Двойной зигзаг удачи

Он не заснул, но, лежа на душистом сене, он предался размышлениям. Но и сейчас сомневался в своих чувствах к Леноре и к Чените. Она ему нравилась, но любовь?.. Он вздохнул и должен признать, что никакой любви к жене у него нет. А Ленора продолжает его волновать, хотя сейчас она выглядела ужасно. И что-то притягивает его к ней. Манит и не дает покоя. И всё же твердо решил, что обязательно поговорит с нею и даже сегодня.

Ленора сильно удивилась, увидев его на пороге комнаты. Вид её говорил о долгих и нерадостных думах. Жан Батист даже подумал, что не стало бы её беспокоить в такое для неё нелегкое время. Но не отступил. Сердце билось усиленно и тревожно.

— С чем пожаловал? — спросила она отчужденно.

— Хотел объяснить то, что случилось… со мной, Ленор.

— Что тут объяснять? И так все ясно, как божий день! Ты изменил мне, и тут ничего уже не поделать. Уходи.

— Не все так просто, — запальчиво молвил он. — Думаешь у меня любовь с Ченитой? Ничего такого, уверяю!

— Это уже не имеет значения. Нам не о чем говорить.

— Ты не хочешь узнать, что и как произошло? Я бы хотел тебе рассказать.

— Зачем? Все решено окончательно и назад пути нет.

— Однако, в этом не только моя вина, Ленор. Ты сама меня подтолкнула к такому шагу. Так, во всяком случае, можно объяснить мой поступок. Зато мне удалось сохранить жизнь молодой девушке. Разве это не имеет значения?

— Для меня никакого, — решительно заявила Ленора.

— Вот как ты заговорила? — Жан начинал злиться и голос повысил. — Значит, то, что для тебя важно и является самым главным? А я немного не так думаю.

— Думай сколько угодно, а ты меня ни в чём не убедишь. И прекрати свои разговоры. А то я тебе ещё кое-что скажу…

Он пристально вглядывался в лицо девушки и вдруг понял, что у неё на уме.

— Если ты о мадам, то и тут не я один повинен. Как можно понять тебя с твоим замужеством? Кстати, чем закончились смотрины? Вот это тоже важно! — Он почти кричал и видел, что и Ленора распаляется.

— Тебя это не касается! Убирайся и больше не заходи ко мне! — Она перешла почти на визг. Стало ясно, что продолжать разговор бессмысленно.

— Как скажешь, — ледяным тоном ответил Жан и торопливо ушел, не желая больше растравлять себя бесполезными спорами и обвинениями. — Только я не стану делать первым шаги к примирению, Ленор!

Он не услышал её ответа. Да и был ли он? Его тоже это не заинтересовало.

Вернувшись в комнатку к себе, уселся на пыльный стул, оглядывая, как два работника, боязливо поглядывая на Жана, ладят дверь в соседнюю комнату. Близился вечер, и они спешили закончить работу.

Послышался голос Чениты и Жан удивился, услышав в нем командные тона. Она давала последние распоряжения и торопила рабочих.

— Мадам, через час все закончим, — ответил старший. — Будете довольны.

— А покраска, вы что, не собираетесь красить? Я ведь вам говорила!

— Мы помним, мадам. Но скоро вечер, а краска сохнет не так быстро. Неудобно будет вам, мадам. А с утра мы все это сделаем. И шпаклевка высохнет хорошо. А дышать красками всю ночь неприятно, мадам.

— Черт с вами! — грубо ответила Ченита. — О, Жан Батист! Ты вернулся! Чего тут сидишь? Заходи в другую комнату. Я покажу, как устроила её.

Он молча поднялся и вышел в соседнюю комнату. Она была больше и выглядела приятной и обставленной, хоть и разномастной, но достаточно красивой мебелью. Жан переводил взгляд то на девушку, то на комнату.

— Чего молчишь, супруг? Нравится или что-то не так?

— Я в таких делах мало чего смыслю, Ченита. Думаю, что ты справилась со всем вполне успешно. Поздравляю. А мебель откуда взяла?

— Поискала и нашла. Старовата, но пока сойдет. Тут мне и мадам Режина немного помогла. Очень знающая мадам. А что с тобой? У тебя лицо понурое и злое. Ты говорил с Ленорой?

Он скорчил недовольную мину и кивнул.

— Она не захотела принять мои объяснения. Ну и пусть. Лишь понервничали, а толку никакого. Ты довольна?

— При чем тут я? Это твои личные дела с нею… Ладно, не будем вспоминать о неприятном. Да и посторонние уши здесь, — и она кивнула на дверь, за которой возились рабочие-мастера. — Есть будешь? Можно пойти на кухню.

Жан Батист с удивлением и настороженностью посмотрел на жену. Та была в оживленном настроении и ничем не показывала своего беспокойства, словно ничего не происходит. Это ему понравилось, и он согласился поужинать на кухне.

Потом они обошли сад, посидели на скамейке и полюбовались закатом. Солнце раскрасило горизонт, прикрытый деревьями и крышами домов. Заверещали цикады, послышался комариный зуд. Молчали, погруженные в свои сокровенные мысли. Жан мельком взглянул на спокойное лицо Чениты, и вдруг почувствовал теплоту к этой девчонке. Её спокойствие и ненавязчивость как-то располагали к себе. Никаких упреков, намеков на невнимание не было и в помине. И вдруг спросил ее:

— Ты на самом деле не беспокоишься о моих отношениях с Ленорой? Или притворяешься такой? А Режина?

— А что с Режиной? То было до меня, как и Ленора. А сейчас я совершенно спокойна, и не вижу ничего страшного… Думаешь, я не вижу, как ты переживаешь с Ленорой. А о Режине ты совсем и не думаешь. Меня это устраивает. Что было — то было, и изменить уже нельзя. А остальное тоже будет, как будет. Как Господь нами распорядится. Стоит ли ломать себе голову над этим? Я должна молиться на тебя, и я делаю это. Ты мне нравишься, а что девушке вроде меня ещё надо? Всем довольна, и благодарю Бога за такой поворот моей судьбы.

Жан с любопытством глядел на красивый профиль Чениты, и подумал, что она не такая глупая, как можно было думать раньше. И мыслит хоть и немного странно, но здраво и понятно. Приобнял её за плечи, тепло поцеловал в порозовевшую щеку. Отметил, что за последние недели она сильно похорошела и поправилась, пока жила здесь. Лишь едва заметные проблески прежней жизни можно подсмотреть, приглядевшись. А в общем, Ченита легко вошла в образ богатой мадам и даже в поведении мало чем отличалась от Леноры. Правда, сравнить её с Режиной было трудно, но и так Жан отмечал большие успехи своей юной жены.

— Ты что так смотришь на меня? — усмехнулась она ласково, но слегка требовательно, облекая это в веселую игру в слова.

— Я ведь тебя ещё мало знаю, Ченита. Вот и стараюсь побыстрее изучить, понять и…. принять.

— Как это? — вскинулась она, и в глазах блеснуло что-то неуловимое, что насторожило его.

— Чтобы, значит, мы смогли жить без ссор и склок. Мирно и в любви.

Ченита расплылась в счастливой улыбке. Его слова, видимо, сильно её обрадовали и она, помолчав немного, спросила:

— У меня есть надежда, что ты меня полюбишь? — И кокетливо подмигнула.

— Надеюсь, — коротко ответил он и сам удивился своему ответу. — Ты такая симпатичная и… даже красивая, Ченита. Особенно сейчас, когда ты приоделась. А где ты достала эти платья? У тебя же ничего почти не было.

— Мне Режина показывала свой гардероб, и я выпросила два. Она не очень-то и сопротивлялась. Мне она начинает нравиться, Жан.

— Смотри, Ченита, будь с нею поосторожнее. Она баба хитрая и умная. А в интригах очень даже преуспела. С нею не болтай лишнего.

— Разве у тебя есть тайны? — расширила она глаза, вопрошая.

— Тайны у всех имеются. Вот я ничего не знаю о твоей жизни. И ты не собираешься о ней ничего мне сказать. Или скажешь?

— Конечно, скажу, мой супруг! У меня от тебя не должно быть тайн. Вот, например, я была в банде контрабандистов. Участвовала в перевозках грузов без пошлин, на чем и попалась, как ты знаешь. Спала с некоторыми мужчинами. В моей жизни вряд ли можно уберечь себя от этого. Даже стреляла в таможенника и ранила его из пистолета. Вот и всё, мой супруг. Но тебе не обязательно говорить о своих тайнах. Чем меньше я буду знать о них — тем спокойнее будет тебе. Разве не так, милый мой Жан Батист?

— Это так в вашей банде делалось?

— Да! Это для сохранения тайны или других сведений. Многие из них могли сильно кому-то повредить. Вот и знали мы только то, без чего нельзя было обойтись. Но тебе я могу поведать теперь всё. Да это вовсе не так интересно для тебя. Если есть охота, то я, конечно, расскажу тебе.

— Как же вы попались, Ченита?

— Всего предусмотреть оказалось невозможно, милый мой Жан Батист. Вот и вышло так, что мы не знали о дополнительном патруле — и они вышли прямо на нас. А мы как раз тащили ценный товар на вьючных мулах. Два человека успели укрыться, а нас пятерых схватили. Хорошо, что суд оказался быстрым и мучились мы недолго. Всего пару недель — и на эшафот.

Жан скорчил недовольную рожу. Ему не хотелось вспоминать те минуты, и он, криво усмехнувшись, проговорил:

— Лучше не напоминай мне, Ченита. Договорились?

— Даже с удовольствием, милый мой! Мне самой неприятно вспоминать о моей казни. Хорошо, что я была в каком-то странном состоянии, что воспринимала всё, как во сне. Даже после того, как меня освободили, и ты вел меня к церкви. Лишь у торговца, когда мне дали помыться, я начала соображать.

— А отец? Он жив? О матери ты говорила, а об отце я что-то забыл.

— Не хочу о нем даже вспоминать, подонке! Пропал — и слава Богу! Избавил не только меня от своего уродства, но и остальных…

— Ладно, Ченита. Уже поздно, пора спать.