Двойной зигзаг удачи

Глава 7

Время для Алтына летело ласточкой. Он с удивлением обнаружил, что наступила осень, и уже не начало, а, скорее конец. Стало холодно, а у него так ничего и не появилось из теплых вещёй. Он мерз, но терпел, старался закалиться. Их свидания с Ленорой стали редкими. Она выходила в сад в меховой накидке, перчатках и шерстяных носках. Он же поддевал лишь лишнюю сорочку, а на ногах были старые ичиги и портянки, спрятанные под штанины.

— Как вы можете так мерзнуть, месье? — удивлялась Ленора, оглядывая его одежду. — Я поищу у себя для тебя что-нибудь потеплее. Ещё простудитесь!

Алтын с удовольствием заметил, что она уже начинает ему «тыкать». Это его радовало и вселяло очередную порцию надежды. А на предложение относительно одежды он заметил:

— Я почти не замечаю, что холодно. Привык. Так что не стоит беспокоиться, мадемуазель Ленора.

Ему было неприятно слышать про одежду, но с другой стороны радовался, что Ленора заботится о нём. И тёплая волна радости согрела его лучше всякой тёплой одежды.

— Не надо спорить, Николя! У нас много старой одежды, которая тебе будет, как новая. Сегодня же начну отбирать наиболее новое. — Она посмотрела на него долгим взглядом карих глаз, а Алтын отметил, что серьезность портит её лицо, делает старше. И он заметил с улыбкой:

— Мадемуазель не стоит так сердиться. Лицо быть хуже. Мадемуазель хорошо улыбка, смех…

Она не улыбнулась, но все же после молчания ответила сухо:

— Не твое дело, месье. Но я запомню твои замечания.

Её опять позвали. Она улыбнулась, и Алтын опять отметил, как она преображается, хорошеет. Но говорить ей об этом не стал. Про себя лишь усмехнулся.

Через три дня он снова появился в саду. Ленора была там и торопливо молвила:

— Мне нельзя здесь оставаться, Николя. Возьми узел, он у стены, где ты перелазишь. До свидания! Я побежала!

Он не успел ничего ответить, как её позвали с заднего крыльца. Он присел, прячась. Выждал, и, захватив узел, перелез через ограду, предварительно оглядев пустынную улицу. Его могли посчитать вором.

Стража с подозрением оглядела Алтына, но не стала осматривать его узел. Во дворе, забравшись в конюшню, Алтын разложил на сене обновки. То были отличного качества вещи. Он улыбнулся, вспоминая, как Ленора настаивала на этом.

Тут были два кафтана, один подбит ватой, с воротником из волчьего меха. Другой почти новый, но летний и очень красивый. Лежали и сапоги с туфлями. И несколько пар старых, но почти без дыр, носков. И самое главное — пара штанов.

Всё это было европейского покроя, и Алтын с сомнением поглядывал на вещи. Подумал, что носить их он вряд ли сможет, но потом вспомнил, что он вроде бы от русского посольства и вполне мог носить европейскую одежду. И он переоделся. Лишь кружевные сорочки он постеснялся одеть. Слишком они были для него необычны и красивы. Он припрятал их на лето и весну.

Во дворе его встретили воплями удивления и все пытались расспросить о подарках.

— Что тут такого, ребята! Во французском посольстве чистили шкафы и вот выставили за ворота узел. Я и схватил. Ведь холодно на дворе, а у меня ничего нет. Слава Богу, что нашлись добрые люди и теперь я одет.

— Да ты теперь словно настоящий француз, — воскликнул Остап и с завистью хлопнул Алтына по спине. — Может, мне что выделишь, пострел, а?

— Куда тебе такое, — показал Алтын одежду для довольно худого человека. — Смотри, какой ты большой! Все по швам разлезется, ха! А мне в самую пору. И сапоги у меня теперь будут. Слегка жмут, да разносятся.

— Ну и подфартило тебе, Коля, — одобрил Василий и ещё опросил: — Как твои дела с французским?

— Думаю, что улучшаются. Давай испытай меня, дядька Василий!

Толмач заговорил и удивился, что Николка довольно бойко стал отвечать.

— Так ты скоро меня перегонишь! — удивился Василий. — Откуда такая прыть?

— Просто охота и всё тут. А что такое?

— Да ничего. Молодец ты, Колька! Далеко пойдешь, коль не свихнешься.

— С чего бы?

— Такие ранние частенько не по той дорожке топают. Остерегись.

— Я и так водку не пью, детское воспитание влияет. И табак не признаю. С чего мне свихнуться?

— Да я так просто! Не бери в голову. Молодец и все тут! Потап говорит, что ты уже его можешь подколоть на шпагах. Это верно?

— То пусть сам Потап оценит. Или Остап. Мы с ним сабельками балуемся. Остап, как я?

— В порядке, парень. Казаком мог быть серьезным. Да без горилки ты не казак. Все товариство засмеёт. Зато, сдаётся мне, до баб ты охоч. Или не так?

— Вроде того, а что?

— Ничего. Всё хорошо. Ты парень видный, можно сказать красивый. Девки таких любят. Сам темноват, а глаза светлые. Смотри, какая окрутит — не вырвешься. Бабы — они цепкие. Не выпустят…

Все смеялись, а Николай вдруг подумал, что одна такая уже вроде бы зацепила, И странное дело, он не испытывал неудобства от этого. Даже улыбнулся уголками губ, вспомнив Ленору. Как по-разному она может выглядеть! То сияющая, красивая, то совсем обыкновенная и хмурая.

«И все же она мне страшно нравится! Мне с нею очень легко и приятно быть, она как-то действует на меня успокаивающе. Словно в ней я не вижу женщину» — думал Алтын, и даже сейчас, среди гогочущих приятелей, чувствовал её присутствие. Он улыбался, а друзья никак не могли понять, что это значит.

Он посмотрел в зеркальце. Делал это редко, но сейчас захотелось. Увидел смазливого юнца с пробивающимися усиками, темными и мягкими. Вспомнил, что в скором времени стукнет шестнадцать, а это уже солидный возраст. И стоят серьезно задуматься о будущем.

Пощупал в поясе свои двести монет и похвалил себя за то, что сохранил.

— Они в любой момент могут понадобиться. Пусть лежат до поры. Появится возможность, — и я её не должен упустить. Лишь бы Ленора не узнала. Уж как она разругает меня. Жуть!

Через три дня он встретился с нею в новом наряде. Она не сразу его узнала, а потом воскликнула, прикрыв рот рукой:

— Боже мой! Это ты, Николя? А я испугалась, думала, что вор. Чуть не закричала. Вот теперь ты совсем молодцом выглядишь! Здорово!

— А я сильно переживать, мадемуазель. Трудно привык. Нравится?

— Очень! — И она протянула руку, словно предлагала поцеловать. Он торопливо взял её холодную ладошку, сжал слегка и вдруг приложил её и щеке. Ощутил удовольствие. А она со смешком сказала:

— Я думала, что ты поцелуешь мою руку.

— Никогда не целовал рук женщине. А можно?

— Попробуй. Женщинам это нравится.

Он осторожно коснулся губами к тыльной стороны кисти и услышал тихий смешок, а потом слова:

— Как интересно и…. смешно, Николя! Молодой месье целует мне ручку! Тебе хорошо со мной? — вдруг очень серьезным тоном спросила Ленора.

— Разве ты сомневаешься? Очень хорошо! Я рад, что мы подружились.

— Тебе сколько лет, Николя?

— Скоро будет шестнадцать. А тебе?

— Мне тоже скоро будет шестнадцать. А кто из нас старше? Давай посчитаем.

Они весело считали, смеялись, сбивались и опять считали. Затем Ленора игриво надула губы и заметила недовольно:

— Ты на два месяца меня старше. А я так надеялась, что я буду старше!

— Какая разница? Мне все равно.

— Значит у тебя через три месяца, у меня через пять. Ещё долго ждать.

— Я бы не спешил взрослеть. А ты?

— Не знаю. Мне бы хотелось чуть повзрослеть. А то моя мадам только и делает, что пасёт меня и шагу не дает самой ступить. Разве это жизнь! Лишь в саду я немного развлекаюсь… с тобой. Этого хватает на несколько дней…

— Значит, ты лишь развлекаешься со мной? — сделал обиженное лицо Алтын.

— Мы вместе развлекаемся. Нам обоим хорошо, значит мы развлекаемся. Но я заболталась, а меня могут выйти искать. Приходи, я буду ждать. Завтра не надо. Мы едем в посольство. Месье Ферриоль устраивает небольшой прием для наших…

— Ты будешь там танцевать? — спросил Николя с чувством ревнивца.

— Буду, если кто пригласит. Да меня нечасто приглашают.

— С чего так? Тебе надо больше улыбаться, тогда и приглашать будут чаще.

— Ты опять… Ладно, я запомню твой совет. Посмотрим, поможет ли. Потом расскажу, если тебе будет интересно.

— Мне все интересно от тебя услышать, Ленора. Как я говорю? Уже лучше?

— Да! Как это ты так быстро освоился? Просто здорово! Ещё полгода — и можно избавляться от акцента. Я помогу и в этом,

— Что за акцент? Непонятное слово.

— Это когда человек говорит правильно, но в произношении остается что-то свое, старое, от прежнего, родного языка. Понятно я пояснила?

— Вполне. А легко избавиться от этого акцента?

— Кому как. Некоторые всю жизнь не могут. Остальные могут быстро. У тебя, думаю, получится довольно скоро. Лишь бы ты старался.

— С твоей помощью, Ленора, я всё быстро сделаю! — засиял Алтын. Это заставило девушку тоже заулыбаться и обоим стало весело и легко. Но вдруг она погрустнела, а Алтын спросил озабоченно:

— Что случилось, Ленор? Плохое вспомнила?

— И очень, Николя. А что с нами будет, коль отец с мачехой узнают про нас?

— Не с нами, а с тобой. Мне-то они ничего не смогут сделать. А вот тебе…

— А последнее время я всё чаще задумываюсь над этим. Жуть берет тогда.

Алтын тоже погрустнел и задумался, а девушка продолжила:

— И это обязательно случится, Николя! Я это чувствую, даже знаю наверняка!

— Понятно, — протянул Николя и понял, что опасения Леноры вполне основательны. Кто он и что может предложить этой богатой девушке? её выдадут замуж за такого же богача и с этим ничего не поделать. — Я всё это знал, но никогда не думал, а ты так преподнесла, что мне стало страшно.

— Мне страшней! — призналась она почти в смятении.

— Да, конечно, — согласился юноша. — Однако, пора что-то придумать.

— Что тут придумаешь, Николя? У нас нет никаких возможностей продолжать наши отношения.

А Николя подумал, что они никогда не говорили друг другу с любви, предполагая, что это само собой разумеется. Но каждый знал, что любим и сам любит. И сейчас перед ними встал реальный вопрос, решить который у них возможностей нет, и никогда не будет. Разве что случится чудо. Но на него рассчитывать им не приходилось. И каждый понимал, что они в тупике, выхода из которого у них нет. Николя посмотрел жалкими глазами на Ленору. Было так хорошо, и тут эта фраза… Отчаяние затопило его.

Они расстались холодно, но Алтын уже начал напряженно думать. Порывать отношения, такие приятные и чистые, ему очень не хотелось. А в голове уже завертелись мыслишки самого преступного направления.

Он медленно шел домой и вдруг в голове что-то щелкнуло. Он даже остановился и вслух произнес:

— Домой! А есть ли у меня свой дом? И почему у кого-то есть всё, а у меня или кого-то такого же оборванца, ничего нет? Чем я хуже? Убил человека! — молнией блеснуло воспоминание. — А, может, вовсе и не убил! Ранил!

Он испугался собственного голоса, но потом подумал, что его всё равно никто понять не сможет. Ведь говорил он на русском. Но начатая мысль продолжала блуждать у него в голове по закоулкам и тупикам. Именно тупикам. Выхода он не видел даже в отдаленном будущем.

Смертная тоска навалилась на неге всей тяжестью. А плечи-то юные, слабые. Решить извечную задачу бытия он не мог. Но подумал, что, возможно, святой отец сможет просветить его голову?