Смута

…Пока длился весь этот шурум-бурум, Илья Андреевич успел добраться до главного входа и скрыться в дверях.

— Он вздрогнул! Вздрогнул! — горячо шептал Петя Ниткин, пока они все впятером шли к дому Ирины Ивановны. — Мадемуазель Юля, вы — гений!

— Это мы с Игорем придумали, — смущалась справедливая Юлька. — Просто мне повезло первой возле вашего физика оказаться.

— Вздронул или не вздрогнул — уже не так важно. Важно, дорогие мои, чтобы Илья Андреевич помог бы нам с этими тоннелями.

— И времени терять нельзя, — согласился Две Мишени. — Как бы ни нарушало это все существующие приличия, но к Илье Андреевичу идти надо прямо сейчас.

…Прямо сейчас не получилось, вышло только вечером. Однако делегация собралась внушительная: подполковник, Ирина Ивановна, Вера, Федя, Петя, Игорёк и Юлька.

От ИльиАндреевича только что ушёл денщик, принесший ужин. И сам Положинцев встретил гостей в халате, очень этим смутившись.

— Прошу прощения, дамы и господа, прошу прощения… я, э-э-э, не ожидал…

— Илья Андреевич, дорогой, — Ирина Ивановна решительно шагнула вперёд. — Это вы нас простите, что мы столь невежливо и бесцеремонно вторгаемся к вам, когда вы ещё далеко не полностью оправились от ран. Но, увы, дело не терпит отлагательств. Нам с вами надо поговорить. Очень и очень серьёзно. Прошу вас, продолжайте трапезу. Я буду рассказывать, а мои спутники меня поправят, если я что-то забуду…

Она заговорила. Об эс-деках, зализавших раны после зимнего поражения, прикрытых чьей-то высокой волей и сменивших (во всяком случае, на время) тактику. О подготовке ими «туннельной группы» (тут Илья Андреевич вновь вздрогнул), о выданных Юльке и Игорьку заданиях, о том, что только он, Илья Андреевич, с его интересом к подземным ходам и тайнам Гатчино, может помочь…

Господин Положинцев выслушал Ирину Ивановну молча. Ужин остывал на столе.

— Рад познакомиться с вами, мадемуазель Вера; и с вами, мадемуазель Юлия. И с вами, господин гимназист…

Он словно оттягивал до последнего какой-то очень неприятных для себя момент.

— Вы правы, сударыня моя Ирина Ивановна. Я действительно занимался поиском забытых подземных ходов и даже кое в чем преуспел. Полагаю, господа кадеты Ниткин и Солонов помнят наши разыскания в подвалах Приората. Действительно, я пришёл к выводу, что даже небольшая, но хорошо подготовленная и вооружённая группа способна проникнуть даже и во дворец государя, пройдя этими галереями. К тому же сильно подозреваю, что не только я занимался подобными исследованиями — самые старые папки архивных планов, где нанесены известные подвалы, как я убедился в последние недели моего выздоровления, вызывают немалый интерес неких личностей, тщательно скрывающих свои подлинные имена. Добытые вами, мадемуазель Вера, сведения подтверждают мои догадки и мои опасения. То, что считал отделённой теоретической возможностью, похоже, обретает плоть прямо сейчас. Единственный выход я вижу в широкой огласке этого факта, перекрытии всех галерей, установлении надёжной охраны и…

Ирина Ивановна покачала головой.

— Боюсь, Илья Андреевич, для этих мер время уже упущено.

(Для полноты картины добавлен старый текст: он зачеркнут):

И знаете что, Ирина Ивановна? Мне кажется, надо мне туда наведаться.

— Я с вами, — решительно встала Ирина Ивановна. — Один раз уже получилось, и теперь получится.

— А в тот раз точно получилось?

— Ну мы ведь живы, — невозмутимо сказала она, берясь за всё тот же ридикюль. — Матреша! Нам с Константином Сергеевичем надо срочно уехать. Пригляди, пожалуйста, за детьми. Деньги в верхнем ящике. Если что…

— Типун вам на язык, барышня! — возмутилась Матрена. Упёрла руки в боки, покачала головой. — И говорить так не могите! И слышать не хочу! Коль надо, идите, со Богом со Христом, и возвращайтесь! А я без вас всё тут досмотри, не беспокойтесь!..

И она широко перекрестила сперва Ирину Ивановну, а затем и подполковника.

— К-куда это они? — пролепетала Юлька, хотя уже сама всё прекрасно поняла.

Игорёк только вздохнул.

Матрёна снова покачала головой.

— Садитесь есть, полуночники. А то совсем всё остынет…

— Мы с вами, Константин Сергеевич, как заправские бандиты теперь. Перо в бок — и в дамках, так, кажется, у них говорят? И, кроме того, мы же дадим уцелевшим прямую подсказку, что случилось и почему. Два и два товарищи эсдеки быстро сложат.

— Сложат, Ирина Ивановна. Но каков выход? Ничего иного, кроме грубой силы мы так и не надумали. Поэтому мы подвергаем опасности юную m-mlle Солонову, однако спрятать и спасти её будет проще, чем потом — всю Россию. А Охранное отделение, увы, «индивидуальным террором» не занимается. Потом, как мы знаем, поздно будет. Страна утонет в крови. Поэтому лучше всего будет просто сделать так, чтобы госпожа Солонова просто уехала б куда-нибудь подальше.

— Думаете, этого хватит?

— Никогда не знаешь, чего хватит и чего нет. Но, если мы станем лишь сидеть да рассуждать, господа эсдеки сделают всё, что задумали. И мы знаем, чем это закончится. Так что, Ирина Ивановна, нет, церемониться мы не станем. Но, я вижу, у вас появились сомнения?

— Сомнения? О, нет. Не хочу лишь, чтобы пострадали невинные.

Они шли по ночному проспекту, зелёному, оживлённому, несмотря на очень позднее время. Не как Невский, конечно, но народу тут тоже хватало, всё больше мастеровые, студенты, лавочники, прислуга, тот самый «простой люд».

— Я всё сделаю сам, Ирина Ивановна. Квартира наверняка с двумя выходами, один подопрём. Этаж не последний, так что через чердак им не уйти. Атаки они не ожидают…

— Я бы на это не рассчитывала. Уповать на глупость неприятеля…

— Согласен. Поэтому подготовился. И чем дверь подпереть есть, и чем замок вскрыть. Быстро всё закончим и уйдём. А там пусть ищут. Маску только наденьте, на всякий случай. Вуаль хорошо, но береженого Бог бережет.

— Едва ли вы оставите кого-то в живых, Константин Сергеевич.

— Опять же, надо предусмотреть всё.

Двое в партикулярном, под руку. Молодая дама в длинном тёмном платье, шляпка с густой вуалью, руки в перчатках и с ней высокий стройный господин, в сюртуке, сидящем как-то не очень складно, если приглядеться очень внимательно, можно понять, что господину этому куда более привычна военная форма, выправку не спрячешь. Но присматриваться для этого надо и впрямь очень пристально. И на щеках у этого господина нет никаких следов татуировок. Грим если и удается заметить, то лишь при взгляде совершенно в упор и при дневном свете.

— Мы на войне, Ирина Ивановна, я к этому привычный. А вы не берите греха на душу.

— И свалить всё на вас? Очень удобно, да. Спасибо, но — нет. Я с вами и до конца.

— Сюда. Последний двор, третий этаж флигеля. Для начала заткнём крысам отнорок…

У квартир в петербургских дворах нет «парадного» и «чёрного» ходов, как правило, есть только один — «чёрный», ибо публика там живёт не слишком взыскательная. Но у некоторых, чуть подороже, второй выход имеется — обычно уже в другой двор. Эта квартира и была как раз из таких — с расчётом, что никто в Охранном отделении проверять такие тонкости не станет, а уж туповатые городовые и подавно не сообразят проверить.

Однако Две Мишени, конечно же, сообразил.

Дверь подпёрли, вернулись обратно.

Было тихо. Обитатели соседних квартир улеглись спать.

— Спуститесь на марш, Ирина Ивановна. — Две Мишени достал из кармана небольшой свёрток, ловко прилепил чем-то к краю двери, возле замочной скважины. Чиркнул спичкой, поднёс к короткому фитилю запального шнура.

Сбежал вниз.

— Сейчас…

В руках пары появились револьверы.

Ба-бах!

Гром, треск, дым, летят щепки от разнесённого вдрызг края двери. Две Мишени ринулся вперёд, нырнул в через порог — Ирина Ивановна следом, лицо скрыто ещё и маской. Револьвер вместо привычного браунинга — чтобы не оставлять гильзы. «На всякий случай», хотя едва ли кто-то в то время способен будет выследить их оружие.

Навстречу Аристову кто-то метнулся — гром первого выстрела, короткий крик, Ирина Ивановна кинулась следом. Подполковник перепрыгнул через упавшего, ворвался в освещённую комнату — с десяток людей за круглым столом, один даже успел достать оружие — и первым получил пулю, но не от Двух Мишеней — от возникшей, словно фурия мщения, у него за спиной Ирины Ивановны.

— Никому не двигаться! — рявкнул подполковник. — Где тут у вас…

Однако люди за столом не оцепенели, не замерли, аки кролики перед удавом.

Раздались крики, треск падающей мебели. Выстрелы. Кто-то, желая дорого продать свою жизнь, занёс над головой стул — две пули разом ударили его в грудь, отбросили, опрокинули; кто-то кинулся к дверям чёрного хода, они не открылись, яростно забарабанил в них, словно это могло помочь. Кто-то истошно кричал «Сдаюсь! Сдаюсь! Пощады!», кто-то разбил окно…

И всё это перекрывалось грохотом выстрелов.

Опустошив первый револьвер, Две Мишени достал второй.

Очень быстро всё стихло.

— Слава Богу, женщин нет, — выдохнула Ирина Ивановна.

Две Мишени быстро и цепко вглядывался в лица убитых.

— Главного нет. Даже главных. Ни Ульянова, ни Троцкого. Идемте отсюда. Что могли, то сделали.

…Они проскользнули дворами с Большого проспекта на Средний. Ночь, тишина. Трамваи уже не ходят. Да и извозчиков, считай, нет.

Две Мишени принялся на ходу перезаряжать револьверы.

— Пути назад нет, Ирина Ивановна.

— А зачем нам назад, Константин Сергеевич?

— Такое ведь даже и на исповеди не скажешь…

Помолчали.

— От револьверов надо было б избавиться. Но это ж казёное имущество!..

— Почистим как следует вместе с другими, никто ничего и не заметит, Константин Сергеевич. Но, может, стоило б нам погодить с акцией?.. Собрать больше сведений, чтобы уж наверняка?

— Может, так и получится. Если я правильно помню лица — а их я запоминаю неплохо! — мы накрыли второй слой, второй уровень руководства. Головка ускользнула, осторожные!.. Но и то, что получилось — тяжёлый удар. Разорванные связи так быстро не восстановишь.

— Но Веру придётся прятать.

— Спрячем.

Белая ночь ласково протягивала к ним руки, ветер пытался шептать что-то тихое, бестревожное, трудилась Нева — она вообще никогда не спала.

— Нам надо добраться до вокзала, к первому поезду. И идти придётся пешком.

— Ино ещё побредём, — ответила Ирина Ивановна цитатой из протопопа Аввакума.

Подполковник помолчал, потом улыбнулся.

— Ино побредём, да.