Я тебя вылечу

Глава 38 — Поправка

— Я не хочу… — хлюздит опять Лера. — Мне и так нормально. Ник, вот, тоже на коляске… — оправдываясь, как бы между прочим.

— Между прочим, Ник с этой коляски скоро встанет! — уверенно вру я.

Встать у него шансов мало. И с каждым днём всё меньше. Но если надо врать, чтобы они оба начали пахать, я буду врать и ей и ему. Уверенно и нагло.

— И что ты скажешь тогда?

Лера сдувается, поджимая губы.

— Просто поверь мне, ты никак не увернешься от реабилитации. И когда ты даёшь заднюю, то просто затягиваешь процесс. А вот если рванешь вперёд, этап, сопряжённый с болью будет в три раза короче.

Не уверена, что это так. Но урок от наставника помню — врать, шантажировать, льстить… Все для достижения цели. Она того стоит.

Завожу ее в дом, даже не вздрагивая от любопытного мокрого носа, ныряющего мне на мгновенье под юбку, а потом утыкающегося в ладонь. Передние резцы ласково скребут по коже, словно пытаясь ущипнуть.

— Ваше Высочество! — чешу Графу между ушами. — Я к Вам с податями.

Достаю из сумочки пакет с собачьими вкусняшками. Скармливаю парочку. Отпускаю гулять.

— Ты просто не понимаешь, — уныло хныкает Лера. — Через пару дней из отпуска вернётся Стеф. А он знаешь как больно делает?! В тыщу раз больнее, чем ты!

— Значит и "в тыщу раз" эффективнее. А значит, реабилитационный период будет короче. Надо терпеть… А что за Стеф?

— Степан Дмитриевич. Державин. Папа говорит он лучший врач в нашем городе по восстановлению после травм позвоночника.

— Хм…

А я его помню. Он нас тоже не взял. Нет смысла восстанавливать то, что придется ломать, чтобы переделать.

— Стеф классный. Но, блин, больно!

— Зато когда ты встанешь на ноги, мистер Хасанов станцует с тобой вальс, — придумываю я очередную мотивацию.

— Папа не умеет танцевать вальс! — смеётся Лера.

— Научится! — сурово обещаю я. — Это гораздо проще, чем научиться ходить заново. Я тебе обещаю — будет танцевать как миленький.

— Это кто там раздает обещания за меня? — доносится сверху строгим голосом.

Стоит наверху, сложив предплечья на перила. В трусах и с незажженной сигаретой в пальцах. Смотрит на нас сверху-вниз.

— А кто Вам, Руслан Тиранович, встать разрешил? — стреляю в него многозначительным взглядом.

— Тиранович… — хихикает Лера.

— И тебе доброе утро, дочь.

Поджимает губы, пряча улыбку. А взгляд теплый…

Лера уезжает к себе, а я поднимаюсь к Хасанову. Плыву, таю и смущаюсь, вспоминая все то, что было на этой лестнице.

Вижу как подрагивает его грудная клетка от мощного сердцебиения. Я и сама вся неистово "стучу".

Делает шаг мне навстречу.

— Привет… — поднимаю на него взгляд.

А он пахнет ещё гелем для душа и собой, насыщенно и пьяняще.

И опять не целует. Ждёт, что я первая?.. Гад. Гад!! Ну ничего… Я обещала тебя вылечить.

Закрываю глаза, поднимаю лицо и облизываю губы, словно греясь под солнышком.

Ну?.. Соблазняйтесь уже, мистер Хасанов.

Сминает меня, впиваясь. Я чувствую жадный стон, застрявший в его горле.

То-то же…

Мои колени дрожат и едва держат.

— Как жаль, что нам уже пора… — возбуждённо шепчет в ухо.

— Как это?! — распахивая глаза, толкаю его в грудь. — У нас ещё два часа!

— Увы. У Карла Ильича неформальная проверка из здравоохранения. Заведующих вероятно будут тоже приглашать. Но даже если нет…

— Ну. И. Что. Там для этого Ульяна Карловна сидит, вообще-то. За что-то же она получает зарплату? — перебивая, ворчу я ядовито.

Ой, не нравится мне эта тетка! И вдвойне не нравится, что маменька Хасанова ее ему сватает. Это дико неприятно.

Его лицо раздражённо вздрагивает.

Я вспоминаю, как он выпроваживал ее и потом рычал на нее в отделении за нашу "смертницу". И успокаиваю свою ревность. Это "светило" может и не моя собственность, но к ней явно теплых чувств не питает. Да и клятвенно мне обещал, что в углу треугольника я стоять не буду.

— …Плановые операции перенесены. Но хирург должен быть на месте. А наш новенький отсыпается.

— Но ты ведь тоже.

— Да нормально всё. Я выспался как никогда. На массаж претендую вечером.

— Вечером не получится… Кофе сварить? — отворачиваюсь, спускаясь вниз.

Не судьба мне потискать эти широкие плечи.

— Почему?

— Родственники приезжают.

— Мм. Жаль.

Мы молча едем на работу, оба пытаясь перестроиться на рабочий лад. Я искоса разглядываю его профиль. И категорически не понимаю как ему ассистировать, черт возьми. Я и так трясусь, а тут ещё колени мягкие и горячие приливы. Ужас!

Подбираю слова, чтобы заговорить о Нике. Или не говорить? Дождаться понедельника и там уже по факту?

На светофорах, он, хмурясь смотрит в свой телефон.

— У твоего Сидорова давление шкалит. Ты что — отменила ему гипотензивную терапию?

— Я что — сумасшедшая?

— Нда? Ночью был криз.

— Что?! Это невозможно.

— Что-то меняла?

— Нет…

Зависаю, перебирая в голове дозы, препараты, процедуры… Как так?…

Хасанов покупает внизу мне какао, себе кофе.

— Не много ли кофе?

— Необходимое зло, Таисия Валерьевна, я же говорил, — чуть отстраненно.

Злюсь…

Мне тоже хочется выжать ему апельсин в стакан.

Пока я зависаю у ресепшена со свежими анализами крови своих пациентов, Хасанов делает обход.

Мимо стучат каблуки.

— Доброе утро, Ульяна Карловна, — бормочу я.

Каблуки — это только она.

— Доброе. На Вас пациент жалуется, Таисия Валерьевна.

— Филипп Николаевич? Он на всех жалуется… — перевожу взгляд с одного листа на другой, сверяя цифры. — У него ментальные изменения. Вчера на Вас жаловался, — вру я.

— Что?!

— Мхм…

— И на что же, очень интересно?

— У него голова болит, а Вы каблуками стучите… Беспокоите дедушку.

Так тебе.

— А санитары громко каталки возят. А в шесть утра мерзкие медсестры включают свет в палате…

Фыркнув, Ульяна Карловна уходит в кабинет Хасанова.

— Зотова! — слышу в коридоре чуть дальше рычание Тираныча.

Вздрогнув, замираю. Сердце панически вздрагивает, вспоминая треш с Бойко.

Торопясь и паникуя иду в свою палату. Там теперь все пациенты мои.

Открыв тумбочку, Руслан совершенно бестактно выставляет из нее вещи Сидорова. Коробки с лекарствами…

В тихой ярости разворачивается ко мне.

— Абсорбенты. Сильнейшие, прошу заметить!

— Мать сказала, что лекарства, которые мне дают, очень вредные и посадят печень, — оправдывается Сидоров.

Хасанов игнорирует.

— Экстракт женьшеня! — приподняв швыряет коробку. — Куркумин! Эхинацея! Аскофен!!

— А это от головной боли… — настороженно вставляет Сидоров. — Безобидные.

— Куда ты смотришь, вообще, Таисия Валерьевна?! — возмущённо. — Не хватает только мышьяка!

Открыв рот в ужасе смотрю на коробки противопоказанных ему под страхом смертной казни БАДов.

— Аа…

— Ты что не разъяснила пациенту его противопоказания? — рявкает на меня.

— Разъяснила… — мямлю я.

За моей спиной замирает стук каблуков.

— Он же чуть этим не самоубился!

— Сидоров! — перевожу на него ошалелый взгляд. — Вы где это взяли?! Зачем??

— Так, мать…

Закрываю обессиленно глаза. Гады какие…

— Все приготовили к осмотру личные лекарства и продукты, — режет Хасанов. — Никаких препаратов не принимать без разрешения вашего лечащего врача. Даже активированный уголь, витамин С и глюкозу. Ничего не принимать! Травяные чаи — не пить! Есть только из больничной столовой, — цедит сердито. — Это всем понятно?

Пациенты испуганно положительно гудят.

Хасанов выходит из палаты. Иду за ним.

— Руслан Таирович, клянусь, я инструктировала!

Замираем возле Ульяны Карловны, она стоит на пути.

— По-моему, это выговор за некомпетентность и безалаберность, — прищуривается она, разглядывая меня, переводит на него пытливый взгляд. — Не рано ли Вы, Руслан Таирович ей пациентов доверили?

— Выговоры своим ассистентам в своем отделении объявляю только я! Зотова прекрасно справляется.

— А как же Сидоров?

— Прекрасно — без поправки на идиотов.

— Так что ж Вы тогда… орете?! — растерянно.

— Задаю поправку.

Обтекая, иду к ресепшену. Ну что же у меня вечно какие-то ляпы!

Расстроенно утыкаюсь в свои бумаги. Грудная клетка дрожит от обиды. Не на Хасанова… А на ситуацию. Потому что я объяснила. Ну что мне по тумбочкам у них шариться??

Моргаю часто, чтобы не разреветься.

— Тай, ты чего? — шепчет Ирина Васильевна. — Ну-ка дыши ровно.

Всхлипнув, отрицательно качаю головой.

— Всё нормально, — сжимаю челюсти.

Собираю бумажки, чтобы подклеить.

Ирина Васильевна отвечает на телефон.

— Руслан Таирович. Срочная из Скорой. К нам везут.

Хасанов встаёт рядом.

Его рука на мгновение ложится мне между лопаток. Я чувствую даже через ткань, какая она горячая.

Это прикосновение успокаивает.

— Пойдем готовиться…

— А лекарства у пациентов?

— Передай "поправку" медсёстрам. Не самой же тебе по тумбочкам шариться.

Уходит.

Господи, только б на операции не облажаться. Я не вынесу его разочарования…