Узбекистан. Полная история

Начальные приобретения Российской империи

Час пробил в декабре 1863 года, когда император Александр II принял решение о соединении Сырдарьинской [195] и Сибирской пограничных линий, для чего потребовалось присоединить к российским владениям Кокандское ханство. Было решено отправить навстречу друг другу два отряда – один, в тысячу двести человек, из Оренбурга вверх по Сырдарье на город Туркестан, а другой, в две с половиной тысячи человек, из Западной Сибири вдоль Александровского хребта. [196]

Аулие-Ата. Развалины цитадели

5 июня 1864 года сибирский отряд взял крепость Аулие-ата (ныне это казахский город Тараз), а неделей позже оренбургский отряд занял Туркестан. Начало было положено. 22 сентября сибирский отряд взял Чимкент, а следом попытался штурмовать Ташкент, но потерпел неудачу. В конце ноября 1864 года кокандский аталык мулла Алимкул, бывший фактическим правителем ханства при своем ставленнике хане Султан-Саиде, повел десятитысячное войско из Ташкента на Чимкент, но у селения Икан войску преградила путь сотня уральских казаков под командованием есаула [197] Василия Серова. Ожесточенное сопротивление казаков остановило поход – поняв, что теперь ему уже не удастся подойти к Чимкенту скрытно, Алимкул вернулся в Ташкент. Кстати говоря, на Ташкент претендовал и бухарский эмир Музаффар, сын Насруллы, считавший этот город и прилегающую к нему область своим законным владением. Алимкул ответил ему, что скорее уж предпочтет передать Ташкент русским, нежели бухарцам.

В 1865 году, с присоединением занятых земель к территории Сырдарьинской линии, была образована Туркестанская область, военным губернатором которой стал генерал-майор Михаил Черняев, командовавший Сибирским отрядом. 17 июня того же года, после трехдневного штурма, Черняев взял Ташкент, буквально вырвав его из-под носа бухарского эмира, собиравшегося захватить город. Муллы Алимкула к тому времени уже не было в живых – он скончался в мае от полученного в сражении ранения.

Игнатий Игнатьевич Хелмицкий. Портрет Михаила Григорьевича Черняева. 1882

«Образование из Ташкента отдельного ханства с вассальным подчинением России, по моему мнению, в настоящее время неудобоисполнимо, – писал после взятия Ташкента генерал Черняев оренбургскому генерал-губернатору генерал-адъютанту Николаю Крыжановскому. – Хан, поставленный нашим правительством, в глазах народа будет тем же русским чиновником, которым управляются они и теперь, но с тою разницей, что власть нашего чиновника они признают, потому что видят за ней силу; власть же хана может быть только номинальною. Чтобы он имел значение, необходима та же военная сила, и в результате выйдет, что мы только лишимся доходов, которые будут поглощаться на содержание хана». Однако же генерал-адъютант Крыжановский настаивал на образовании самостоятельного ханства. Кроме того, Крыжановский и Черняев по-разному представляли дальнейшие действия России в Средней Азии. Черняев считал, что нужно продолжать военную кампанию, а Крыжановский настаивал на том, чтобы остановиться на занятых рубежах. «В Азии гораздо легче делать громкие завоевания, чем трудиться над администрацией, – писал Крыжановский директору Азиатского департамента Министерства иностранных дел Российской империи Петру Стремоухову, – тем более что последняя приносит много горя и не-удовольствия, а громкие, но вместе с тем весьма нетрудные завоевания приносят чины и кресты. А потому не следует удивляться, что в Туркестане люди [т. е. генерал Черняев] увлекаются: надо только подтянуть им поводья и направить воинственный удар на что-нибудь более разумное, чем расширение и без того широчайшей России».

Позиция Азиатского департамента МИДа совпадала с позицией Крыжановского. «Едва ли может входить в виды правительства распоряжаться судьбами всей Средней Азии, проникая даже до Бухары, – писал Стремоухов в одной из докладных записок. – Подобные замыслы еще не входили, да и вряд ли должны входить, в нашу политическую программу, потому что ни в коем случае не оправдывались бы ни требованиями нашей торговли, ни общим политическим соображением, а между тем вовлекли бы нас в неизбежные затруднения».

«Неизбежные затруднения» создал бухарский эмир Музаффар, решивший, что создалась благоприятная ситуация для захвата Коканда, что и было сделано в середине 1865 года. Присоединять Ферганскую долину к своим владениям Музаффар поостерегся, а ограничился тем, что усадил на кокандский престол своего ставленника Худояр-хана, сына упоминавшегося выше Шерали-хана. Российскому правительству по большому счету было все равно, кто правит Кокандом, лишь бы он не смотрел в сторону Британии, но эмир Музаффар, окрыленный удачей, слишком понадеялся на свою счастливую звезду. Он в ультимативной форме потребовал от русских немедленного оставления Ташкента, а когда к нему направили посольство, не придумал ничего лучше, как арестовать послов. «Только бешеный шакал кидается на тигра», – говорят узбеки. Музаффар оказался именно таким «бешеным шакалом», и те неприятности, которые вскоре посыпались на его неумную голову, он накликал сам.

20 мая 1866 года в урочище Ирджар на левом берегу Сырдарьи, между Чинанчикетом (Чиназом) [198] и Худжандом, произошло крупное сражение, в котором бухарская армия была разбита русским отрядом под командованием генерал-лейтенанта Дмитрия Романовского, сменившего генерала Черняева в должности военного губернатора Туркестанской области. Развивая успех, генерал Романовский взял небольшую, но стратегически важную крепость Hay, а затем Худжанд, отрезав Худояр-хана от Бухары. Российская позиция изменилась – теперь от Романовского требовали добиться «полной определенности» с Бухарой, иначе говоря, или привести эмира Музаффара к покорности, или взять его владения под контроль. В сентябре 1866 года русское войско вторглось в пределы владений эмира, заняло три важные крепости – Ура-Тюбе, [199] Джизак и Яны-Курган, а заодно могло бы и штурмовать Самарканд, но пока что от этого воздержалось.

В июле 1867 года среднеазиатские владения России объединили в Туркестанское генерал-губернаторство, которое возглавил генерал-адъютант Константин фон Кауфман, получивший от Петербурга неограниченные полномочия, за которые местные жители прозвали его «Ярым-Подшо» («Полуцарь»). Кауфман начал с того, что аннулировал мирный договор с Бухарским эмиратом и потребовал от эмира Музаффара выплаты контрибуции за развязанные им военные действия. Заодно эмир был поставлен перед фактом, что российско-бухарская граница передвигается на запад с учетом присоединения Ходжента, Ура-Тюбе и Джизака.

Музаффар оказался между двух огней – с одной стороны, верхушка минговской знати и высшее духовенство требовали от него решительных действий против Российской империи, а с другой, торговцы и ремесленники, среди которых преобладали таджики, желали мира и спокойствия. К тому времени эмир уже утратил свою былую решительность, но идти против своего окружения не рискнул, тем более что духовенство издало фетву [200] о газавате против русских. Если бы Музаффар рискнул проигнорировать эту фетву, то приближенные заменили бы его на его старшего сына Катта-Туру, яростного сторонника войны с Россией. Уступая давлению, эмир повел против русских войско, которое было разгромлено Кауфманом в начале мая 1868 года в урочище Таш-Купрюк. Эмиру и его окружению пришлось спасаться бегством. Следствием этого поражения стала добровольная сдача Самарканда – старейшины города вынесли Кауфману ключи от всех ворот. До местного населения уже успели дойти слухи о программной речи, произнесенной генерал-губернатором на встрече с именитыми людьми Ташкента, состоявшейся в декабре 1867 года. В этой речи Кауфман изложил свои взгляды на управление Туркестанским краем, согласно которым все вопросы самоуправления и судопроизводства (за исключением особо тяжких преступлений) передавались аксакалам и казиям, которых выбирало население по своему усмотрению.

В июне 1868 года на Зерабулакских высотах между Катта-Курганом и Бухарой произошло второе, решающее сражение, в котором бухарское войско снова потерпело сокрушительное поражение, закончившееся бегством. Русские могли бы взять оставшуюся без защиты и правителя Бухару (эмир несколько дней скитался по степи, боясь возвращаться в свою столицу), но ликвидация Бухарского эмирата не входила в планы генерал-губернатора. Покорные ханства были предпочтительнее довольно дорогостоящего прямого правления, к тому же не хотелось лишний раз вызывать недовольство местного населения сменой существующих порядков. В том же месяце был заключен новый русско-бухарский мирный договор, по которому бухарское правительство официально признало вхождение Ходжента, Ура-Тюбе и Джизака в состав Российской империи. Кроме того, российским подданным предоставлялись право свободной торговли в эмирате и право беспрепятственного транзитного проезда через его территорию в другие государства, а также гарантировалась безопасность личности и имущества. По некоторым соображениям этот договор не был ратифицирован российским правительством, но, тем не менее, он определял российско-бухарские отношения вплоть до 1917 года.

С запертым в Ферганской долине кокандским Худояр-ханом Кауфман подписал торговый договор, по которому русские в Кокандском ханстве и кокандцы в русских владениях пользовались правом свободного пребывания и проезда, а также правом свободной торговли.