Я тебя вылечу

Глава 6 — Образец самца

Ирина Васильевна маркирует разным цветом папки пациентов.

— Зачем это?

— Это для персонала. Красные — это те, к кому он никого не подпускает. Жёлтые — показательные случаи, на которых разрешает учить персонал. Зелёные — "занимают чужое место".

— А фиолетовые?

— Те, кому мы не поможем, но они нужны для опыта, исследований и практики по таким случаям.

— Это, мне кажется, не совсем этично.

— Силой и обманом никого не держат.

Хасанов выходит из кабинета, забирает стопку приготовленных папок.

— Руслан Таирович, завтра в первую палату привезут пациента.

Первая палата пустует. Она для особенных. Випов.

— В курсе. Мне позвонили.

— Наверное, стоит вернуть туда аппаратуру? Ну… Ту…

— Может, обойдется, Ир. Пока не спеши.

Уходит, забирая папку с зелёной пометкой.

— Иди-иди… — шепчет мне Ирина глядя ему в спину. — Иначе, так и не получишь собственного пациента.

— Я боюсь — собственного.

— Иди, он к новенькой пациентке, там ерунда. Проси, чтобы ее дал!

— Ладно.

Тороплюсь следом за ним.

Он заходит в седьмую палату. Там Ольга Пална с группой студентов. Старые — в морге. Эти — новые.

— Экзорциамус тэ омнис имундус спиритус, омнис Сатаника потестас, — громко декларирует он.

— Что, простите? — поправляет очки Ольга Пална.

— Это латынь. Заклинание экзорцизма.

— И?..

— Я вас изгоняю.

— Аа. Уходим, — проходит мимо него, проводя как цыплят студентов за собой.

Они с недоумением оглядываются на него.

Скашивает взгляд на меня.

— Не подействовало, что ли?

Поджимаю упрямо губы. От меня так просто не избавиться!

— А дайте мне эту пациентку, пожалуйста, — шепчу я.

Ирина Васильевна плохого не посоветует.

— Хм… Нет, Зотова. Я тебе приготовил другого.

— Какого?

— Посложнее. И заклинание понадобится. Запомни.

Ну, класс…

— Вы же учитываете, что я неопытная, да?

— Давай пока без интимных исповедей.

Гад… Специально в неловкое положение ставит!

Делает шаг к девушке, сидящей на кровати-кушетке.

— Добрый день. Меня зовут Руслан Таирович. Я Ваш лечащий врач.

Отдает мне в руки планшет.

— Пиши…

Там открыт бланк первичного осмотра.

Девушка — типичная Барби. Платиновые волосы, вывернутые влажные губки уточкой, по которым практически стекает блеск, наращенные ресницы, плотный тон на лице. Большая торчащая грудь и ноги от ушей.

Но нас уже этим не проймешь! Пусть похвастается таким, как у меня идеальным позвоночником. И заставит Тирановича с придыханием признаваться ему в любви.

— Ника, — тянет, призывно улыбаясь, она ему руку.

Он, не двинувшись с места, опускает взгляд.

— Это ещё что? — сдвигаются грозно его брови.

— Что?

Поднимает ее руку с вампирским острым маникюром.

— Ногти убрать. Прямо сейчас. Макияж смыть. Блеском для губ не пользоваться.

— Не поняла, извините.

— Разве Вам младший персонал не объяснил?

— Говорили что-то. Но ничего я снимать не собираюсь… — провокационная улыбка, — Руслан Тимурович.

— Таирович. Окей. Ставлю на выписку в связи с нарушением режима больницы. Зотова, отметь.

— Эй… Эй! Подождите, в чем проблема-то?!

— Проблем много… — бросает взгляд на ее анамнез. — Вероника Петровна. Для начала — с диагностикой. Вывороченная слизистая и раздутые губы без естественного рельефа, как врачу мне говорят о том, что у Вас грибок.

— Чего?! Какой грибок, Вы с ума сошли? У меня красивые губы!

— Не для медика. А грибок может давать осложнения при лечении нашими базовыми препаратами.

— Они просто увеличены!

— Может просто, а может и нет. Вы извратили свое физиологическое состояние и это мешает диагностике. И для диагностики и при проведении процедур я должен видеть ваши ногти, например.

Поднимает мою руку, демонстрируя максимально лаконичный маникюр без всякого лака.

— Вот так это должно выглядеть. Я очень много выводов могу сделать, взглянув на ногти. Взглянув на волосы… На состояние груди! Асимметричность, в частности. А Вы, желая обмануть своими апгрейдами инстинкты мужчины — взять женщину с идеальной генетикой — заодно обманываете и диагноста. А это не в Ваших интересах. Ясно?

— Ясно…

— Снимите ногти, смойте макияж и я вернусь, и попытаюсь рассмотреть Вас настоящую за всеми этими сомнительными иллюзиями. Иначе — на выписку.

Разворачивается, уходит.

— Какой грибок? — с ужасом смотрит она на меня.

— Кандида, как правило, — пожимаю плечами.

— Фу… — передергивает ее.

Да-да… Нас, медиков, тоже постоянно передёргивает от ваших вывернутых губ!

Бегу за Хасановым.

Не оборачиваясь, протягивает мне пластиковую карту над плечом.

Забираю.

— Через два часа мне нужно вот это.

Протягивает также список лекарств.

Уткнувшись в листок пытаюсь разобрать его почерк. Он резко тормозит. Втыкаюсь в спину. Вдыхаю его будоражащий запах. Сердце дёргается в груди от этой внезапной близости. Потому что помнит ощущение от того, как моё тело было порабощено им на несколько секунд.

— Так и будем стоять?

Черт!!

Делаю шаг назад.

Стыдобища ты, Зотова!

Развернувшись на сто восемьдесят, молча ретируюсь.

Ну головокружителен он как самец, что поделать? Даром, что тиран, сволочь и вообще, ищет повод поиздеваться… Моё голодное тело реагирует на сближения.

Скупив всё по списку в медтехсервисе и аптеке, спешу обратно с пакетами.

Купив себе внизу кофе, пью его из трубочки, борясь с тяжёлым пакетом в руке.

Нечаянно сжимая стакан, брызгаю кофе себе на белый пуховик.

— Ну, прекрасно!

Двери лифта открываются. На входе одетый в короткое классические пальто Хасанов.

Красавец. Весь с иголочки.

Открыв рот, смотрю на него.

А я… А я в обычном оверсайз, вязанной шапочке, джинсах и кроссах. Еще и полита сверху кофе!

— Какое, к чертям, тебе кофе, Зотова?

Делает шаг в лифт. Забирает пакеты и стакан.

— А ну-ка быстро мне пять причин по которым ты больше не пьешь кофе.

Вздыхаю. Но лучше б не вздыхала. Потому что опять тают мозги от его парфюма.

— Я слушаю.

— Кофе вымывает кальций из моего прекрасного позвоночника.

— О, да. Я не позволю тебе его обижать, ясно?

— Остальные нужны?

— На самом деле достаточно и этой.

Выйдя из лифта бросает стакан в урну.

— Но вы же сами пьёте!

— Это необходимая жертва.

— Удобная отмазка… — бурчу я так, чтобы он не слышал.

И он не слышит. Или делает вид.

Издали жмёт на брелок, одна из машин мерцает в ответ фарами.

Поставив пакеты в багажник, открывает мне дверь, подаёт руку.

Маэстро бывает галантен?

Но на самом деле, я чувствую себя с ним рядом сейчас так неловко, что в пору самой как лакей открывать дверь этому графу.

И пока мы едем в неизвестном направлении, я опять позволяю себе пофантазировать. Что еду с этим тираном на… свидание, например!

У него красивый профиль. На безымянном нет кольца. Рукав пальто скользит при движении по дорогим часам…

Играет классика… Громко. Граф не желает беседовать.

Машину он ведёт легко, расслабленно и уверенно. Наверное, она тоже женщина.

— Куда мы едем?

— Знакомиться с твоим пациентом.

— Кто он?

Безмятежность с его лица смывается озабоченностью.

Останавливаемся у коттеджа.

Он забирает пакеты. Ставит машину на сигнализацию.

Я, задрав голову, смотрю на тёмные окна второго этажа.

— Держи ключ.

— Эм… Это Ваш дом? — доходит до меня.

— Мой.

— Хасанов! — неожиданно появляется рядом с нами женщина. — Я хочу увидеть своего ребёнка! Ты не имеешь права!

— Запомни эту женщину, — смотрит мне в глаза. — Ей вход воспрещён.

— Хасанов!! Ты… Ты моральный урод, ясно?! — всхлипывает она. — Пусти меня к дочери! Она нуждается во мне!

Волосы у меня становятся дыбом от этой сцены, его абсолютного равнодушия и непробиваемости.

Открыв дверь, пропускает меня внутрь.

Я с щемящим сердцем оглядываюсь на женщину. Она стирает слезу, размазывая тушь.

Лет тридцати пяти. Ещё красивая… Но какая-то немного… запустившая себя.

— Никаких контактов с ней. Облажаешься — уволю.

Закидывает пластик жвачки в рот.

— Здесь её ребёнок?

— Здесь мой ребёнок…