Двойной зигзаг удачи

— Да, по-французски. Николя! Нравится?

Он кивнул и оглянулся, вспомнив, что он на чужой территории и стоит поберечься. Затем сказал:

— Много хороший мой имя. Николя! Хорошо!

— Откуда у вас синие глаза?

— Мать мой синие глаз, мадемуазель.

— Откуда вы знаете французский язык?

— Много учить, мадемуазель. Вы видеться учить слово. Смех, да? — И улыбнулся широко, радостно, забыв, что он на вражеской земле.

— Очень смешно, но интересно. Моя… мачеха уже заметила вас, Николя. Она очень сердится. Опасайтесь её.

— И вы сердит, мадемуазель? — Он пытливо смотрел наглыми глазами в её смущающееся лицо. Но она улыбнулось, и он подумал, что в улыбке она намного лучше, даже красивее.

— Я ещё не знаю, месье! — как-то строго ответила она. Хотела продолжить, но в это время совсем недалеко послышался голос женщины:

— Ленора, ты где? Пора вернуться!

Она резко побледнела, Алтын тоже испугался. Потом девушка ответила неуверенным голосом:

— Я здесь, мадам! Иду! — бросила строгий взгляд на Алтына и поспешила к дому. Алтын присел, стараясь не показать себя. Потом отполз к кусту и затаился.

Слышал разговор женщин и понял, что Леноре выговаривают за долгое отсутствие. Сам Алтын уже проклинал мачеху девчонки, но должен был смириться. Тем более, что в ответах Леноры чувствовалась неприязнь к мачехе. Это даже обрадовало его, не зная почему.

Он возвращался домой, радуясь встрече и надеясь на продолжение. Ему было так приятно ощущать, что Ленора не отвергла его сразу, не посмотрела на него свысока, пренебрежительно. И это так радовало, и он улетал в мечтах высоко в небо и оттуда рассматривал свою первую встречу с восторгом и надеждой.

Он почти каждый день приходил к её дому, выслеживал её, готовый тотчас перемахнуть через ограду, лишь бы перемолвиться с Ленорой парой фраз и посмотреть в её улыбающиеся глаза. Лицо её тогда становилось таким приятным и милым, что даже сейчас, в углу на клоках соломы, он заулыбался восторженно и с готовностью сделать всё, чтобы продолжались их тайные встречи.

И вдруг он встрепенулся. Оказывается, он ни разу не подумал о ней, как о женщине, с которой он хотел бы разделись любовное ложе. Это его сильно удивило и даже обескуражило. Даже сейчас, думая о Леноре, он не испытал интимного влечения к ней. Осознав такое, он не смог объяснить это. Даже немного расстроился. Но хуже от этого не стало.

Он каждый день приставал к Василию и тот, скрипя сердце, давал ему небольшие уроки французского. Сам Алтын торопливо и старательно заучивал новые, незнакомые слова, выражения и потом бубнил вслух, сам удивляясь своим успехам.

Он уже понял, что Ленора сама старалась почаще бывать в саду, и в основном одна. Они раза три в неделю встречались минут на десять-пятнадцать. И с каждой встречей их отношения становились все доверительней и теплей.

— Месье, я буду помогать вам учить язык. Вы согласитесь?

— Очень благодарить, мадемуазель! Я рад большой!

Она поправляла, тихо смеялась, просила его говорить тише, и постепенно они отходили все дальше от дома. Алтын часто замечал, как сияют её глаза, и неожиданно ему показалось, что она стала красивее, приятнее, симпатичнее. Он приписал это своей влюбленности, но потом показалось, что это именно так и есть.

— Николя, я завтра со служанкой иду на базар. Можете пройтись и вы. Правда, будет тот турок, которого вы так смешно ударили! — И она весело засмеялась, прикрыв губы ладошкой.

— Я знать, что вы смотреть окно, мадемуазель. Пусть нет лезть к мне!

— А нож? Это так страшно, Николя!

— Я быть готов защита мой. Константинополь опасность! Я много работать шпага, сабля. Мой любовь оружие.

— Вы воин? — с удивлением спросила Ленора.

— Нет, мадемуазель! Любить оружие.

Им опять не дали договорить. Голос служанки прервал их свидание. Ленора кокетливо помахала ладошкой, пальцами, улыбнулась и убежала легко, радостно…

А Алтын с восхищением и даже обожанием проследил её, пока та не скрылась среди кустарника и цветников. Душа его ликовала.