Я тебя вылечу

Глава 28 — Батарейка

Выхожу в предоперационный санблок, там Тая. Стащив с головы колпак, сидит на кушетке смотрит слепо в стену напротив. Отходит от напряжения.

И хочется как вчера… взять ее лицо ладонями и поцеловать. Отключиться на мгновение и зарядиться энергией. И чтобы лепетала свои какие-нибудь глупости, смущалась и дерзила.

Когда-то давно в "Сечи" нам читали биохимию. В том числе и биохимию возникновения чувств. Казалось, все так банально — окситоцин, дофамин, серотонин… Я могу свои ощущения на запчасти разложить, и каждое обосновать этой биохимией. Но я другого не могу. Не могу понять, чем именно она стимулирует во мне эту биохимию. Что это? Запах? Если он вызывает всплеск серотонина, значит, с большой вероятностью биологически мы совместимы. Вызывает… Но разве это что-то объясняет? С сотнями женщин я могу быть совместим, с тысячами. Но я же никого не нюхаю, как дикарь. Только ее…

Прикосновение к коже, обмен жидкостями — окситоцин. Фонтан окситоцина! И вот я уже подсел на этот фонтан. Тянет… А почему именно к ней? Почему этот фонтан открывает она? Загадка…

И приступы допамина тоже — амбиции, желание присваивать, иметь… Хотя иметь — это уже скорее тестостерон. С ним как раз все понятно.

Забавно, насколько гормоны раскрашивают жизнь. Кровь кипит! Словно на кнопку нажимают и этот коктейль выплескивается в нее. Сопротивление бесполезно. Нет, ну можно конечно… Но опять погрузиться в графичные чёрно-белые будни и ванну с кортизолом?

Нет… Зотова — это, считай, санкционированная наркота. Ещё и для здоровья полезно. Дайте две! Одну на работу, вторую домой.

— Что-то не так? — поднимает на меня тревожный взгляд.

— Безусловно. Много что "не так".

Стягиваю одежду. Раздетый по пояс, умываюсь. Засовываю голову, под струю теплой воды. Виски словно сжало тисками… От воды немного отпускает.

— Подай чистое полотенце, будь любезна.

Приносит, садится обратно.

— Шила сегодня хорошо. Как Зингер — быстро, ровно. Тренировалась?

— Угу.

— С инструментом — очень неуверенно. Не чувствуешь, где нужно прикладывать усилие, где нельзя.

— Угу. Не чувствую. Боюсь повредить.

— В морге на вскрытиях нужно бы поработать с разными тканями. Но я из отделения тебя отпустить не могу, пока коллапс не урегулируем. Даже на пару часов. Поэтому, учись в процессе.

— А вот если… — зависает. — Если операция у пациента проведена неправильно… Ему поставили винты, но позвонок скололся, винт сместился и диск теперь зажимает нерв… Сколько у него времени есть на исправить ситуацию, чтобы нерв мог потом восстановиться.

— Ты про Герцену? Правильно у неё проведена операция. Скола нет. Нерв зажат из-за отека… Отек из-за аллергии на блокаду. Все решаемо.

— Нет, я про другого пациента.

— Нет у меня таких.

— А он не Ваш.

— Хм… Надо смотреть. Но вообще — не много. Каждый месяц на счету. Нужно менять импланты. Ставить динамические винты последнего поколения.

— Как их ставить, если позвонок поврежден?

— В Германии есть композитные очень тонкие импланты. Позвонок реконструировать. Устанавливать рядом… Как в той операции, видео которой мы выкрали.

— А сколько стоят такие импланты?

— Не мало.

— В клинике есть такие?

— Шутите, Таисия Валерьевна? Таких и в Москве нет. Но будут… Нужно только в госзакупки как-то попасть с этой позицией. Вся надежда на Карла Ильича.

— А Вы такую операцию сделать можете?

Вздыхаю, вспоминая видео.

— Это серия операций. Кое-что я сделать могу, кое-что — не взялся бы пока. А ты почему интересуешься?

Дверь открывается.

— Руслан… — встаёт в дверях цветущая Ульяна, с двумя стаканами кофе в руках.

Веду носом по воздуху.

Парфюм…

Парфюм я запретил, да. Потому что у нашей санитарки Марьи Ивановны астма. И она задыхается от любого химического запаха. А она хорошая санитарка, с опытом. Ради нее можно и остальных построить. Парфюм не жизненно важная штука в больнице. Переживут. Да и пациенты бывают с таким диагнозом. А у некоторых обостренная сенсорность, как симптом.

Но каждого "гостя" и начальника в стойло не поставишь.

Оглядывает мой обнаженный торс. У меня явственное ощущение, что меня облизывают.

Сдергиваю рубашку с вешалки.

— Какими судьбами ко мне? — вывожу в коридор, застегиваясь на ходу.

— Как красиво ты оперируешь. Как на фортепьяно играешь. Жаль, ассистентка у тебя никакая. А так — можно учебное видео писать.

— Ассистентку мою не обижай. У нее вторая операция. Мы на этом этапе все никакие. Девочка старается…

— Ну взял бы Даву ассистировать.

— Не волнуйся за Давида. Он ассистирует на черепно-мозговых.

— Что ты его так ограничил, сделай из него универсала.

— Я из нужд отделения сейчас отталкиваюсь, а не личных амбиций каждого хирурга.

— Ну всё-всё! — сдаваясь, взмахивает руками. — Суров, справедлив, беспристрастен!

Отдает мне кофе.

— Благодарю.

Идём не спеша по коридору. Обед, в коридорах пусто и тихо. Пациенты отдыхают.

— А у меня для тебя новость.

— Хорошая?

— Надеюсь, что хорошая. Помнишь, по юности хотели вместе работать?

— Мм… — пытаюсь припомнить я. — Может быть.

По молодости мы общались свободнее. Нас не сводили так активно.

— Папа сказал, что ты зашиваешься. И оформляет меня как временно исполняющую обязанности заведующего отделением. Чтобы разгрузить тебя от административной работы. Ну и с диагностикой помогать буду. Я свой ноутбук у тебя в кабинете оставила, ты не против? Второго кабинета нет, поэтому будем делить.

Торможу, закрывая глаза. Вдох поглубже…

— Ты не рад?

— Это не личное отношение к тебе, не подумай. У меня здесь эквилибристика, понимаешь? Шаг влево, шаг вправо — вся работа сыпется. Я сейчас вожжи из рук выпущу и коллапс превратится в Армагеддон. Поэтому, я очень расстроен такому решению Карла Ильича. Я у него вторые руки просил, а не вторую голову. Но… хозяин-барин.

— Ты меня недооцениваешь, Руслан. Я уже, кстати, протолкнула твое отделение в очереди на внеплановое финансирование.

— Похвально! — немного смягчаю тон. — Спасибо за кофе. Пойду, вырублюсь, у меня в четыре ещё одна. С Давидом как раз…

Смотрю ей вслед. Она заходит в мой кабинет.

Меня взрывает. Психуя не могу застегнуть пуговицу на рукаве рубашки.

— Помочь? — подходит со спины Таисия.

Молча отдаю ей запястье.

— Спасибо… — бормочет. — Что заступились. Но она права…

— А ты не подслушивай! Здесь только я могу давать оценки — какая или никакая. Запястье сводит… — морщусь, встряхивая рукой.

— Давайте… — ловит его в ладони.

Мы присаживаемся на кушетку. Массирует.

Пальчики скользят по венам, разминая мышцу. Сосредоточенно смотрит.

А я смотрю на неё.

Вот мои "вторые руки". Пусть пока не умелые… Но надёжные, универсальные. И как вторая голова она меня устраивает. Просекает на лету.

Не поймав себя на порыве, неожиданно пропускаю свои пальцы между ее.

Разворачиваю кисть ладонью вверх… Рисую круг на мягкой коже.

— Сейчас все срочное доделай и поезжай ко мне. Там Лера одна. Ждёт тебя.

— Ладно.

На входе в отделение какое-то столпотворение. Везут каталку. Она со специфическим грохотом перескакивают через порог лифта.

— Идём! — поднимаюсь я.

На носилках девочка лет шестнадцати. Рядом слишком активная мама. Пара врачей…

У девчонки тихая истерика. Мать пытается всех строить. Их встречает Ира. Подходит Ульяна.

— Мы оплатим платную палату! Где наш врач?!

Наша единственная платная палата занята.

— В отделении мест нет. Только в коридор, — увещевает мать Ирина Васильевна.

— Что здесь? — оттесняю мать, обращаясь к врачам.

Но она не даёт говорить, опережая персонал.

— У нас подозрение на инсульт!

Врач с приемки отдает мне анализы.

— Скорая привезла.

— Инсульт? — ловлю пульс девочки на шее, рассматривая лицо. — В шестнадцать? Хронические заболевания?

Смотрю в анализы: герпес…

— Да нет ничего.

Отдаю в руки Зотовой.

У девочки асимметрия лица, не поднимается веко с одной стороны. Красивая девочка была. Ревёт…

— Ей семнадцать.

— Не принципиально…

Поднимаю взгляд на мать. Губы перекачаны, луноликая — ботокс и филлеры… Сделано грубо.

Вкладываю палец девочке в руку.

— Сожми.

Крепко сжимает.

— Пальцами ног подвигай… Язык высунь…

Вытягиваю у Ирины ручку из кармана.

— Следи взглядом за кончиком. Мхм.

Веду пальцами по лбу. С одной стороны глубокие мимические морщинки, с другой стороны тоже "луна".

— Не инсульт у вас. Успокойтесь. Зотова… диф диагноз мне, быстренько. Ульяна Карловна, в диагностике поучаствуете? — с вызовом улыбаюсь ей я.

Ну, давай, Зотова. Покажи класс! Поставь Ульяну на место. Ты же внимательная у меня. Я в тебя верю.

Обе внимательно смотрят на девчонку.

— Я бы все же сделала МРТ, — поджимает губы Ульяна. -

— Там очередь на несколько дней, пропускают только по жизненно-важным… а нам сейчас надо решить — наш пациент или нет.

Зотова наклоняется, водит по ее лицу пальцами.

Ошарашенно выпрямляется, вглядываясь в лицо матери.

— А Вы косметолог?

— Допустим.

— Сами себе лицо колете?

— Что?! Какое Ваше дело? Ребенком занимайтесь!

— Ты хотела избавиться от них, да? — ведёт пальцами по лбу девочке. — И от выраженных носогубных. Вот сюда вколола, в бровь, чтобы никто не увидел, да? И сюда — под крыло носа.

Поворачивается ко мне.

— Девочка, видимо, стащила у мамы ботулотоксин. Не рассчитала дозировку. Хронический герпес частично разрушил оболочку нервной ткани. Действие усилилось. Токсин стал расходиться и задел нерв. Отсюда птоз… Не надо ее госпитализировать. Не наш пациент.

Кр-р-расавица моя! — с гордостью смотрю на неё. — Умница!

— Колола? — строго смотрю на девчонку.

— Да… — ревёт она ещё сильнее.

Мать в шоке закрывает рукой рот.

— И что теперь делать? Нам помогут?

— К неврологу. Зотова — пять с плюсом.

Кручу пальцем в воздухе, прося всех удалиться.

Остаёмся вдвоем с Ульяной.

— Вот видишь… А ты говоришь — никакая. Да такую днём с огнём…

Моя прелесть!

Не дожидаясь ответа, догоняю Зотову в лифте.

Двери закрываются.

Дёргаю за талию к себе, жадно впиваясь в губы. Пискнув, хватается за мои плечи.

Отстраняюсь, заглядывая в глаза.

— Умница-красавица… — разворачиваю за плечи, давлю в спину, выталкивая из лифта.

Сам уезжаю обратно вверх.

Всего каких-то пять секунд! А я заряжен под завязку. Батарейка…