Двойной зигзаг удачи

— Боже! Какие страхи вы говорите, мой друг! — воскликнула Режина. — И это при дочери! Ригар, перестань!

Но Ленора воскликнула, сделав вид, что сильно заинтересовалась рассказом:

— Папочка, продолжайте, прошу вас! Так интересно вы говорите! Ну же!..

— А это всё, дочка! Остальное простые будни. Разве что в тех сокровищах оказался древний алмаз карат в тридцать. Вот он и стал главным в том благополучии, которое мы имеем сейчас. Дед продал его за сорок семь тысяч экю. А там ещё было столько, что мы до сих пор можем жить безбедно.

— Папа, когда умер мой прадедушка Огюст?

Ригар задумался. Посчитал и ответил:

— Мне было пять лет, когда он умер. Ему было лет восемьдесят. Вот считай, дочка. Мне сейчас сорок восемь. Получается, что дед умер сорок три года назад. А воевал он, когда ему было не больше тридцати. Ещё прибавь пятьдесят лет. Сосчитала, Ленор? Почти сто лет назад, как существует наше благополучие. Благодаря отцу оно возросло, и он получил дворянство. Отец оказался предприимчивым человеком и удвоил капитал.

— Хорошо бы вам, мой друг, следовать его примеру, — заметила мадам Режина.

— Оставь, моя дорогая. У меня здесь очень хорошо идут дела. Беспокоиться нет оснований. Скоро мы закончим здесь дела и уедем во Францию. Надеюсь, ты основательно соскучилась по нормальному обществу, моя дорогая.

— Мы будем во Франции, папочка?! — радостно воскликнула Ленора. — Когда же?

— Не позже как через два месяца, моя прелесть. Понимаю, что всем ужасно надоело здесь торчать. Среди грязных и фанатичных турок. Осталось недолго потерпеть, мои милые.

Ленора вдруг посерьезнела. Папа спросил озабоченно:

— Что с тобой, дочка?

— Вдруг голова заболела, папа. Можно я пойду к себе? Прилягу.

— Конечно, Ленор! Тебя проводить?

— Нет, папа. Ничего страшного.

Она легла на кровать, даже не разобрав постель. Взгляд устремлён в потолок, а в голове настоящий сумбур и неразбериха полная. Ей показалось, что она совершила что-то предосудительное и непоправимое. Потом поняла, что это всё отголоски её разговора с Николя. Стало стыдно, что она так грубо оставила его в саду.

А голова разболелась не на шутку. Заснуть она сразу не смогла, а потом полночи ворочалась, вздыхала и ругала себя за полное непонимание жизни. Об этом и Николя ей говорил. «Неужели всё так грязно и неприглядно? А как же церковь? Там, конечно, ничего такого быть просто не может. Это святое!»

Это вдруг успокоило, и сон всё же сморил её. Но утром она выглядела разбитой.

— Режина, я спешу по делам, — говорил он, целуя дочь в лоб. — Присмотри за Ленор. Она плохо выглядит. Обедать буду дома.

Он ушел, а Режина спросила с подозрением оглядев Ленору:

— Что тебя так расстроило, моя дорогая?

— Полагаю, что ничего, мадам. Просто голова заболела, и я плохо спала. Уже все прошло. Хорошо бы в саду погулять, на свежем воздухе.

— Пойди погуляй, — согласилась мадам Режина. — Нет желания пройтись по лавкам? После обеда?

— Это ещё нескоро, мадам. Я посмотрю потом…

Девушка вернулась в свою комнатку и опять принялась раздумывать над словами отца, над словами Николя. Всё так перемешалось, что опять ощутила в голове боль и прилегла, отказавшись от прогулки в саду.

Но тут же вскочила, быстро оделась и вышла в сад, с напряжением всматриваясь в полуголые деревья и кусты, ища знакомую фигуру Николя. Его нигде не было.

Волна тоски охватила юное сердце. В голове метались обрывки мыслей, слов отца, Николя и все так перемешалось, что голова совсем стада чугунной. Ленора прижала пальцы к вискам и, словно лунатик, поплелась назад, спеша прилечь. Решила даже выпить пару глотков вина. Это ей было запрещёно, но она решила попробовать, страдая головной болью.

Служанка ахнула, видя, что девочка наливает себе красного вина и выпивает.

— Скажешь отцу — так я тебя со света сживу! — мрачно молвила Ленора. — У меня голова раскалывается от боли. Поняла?

Женщина судорожно кивнула.

Лежа на кровати и укрывшись теплым одеялом, она закрыла глаза и тут же открыла, поняв, что с закрытыми глазами тоже головная боль не утихает. Какая-то вязкая пустота накатилась на неё. Вино начало действовать и она незаметно заснула.

Ленора проснулась от голоса мадам Режины. Та звала её, и в голосе мачехи слышались неприязнь и раздражение.

— Отец пришел. Иди обедать, Ленора.

Девочка, словно не понимая, смотрела на мачеху и молчала, не шевелилась.

— Ты чего лежишь? Отец пришел. Обед подают.

— Ну и что с того? Я не хочу есть, мадам. Я нездорова.

Режина сжала губы, не ответила и ушла, громко прикрыв дверь. А Ленора скривила лицо в гримасу недовольства и продолжала лежать. Голова почти не болела. Это её взбодрило, но в голову опять полезли крамольные мысли. Вспомнила довольное лицо отца при рассказе о приключениях деда Огюста. И впервые ей показалось, что жизнь дала трещину, что отец ей неприятен, а о Режине и говорить нечего. С этой мадам у неё с первого знакомства не сложились отношения.

Вспомнила, как четыре года назад отец женился на мачехе, обещал отличные отношения, но две женщины, столь разные, оказались непримиримыми врагами, и часто не ладили друг с другом, хотя внешне старались не показывать этого.

В дверь постучали и появился отец.

— Ленор, что за выходки? Почему тебя нет с нами?

— Мне нездоровится, папа, — вяло ответила девушка. — И есть не хочется.

— Пригласить врача, Ленор?

— Не беспокойся, папа. Скоро я встану.

Месье де Гаруэн пожал плечами и тихо вышел, прикрыв дверь. В столовой он в недоумении сказал жене:

— Странно ведет себя Ленор, Режина. Ну да ладно. Она молодая и скоро всё пройдет. Была в саду?

— Была, но скоро вернулась и легла. Что-то с нею происходит. Да я уверена, что это девичьи пустяки. Бывает…

— Будем надеяться, — примирительно ответил Ригар. — Как мне хотелось бы побыстрее уехать из этого гнилого города! Но дела ещё не завершены, а бросить их невозможно. Они и так идут не совсем гладко. Эти турки слишком хитры и необязательны.

— Успокойся, прошу тебя, Ригар. Не надо расстраиваться. Этим дело не сдвинется с места. Со временем все наладится, а до отъезда ещё слишком далеко.

— Мне жаль, что вы столько времени прозябаете в этом ужасном городе. Все мои помыслы о Франции. Пора заняться женихом для Леноры. Это тоже важное дело. Как только приедем домой — так тотчас займемся поисками. Ты мне должна во всем этом помочь.

— Разумеется, дорогой! Без меня такое важное дело никак не может обойтись!

Ранним вечером Ленора опять тепло оделась и вышла в сад. Он был пуст, пусто было и на душе девушки. Этот день так долго тянется, что ей казалось, что прошло несколько недель. Вспомнила про скорый отъезд во Францию и в сердце что-то защемило.

«Боже мой! — мысленно воскликнула девушка, всплеснув руками. — Что я нашла в этом оборванце? Правда, он красив, особенно в том наряде, что я ему дала. Но мы стоим так далеко друг от друга, что соединиться нам не суждено. Так для чего так страдать? Неужели это и есть любовь? Он тоже меня полюбил. Я это точно знаю, хотя мы и не говорили об этом. Я по одним причинам, а он по причине дурного воспитания. Зато у него голова работает отлично. Вон как быстро он овладел французским! Боже! Что же мне делать? Я так хочу его снова увидеть и… и извиниться за грубость. Так нельзя было ему отвечать!»

Она села на холодную скамью и предалась воспоминаниям. Вспомнила, как он обещал подумать и придумать, как им выйти из их труднейшего положения. Она кисло улыбнулась и проговорила тихо:

— Какой наивный человек, Николя! Он думает, что средства, да ещё большие можно легко и быстро заполучить. Глупец, но я его люблю, а из этого ничего не получится. Я слишком привыкла к вольготной жизни. А что он может мне предложить? Я не выдержу бедности.

Она встала, подошла к стене, через которую он обычно перемахивал. Дотянуться до края не смогла и, вздохнув, вернулась в дом.