Двойной зигзаг удачи

— Я родился в Константинополе, месье.

— И ещё, сколько тебе лет?

— Восемнадцать, месье, — соврал Николя.

— Теперь ступай. Работай хорошо, Николя Алтин. У нас порядки строгие.

Николя поклонился и вышел, радуясь, что так легко вышел из трудного положения. Даже улыбнулся, вспоминая, как помощник тут же нашел выход с его фамилией.

Однако, вспомнил про Ленору — и захотелось выйти на палубу глянуть не приехала ли. Но потом отказался, побоявшись, что она может выдать себя, а вместе с тем и его. Так что лучше не высовываться раньше времени. И лег на гамак, удивляясь странному лежаку, висящему между брусьями и качающемуся.

Зато он чутко прислушивался к звукам, доносившимся с палубы. Услышал, как приехала семья де Гаруэнов — сердце забилось гулко и тревожно. Опять захотелось выйти и посмотреть, как там Ленора. Не посмел. А потом даже задремал и испуганно вскочил, почувствовав тряску за плечо:

— Эй, новичок, вставай! Твоя вахта начинается. Это я, Урбен. Поспеши.

Николя с трудом вылез из гамака и осмотрелся. Почти полная темнота удивила его, одинокий фонарь почти не давал света. Николя поспешил на палубу, подышать свежим воздухом вечера.

Матросы неторопливо выходили, знакомились с Николя, особого интереса к нему не проявляли. А юноша был рад и лишь старался не пропустить команду, выполнять которую он мог лишь с натяжкой.

Но работа оказалась чисто хозяйственная. Что-то надраить, то есть почистить, что-то помыть, отнести-принести, и эти работы Николя выполнял бойко и охотно. Он даже успел заметить на полуюте месье де Гаруэна. Тот беседовал с помощником, поглядывая вверх в черное небо. Николя тоже поднял голову, но ничего не увидел, кроме нескольких звезд.

Вахта неожиданно быстро окончилась, но гамак был занят и Николя с удовольствием устроился на палубе. Такие условия не пугали его. Свои вещи он подложил под себя и так проспал почти до рассвета. До него было часа два, но его вахта уже шевелилась, и он тоже встал, унес вещи в помещёние.

С восходом судно отдало швартовы. Шлюпки потащили его на чистую воду, и работа завертела юношу. Он вскоре получил по затылку за неточное выполнение команды, не придал этому значения, понимая, что виноват. Зато через три часа судно вышло в море, паруса захватили ветер, и оно пошло на запад между близкими берегами пролива. Николя едва успевал посмотреть на них, занятый работой со снастями. Усталости он не чувствовал, боясь что-то пропустить или не так исполнить. Кто-то подсказывал ему, видя неопытность матроса.

Даже мысль о Леноре не посетила его в эту вахту. Зато по её окончании он, лежа в гамаке и слегка покачиваясь, размечтался о первой встрече с нею. Но усталость взяла своё, и он заснул мертвым сном. Сны его не посетили.

Судно уже давно шло Мраморным морем, а Николя проснулся, лишь получив увесистый толчок в плечо. Начиналась его вахта. Все члены его тела болели. Он трудно передвигался и боялся, что это заметят остальные. Стал бодрее двигаться.

Был ясный день весны. Кончался апрель, по берегам всё было в зеленом наряде. Иногда виднелись цветущие деревья. Свежий ветерок вяло вздувал паруса.

Николя всё посматривал в сторону кормы, надеясь увидеть Ленору. Но её всё не было, и он так и проработал почти всю вахту, не увидев её. Зато увидел мадам Режину с мужем — они прогуливались по палубе. Мадам брезгливо сторонилась матросов, стараясь быть от них подальше. А Николя тоже избегал становиться лицом к ней, помня, что она видела его и могла хорошо запомнить.

К вечеру появились острова, преграждавшие море перед заходом в пролив Дарданеллы. Но никаких названий Николя не знал и не собирался запоминать. Работа матроса его тоже особо не привлекала, хотя он старался побыстрее запомнить названия снастей, терминов и перестать ошибаться. А за каждую ошибку он получал или оплеуху, или строгое замечание. Да и матросы, поняв, что он не настоящий матрос, постоянно подшучивали над ним и тем развлекались.

За первую неделю плавания Николя всего два раза видел Ленору, но каждый раз избегал появляться ей на глаза. Издали посматривал на девушку, и видел, как она изменилась к худшему. Хмурое серьезное лицо делало её старше, и даже красивое дорогое платье не спасало её вид.

Матросы между собой откровенно посмеивались над ней, и это сильно бесило юношу. Приходилось одерживать себя и делать вид, что его это не касается и не занимает. И с ужасом ожидал встречи. Она должна произойти. От этого не уйти, но каждый раз, когда Николя думал о ней, в сердце закрадывался страх и неуверенность.

И встреча произошла. Николя почти столкнулся с нею, пробегая по палубе. Ленора со служанкой неторопливо шли навстречу, и Николя слегка задел её платье. Служанка взвизгнула, а Ленора остолбенела и с бледным испуганным лицом смотрела на Николя, который кланялся, лепетал что-то извинительное, и помчался снова, понимая, что только так он избежит наказания, не выдаст Ленору.

Он лишь обернулся и посмотрел на девушку. Та тоже смотрела на него, и юноше показалось, что она смотрела на него со злостью и негодованием. И прекрасно понимал её чувства. Винил себя, но уже ничего не поделать. Он лишь успел жалко улыбнуться и в смятении стал отчаянно работать. Увидел, как Ленора тут же ушла в каюту на корме, и Николя посчитал это правильным решением девушки. Они были слишком смущены, а показывать это было глупо.

Николя знал, что Ленора всеми путями старается поговорить с ним, но как это сделать? Слишком тесно на корабле, кругом народ и все заняты работой.

Судно вышло в Эгейское море, его подхватил свежий ветер, вскоре переросший в сильный. Работы прибавилось, волнение загнало пассажиров по каютам, а Ленора вообще несколько дней не выходила из каюты. Во всяком случае, Николя её не видел. Даже подумал, что она заболела, что было близко к истине. Морской болезнью страдали даже некоторые матросы, а уж молодой девушке было не грех ею заболеть.

Прошли остров Крит, впереди лежал Мессинский пролив[3], а там далее уж и Франция. Николя немного узнал это из разговоров матросов, опытных и бывалых.

И тут Николя вынужден был столкнуться с мадам Режиной. Это повергло юношу в такое смятение, что он окончательно потерял голову, и не смог ничего ответить, когда мадам спросила, побледнев от ярости:

— Это ты?! Каким образом ты на судне? Негодяй!

Она всё же не кричала, а говорила шипящим голосом, озиралась по сторонам и взглядом испепеляла несчастного юношу.

— Мадам, я тоже удивлен, видя вас, — наконец нашелся он. — Но что теперь можно сделать? В первом порту я намерен сойти и исчезнуть из вашей жизни, мадам!

— Близко не подходи к моей дочери, бродяга!

Она ушла, пылая праведным гневом. А Николя с ужасом думал, что же может произойти дальше. Ведь её муж владелец судна. Но тут он вспомнил, что боцман говорил кому-то из матросов, что до Франции заход в порты не предусмотрен.

В каюте владельца судна месье де Гаруэна шел неприятный разговор. Мадам не могла не высказаться по поводу встречи с Николя.

— Я так и не понял, Режина, что тебя так взволновало? — говорил супруг, раскуривая трубку и пуская дым к окну.

— Этот оборванец часто торчал у наших окон, и его целью была наша дочь, Ригар. Как тут не понять? Ленора — и этот бродяга!

— Да черт с ним, моя дорогая! Кто будет на него обращать внимание? Пусть себе торчал. Что с этого?

— Дело в том, мой друг, что Ленора по моим наблюдениям делала ему знаки в окно. Представляешь! И кому?! Бродяге, нищему!

— Разве из этого что-то вышло, моя супруга? Пусть девочка немного развлеклась. Что с того? Всё уже закончилось, не начавшись. Я не могу поверить, что у Ленор может что-то быть с таким типом. Если тебя так это волнует, то я могу с нею поговорить и немедленно.

— Что ж, Ригар! Поговори. А я посмотрю, как наша скромница будет отвечать тебе. Я бы хотела остаться при этом разговоре, дорогой.

— Сколько угодно, моя дорогая.

Он сам встал, пошел в соседнюю каюту и пригласил дочь на разговор.

— Ленор, ты плохо выглядишь, — заметил отец, всматриваясь в лицо дочери. — Море тебе надоело?

— Ужасно, папа! Я так боюсь качки. Неделю я лежала, мучилась…

— Слава Богу, сейчас море довольно тихое. Дочка, ты знаешь здесь одного из матросов. Мать говорит, что он часто торчал перед вашими окнами, высматривал тебя, и ты делала ему какие-то знаки. Что это такое?

— Сколько вопросов, папа! Если вы имеете в виду того оборванца, что действительно бывал перед окнами нашего дома, то я знаю его лишь зрительно. Он мне смешон и жалок, папа. Но ради развлечения я сделала ему пару раз ручкой. Смешно, не так ли, мой любимый папочка?!

— Весьма… Стало быть, ты с ним не встречалась?

— Если мне не изменяет память, то раз или два, я уже не помню, он следовал за нами, и я его видела, кажется, на базаре. Мадам может помнит? — обернулась она к Режине.

Та хранила молчание и не ответила.

— Он делал какие-то попытки заговорить или приблизиться к тебе?

— Не могу сказать, папа. Я просто не обращала на него внимания. К чему я буду опускаться до его уровня? Я его видела и здесь, на судне. И что?..

— Да так, ничего, дочка. Режина вдруг почему-то забеспокоилась, увидев его здесь. У неё появились подозрения в отношении тебя, Ленор.

Та бросила мимолетный резкий взгляд на мачеху, но ничего не сказала. А де Гаруэн благодушно посмотрел на жену и тоже не стал ничего говорить.

У себя в каюте Ленора зло фыркнула, вспоминая разговор и Режину. Злость и обида на Николя тоже подлила масла в огонь. Вспоминались его веселые глаза в последнюю встречу, и он ничем не намекнул ей про свои планы и действия! В голове плясали злые мысли, и она уже начала обдумывать план мести. Потом вдруг вспомнила про какой-то сюрприз, о котором он говорил и всё вдруг прояснилось.

Девушка улыбнулась, ощутив внутри облегчение и потребность тотчас увидеть его. Вышла на палубу. Близился вечер. Она внимательно осматривала матросов. Очень хотелось спросить о юноше, но понимала глупость своей затеи. А Николя нигде не было видно, и настроение опять упало. И всё же она была довольна. Он хотел сделать ей приятное, но не всегда получается выполнять свои намеренья. У него слишком тяжелая работа, а он ещё не настоящий мужчина. Ему только семнадцатый год. И жалость прокралась в её грудь, заставив сжаться сердце.

— Он так красив, — пробормотала она тихо, но испугалась, что её услышат. И додумала про себя: «Вряд ли его оставляли девушки без своего внимания. Наверняка, он уже познал их. Боже, как мне тяжело это сознавать! Надо бы спросить!»

Так её настроение то взлетало вверх, то падало в провалы отчаяния, и она, оглянувшись по сторонам, поспешила скрыться в каюте.

Ночь провела в бдении, иногда проваливаясь в дремоту. Ей снились непонятные сны, все казались страшными, и она просыпалась в душной каюте с чувством надвигающейся опасности.

Ленора рано встала, но на палубу решила не выходить, дождаться служанку, и с нею пройтись по влажной от росы палубе, поглядеть на море и матросов. Но желание и любопытство одержали верх. Накинула легкий плащ и вышла в прохладу палубы. Всюду лежали капли росы, и облокотиться на планширь было боязно. Но её глаза забегали по палубе, и сердце подскочило к горлу, забившись тревожно и радостно одновременно.