарный сын. И веду себя как подросток, который не способен оценить своих перспектив и поступить разумно.

Отшвыриваю телефон в сторону, сжимаю переносицу. Мне нужна срочная реанимация. Чем? Чего я хочу?

Кроме образа Таи ничего не приходит. И это раздражает ещё сильнее. Возвращаю чехол на рояль. Продать его к черту…

Поднимаюсь по лестнице. Топит кадрами и ощущениями, когда мы делали это вместе здесь. Пылко и сладко целуясь…

Торможу на последней ступеньке, задохнувшись от яркого воспоминания, как мы кончили здесь.

— Зотова… — с досадой бормочу вслух. — Исчезни из меня…

Лестницу тоже продашь, Хасанов?

Останавливаюсь, наклоняясь над перилами.

— Лера!

— Что? — фыркает, открыв дверь.

— Я сейчас под снотворным буду. Если что-то нужно, скажи об этом сейчас.

— Ничо не нужно! — хлопает дверью.

Приняв душ, высыпаю на ладонь пару таблеток, чтобы наверняка.

Закидываю в себя.

Но почему-то вырубиться все равно не могу.

У-у-у… блять! Как отдыхать-то?

Кручу в руках телефон, в поисках какого-то решения. Листаю контакты. Сердечная мышца моя словно обрела отдельный интеллект и нервно сжимается, когда пролистываю контакт Таи.

Попадается телефон Юлии Юрьевны Горыныча. Мы с ней вместе работали одно время. Тогда я был сильно моложе и не так напрягался от сближения с людьми. В общем, можно сказать, дружим. Практически не общаемся, но дружим. Такая вот у меня версия близости с людьми.

Набираю.

— Да?

— Можешь говорить? Это Хасанов.

— Привет, Рус. Что случилось?

— Да я по личному вопросу. Ты же у нас по первой специализации психотерапевт?

— Ну… да.

— Юль… Как женщину в голове выключить?

— Не совсем поняла.

— Юль… — раздражённо вздыхаю я. — Жесть какая-то. Залип как пацан. Работать мешает жутко. Про отдых вообще слов нет. Ну наверняка же есть там у вас какие-то варианты… кнопки…

— Хасанов, ты ли это?

— Давай, вот, без приколов. Выключи мне ее как-нибудь.

Юлька начинает хохотать.

Закатываю глаза.

С тяжёлым вздохом замолкает.

— Нет вариантов, Рус. Только прожить это.

— Ты хреновым психотерапевт!

— Это факт. Поэтому я теперь аллерголог. А кто она?

— Женщина она! — злюсь я.

— Ну ладно-ладно…

— Кстати. А ты Горынычу не хочешь ничего сказать?

— В смысле? — настороженно.

— В смысле — похож очень.

— Кто?

— Ой, Юля… — с сарказмом вздыхаю я.

— Хасанов, ты там пьяный что ли?! Бред не неси!

— Ладно, давай.

— Только попробуй ляпнуть этот бред вслу… — шипит на меня.

Скидываю вызов.

Женщины…

В коматозном состоянии, плаваю на границе сна, фантазии превращаются практически в реальные галлюцинации. Там много Зотовой… Мы много говорим… Обвиняем друг друга… Ругаемся… Высказываем… Я смотрю на себя со стороны, словно на незнакомого человека. Мне он перестает быть понятен.

Да трахни ты её! — хочется подтолкнуть его в спину. — Зачем эти эмоции в отрыве от секса?

А потом я словно въезжаю в него и замолкаю, теряя смысл в этих перепалках.

И мы не трахаемся, нет. Она ложится мне на плечо щекой. Мы молчим, и я наконец-то в полном спокойствии засыпаю.

Глубоко и без снов.

Утром просыпаюсь от будильника, распахиваю глаза.

Пятница.

Неделя была мучительной. Я бы даже сказал истезающей. Она следит за мной взглядом, надеясь как на боженьку. Боженьку злого, но всесильного. Я этот взгляд чувствую. Он мою кожу поджигает. Мне очень хочется оправдать ее ожидания. Очень. Но…

Еду на работу. Игнорирую летучку от Ульяны с требованием оформить все личные документы мед персонала для отдела кадров.

— Руслан Таирович, ну где ты ходишь? — ловит меня в коридоре.

— Позже. Занят… — прохожу мимо нее с документами Никиты в руках.

Захожу в палату Зотовой.

— Доброе утро, — здороваюсь с пациентами.

Двигаю стул к Никите.

Он поднимает изголовье кровати.

— В общем, дела у нас с тобой такие… — пролистываю ещё раз несколько снимков его МРТ. — Мы можем с тобой сделать реконструкцию позвонка. И установить кейдж вместо деформированного межпозвонкового диска. Это разгрузит компрессию на позвоночный канал. Но… Ты снова ляжешь на несколько месяцев, сидеть будет нельзя.

Никита закрывает глаза.

— Вторая операция с установкой металлоконструкций возможна в Германии, Испании, Израиле. Как везти тебя туда лежачего — отдельная непростая задача. Вероятность, что это восстановит твою подвижность процентов сорок. Вероятность, что это нарушит функции органов малого таза — процентов десять.

— Я не хочу, — качает головой, не открывая глаз. — Не хочу лежачим опять… И рисковать не хочу.

Голос мучительно срывается.

— Скажите Тае, что не надо этого всего, пожалуйста.

— Послушай меня, Никита, — снижаю я голос. — Через десять лет сидения в кресле, ты все равно не сможешь сохранить эти функции в полной мере. Все атрофируется, понимаешь? Кровообращение будет нарушено. Будут постоянные воспаления.

Тяжело сглатывает.

— Ты потом будешь сожалеть, что сейчас не воспользовался этим шансом.

— А у нас все равно денег с Таей не хватит. Даже если мою квартиру продать.

— А родители?

— Отец погиб. Мама… ее можно в расчет не брать, — смущённо. — Она не помогает. Она и выплаты за инвалидность мою Тае не всегда отдает.

Нда…

— Давай так. Ты сосредотачиваешься на мотивации. Я — на поиске возможностей. Если мы оба справляемся, то я беру тебя на реконструкцию. Но я хочу услышать от тебя внятное и уверенное — "я готов работать". Завтра скажешь о своем решении.

Не дожидаясь ответа, ухожу из палаты. Пусть соберётся.

В дверях сталкиваюсь с Таей, снова ловя тахикардию. Бесконечную и неотъемлемую!

— Руслан Таирович! — идёт за мной.

— Чуть позже, Таисия Валерьевна я Вам напишу весь расклад.

— Не надо мне ничего писать! Когда операция?

— Пока что она бессмысленна.

— Что?.. — дёргает меня за локоть, вынуждая развернуться к ней лицом. — Если Вы не хотите заниматься моим братом, так и скажите!

От скачка давления волна жара бьёт в голову. Перехватываю ее за локоть, затаскиваю в подсобку. Дёргаю к стене, насильно усаживая на кушетку.

— Посиди здесь. Подумай. Приди в себя. И в следующий раз выбирай тон, будь любезна!

Закрывает ладонями лицо. Скинув обувь, подтягивает колени к себе.

Прикрываю дверь. Подхожу к окну, запускаю холодный воздух. Нам надо остыть.

— У тебя истерика. Успокойся. Со мной воевать не надо, мы на одной стороне.

— Прооперируй его, пожалуйста. Ты же можешь, — шепчет она, ловя мои пальцы. — Он же не виноват, что…

— Что?

— Что я тебя разочаровала! — рассерженно.

Вырываю у нее руку.

— То есть, ты решила продолжать меня оскорблять, да? Иди, короче, к черту, Зотова.

Достаю сигареты.

— В смысле — уволиться?!

— В смысле — иди работай! — рявкаю на неё. — Пока я тебе лоботомию не сделал. Неадекватная…

Выхожу.

На ресепшене прошу Иру отпоить каким-нибудь успокоительным эту дурочку.

Ира молча насыпает в два стаканчика — магний, валериану и ещё что-то. Один многозначительно вручает мне.

Похлопав сочувственно по плечу, уходит к Зотовой.

Выпив колеса, гуглю в инете через сколько заканчивается гормональный бум по женщине. До восьми месяцев… Ну пиздец!

Но страшнее всего, что это может быть и не гормональный бум. А что-то более тонкое и не физиологичное.

— Руслан Таирович… — Ульяна.

Разворачиваюсь к ней, позволяя себе изобразить на лице, все, что я сейчас чувствую!

— Поняла-поняла… не беспокою. Работай.