Я тебя вылечу

Глава 45 — Гарантии

— Лера, я не могу тратить столько времени на это. Я отлучился на полчаса, а уже сорок минут… Быть может, просто сертификат?

— Пап!! — яростно рычит на меня.

— Любую из этих книг можно прочитать на телефоне.

— Я-Хочу-Подарить! — шипит рассерженно.

— Окей-окей… Смотри.

Навожу камеру на книжную полку в магазине. Здесь стоят книги Манго. Восемнадцать плюс, на секундочку. Заботливо обернутые в пленку.

Она долго решает.

— Ле-ра!

— Вторая слева и седьмая слева.

— Мне даже страшно предположить что там внутри.

— Не надо ничего предполагать, просто купи их. И подари от меня.

— Надеюсь ты не читала?

— Папа, ну!..

— Быть может, что-то поскромнее?

— Папа!!!

Лера нервничает. Ник закрылся, ничего ей не рассказывает. Просит не приезжать. А до госпитализации они общались очень плотно. Я объяснил, что у него очень тяжёлый момент. Он идет в довольно рисковую терапию. И она теперь ищет способы поддержать его. Меня это очень радует.

Но восемнадцать плюс — не очень.

Ладно, в свете происходящего, вряд ли они это воплотят в ближайший год. Чего бы там ни было написано.

Расплатившись, засовываю книги в подарочный пакет.

— Пап, и ещё забери для него пакет с вкусняшками. Там доставка ждёт у больницы. Надо оплатить.

— Лер, у меня конференция по сети, через пятнадцать минут с главврачем, — нервно поглядываю на время. — Где я там буду твою доставку ловить? Там три стоянки.

— Всего лишь забрать пакет! Пап!!

Блять… Я опаздываю. А это важная для меня конференция. Она по оборудованию.

Но я хочу, чтобы они общались. Это обоих мотивирует. Да и Никита нормальный пацан. Лучше, чем ее фриковатые отморы из сети. Поэтому безропотно исполняю Лерины распоряжения сегодня.

— Хорошо. Дай мой номер, пусть наберут.

Стою на крыльце, ожидая звонка курьера, с сигаретой в пальцах. Ледяной ветер обмораживает лицо.

Три минуты до начала конференции…

Из ларька напротив больницы бежит Тая, в одном халатике.

Меня разрывает от этой картины и ее безалаберности.

Зотова, мать твою…

Встречаясь с ней взглядом, рассерженно затягиваюсь.

Едва гашу порыв наехать на нее. Нет у меня больше такой прерогативы дрюкать ее за здоровье. Ни как ассистента, ни как женщину свою.

Грудная клетка сжимается, словно там вакуум.

Опуская взгляд, пробегает мимо.

Идиотка… Простудится.

Разворачиваюсь, смотрю ей вслед.

— Тая! — догоняет ее Давид.

— Варшавин! — не получается у меня сдержаться.

— Руслан Таирович… — притормаживает.

— Давай-ка в Скайп, присоединись к обсуждению технического обеспечения отделения.

Скидываю ему ссылку.

— Раз уж вписался, давай, додавливай эту историю вместе со мной.

— А… Да. Конечно.

Мы оба включаем видеосвязь, присоединяясь к Бергманам, и ещё паре сотрудников, которые имеют вес в данном вопросе. Пару раз вылетаю, общаясь с курьером. Но не отпускаю от себя Варшавина, слушая через его аккаунт обсуждение.

Забираю пакет для Никиты. Мы вместе с Варшавиным идем плечом к плечу. Поднимаемся наверх в лифте.

— В общем, — подытоживает Карл Ильич, — делать ставку на одного специалиста, который способен работать с таким сложным оборудованием я не могу, Руслан. А вдруг тебя завтра пригласят в Германию или Израиль. Предложат совершенно другие гонорары и условия работы. И что мне с этим оборудованием делать? Кто его будет окупать?

Толкаю локтем в бок Варшавина.

— Чего молчим?

— Карл Ильич, я тоже готов учиться с этим оборудованием работать. Будет два спеца!

— Это конечно похвально. Но ты через месяц уезжаешь в Тель-Авив. На курсы повышения квалификации.

— Нет-нет! Я только въехал здесь. Я хочу учиться у Хасанова.

— Это не обсуждается! Ты вернёшься через некоторое время и продолжишь.

— Ну да… — бормочет Давид с досадой.

— Поэтому, мне важны гарантий именно от тебя Руслан.

— Мое слово? Трудовой договор?

— Мм… — недовольно.

— Ладно. Это уже не телефонный разговор, — морщусь я.

— Согласен.

Выходим из конференции, переглядываемся. Идем по отделению.

— Дядя хочет, чтобы Вы женились на Ульяне, — тихо. — Это для него гарантии.

— Я в курсе.

— Тогда он будет продвигать Вас на свое место. А меня — на Ваше.

— Это я уже тоже догадался.

— Соглашайтесь! — ехидно улыбается, глядя вперёд. — Такие перспективы…

Хочется врезать ему затрещину. Мальчишка!

— Нет уж, я скорее продам тебя в рабство прекрасной Дане Захаровне.

Мать с его тёткой давно нашли ему подходящую девочку из профессорской семьи русских евреев в Тель-Авив.

— И на эти деньги отправлю Никиту в Германию.

— Дана Захаровна?

Его отправляют знакомиться, на самом деле. Всем по боку его планы на Таисию. Выдавят из страны и все переиграют.

— Я видел ее лет семь назад. Кудрявый короткостриженный очкастенький ангел в брекетах, — запугиваю я его. — И видимо очень хороший человек.

— Потому что хорошего человека должно быть много?

— Бинго.

— Пиздец… — беззвучно шевелятся его губы.

Тут мы друг друга понимаем. Давка от семей может переходить любые границы адекватности. И если я уже состоявшийся врач, и не так завишу от протекций родни, то Варшавину намного сложнее.

— "Пилите, Шура, пилите", — многозначительно ухмыляюсь. — Топите за это оборудование, за возможность ехать учиться с ним работать. Иначе и ахнуть не успеете, как Дана сменит фамилию на Вашу. Дана Варшавина. Нормально…

— Спасибо, добрый человек, — с унынием.

— Взаимно.

Передаю подарки от Леры Никите.

— Надеюсь, тебе понравится, она очень старалась.

Щеки парня розовеют. Поджимает губы, пряча улыбку.

Оставляю его наедине с его переживаниями. Не стоит подглядывать за такими личными вещами.

Захожу в ординаторскую.

— …Ерунду не говори, — басит Горыныч. — Отказы не принимаются.

С ним рядом на диванчике сидит Тая, положив голову ему на плечо. Шмыгает носом… Глаза опять на мокром месте. Слез не видно. Но тушь чуть смазана.

Какие ещё отказы не принимаются?!

Блять, бесите как!

— Зотова, психиатрия ниже этажом. Если у тебя срыв, вэлком, — бросаю ей холодно.

— Нет у меня срыва!

— Иди работай, тогда.

— Я все сделала.

— Морг всегда тебя ждет — пили, режь, шей.

Вздернув нос и нахмурив брови, не глядя на меня, идёт мимо.

— Горыныч… — тяжело вздыхаю я. — Ты не там землю пашешь.

Едва сдерживаюсь, чтобы не ляпнуть ему про сына. Но это — насмерть поругаться с Юлькой. Здесь можно только ее додавливать, чтобы сказала сама.

— Чего ж ты так палишься, Хасан? — угорает он. — Ревнуй скромнее.

— Думаешь? — закатываю устало глаза.

— Ты про днюху мою не забыл?

— О, черт…

— Отказы не принимаются.