Узбекистан. Полная история

Жизнь под властью арабов

О налогах уже было сказано выше, осталось сказать о повинностях. Достоверно неизвестно, как решался вопрос с привлечением рабочей силы для строительства городов или рытья каналов в доарабский период, но при арабах все общественные работы стали повинностью дехкан. Именно дехкан, как наиболее многочисленной и привычной к физическому труду категории населения. По первому зову, вне зависимости от загруженности делами, дехканин был обязан явиться с инструментами и запасом провизии на указанный срок. Если прежде свободные земледельцы ощущали себя хозяевами на своей земле, то теперь и свободные, и зависимые были низведены до подневольного положения. Можно было улучшить свое положение принятием ислама, но на первых порах арабского владычества обращение среднеазиатских жителей в ислам шло туго. Отдадим арабам должное – они не насаждали веру в принудительном порядке, хорошо понимая, что принуждение приводит к неискренности, а от неискренности не происходит ничего хорошего. Жителям завоеванных арабами земель предоставлялась свобода выбора, и тот, кто принимал ислам притворно, без зова души, сурово осуждался. Впрочем, подчас в дело пускался подкуп. Согдийский историк X века Абу Бакр Мухаммед ибн Джафар Наршахи в своей «Истории Бухары» рассказывает о том, что Кутейба ибн Муслим после завоевания Бухары распорядился, чтобы каждому посетившему пятничную молитву в соборной мечети выплачивалось по два дирхема. [48] На эти деньги можно было купить шесть-восемь ман мяса, а ман был приблизительно равен восьмистам граммам. По сути, посещение пятничной молитвы давало бедняку пропитание на неделю, в этом и состоял расчет ибн Муслима.

Первое издание «Истории Бухары» Наршахи на французском языке. 1892

Первыми ислам обычно принимали купцы, которым пребывание в составе огромного халифата сулило большие выгоды, особенно с учетом того, что пророк Мухаммед считал торговлю достойным занятием (как и прочие способы приобретения жизненных благ дозволенным путем). Понятие воздержания – зухд – не предполагает огульного отказа от всех земных благ. Зухд – это в первую очередь отрешение от зла, от той скверны, которая распространена среди людей. Благочестивый торговец, приобретающий прибыль законным путем (без обмана и стяжательства) и жертвующий положенное в пользу неимущих, заслуживает всяческого уважения. Пророк Мухаммед говорил, что «кто зарабатывает дозволенным способом достаточное для того, чтобы прокормить семью и оказать помощь соседу, чтобы не было нужды просить у людей, тот встретит Аллаха с лицом, сияющим как полная луна». Следом за торговцами к исламу начала обращаться знать, а среди простонародья языческие культы сохранялись довольно долго – до конца VIII века, и надо признать, что зачастую принятие ислама было обусловлено не душевной потребностью, а стремлением избавиться от уплаты джизьи и хараджа.

Дольше прочих сохраняли приверженность своей вере сторонники манихейства, религиозного учения, созданного в середине III века. Манихейство, получившее в Средней Азии довольно широкое распространение, заслуживает того, чтобы ему уделили немного внимания. Это учение создал некий Сураик из знатного парфянского рода Аршакидов. Сураик проповедовал под прозвищем Мани, что в переводе с греческого означает «дух». Соответственно его учение назвали манихейством. Если у зороастрийцев Добро боролось со Злом, то в манихейской концепции мироздания существовали Свет и Мрак, никак не связанные между собой. Праведники следуют путем Света, а грешников поглощает Мрак, и каждый человек делает выбор своего пути… Адептов, в первую очередь, привлекала именно простота манихейской системы – люди любят простые решения и тянутся к ним всей душой.

И на покоренных землях, и в «сердце» халифата многие и многие были недовольны политикой Омейядов, которые с течением времени все сильнее обнаруживали свою узурпаторскую сущность. Надо признать, что омейядские правители в большинстве своем были людьми, больше полагавшимися на силу, нежели на согласие. Результат не замедлил сказаться: в 750 году представители рода Аббасидов, ведущего свое начало от дяди пророка Мухаммеда Аль-Аббаса ибн Абд аль-Мутталиба, свергли Омейядов на всей территории халифата за исключением территории Пиренейского полуострова, где впоследствии был образован Кордовский эмират, не имеющий никакого отношения к нашему повествованию. В Средней Азии Омейяды воспринимались как жестокие угнетатели со всеми вытекающими отсюда последствиями, вплоть до поддержки Аббасидов не только знатью, у которой всегда имелись свои потаенные и веские резоны, но и простым народом, которому было все равно, кому платить налоги. С Аббасидами связывались определенные надежды, но они не оправдались – новые правители оказались ничем не лучше прежних.

Весьма показательным оказалось восстание, поднятое в Бухаре уже в 750 году арабом Шариком ибн Шейхом ал-Махри. Шарик был шиитом, [49] что определяло его оппозиционные настроения. Для своего восстания он выбрал очень удобный девиз, пришедшийся по сердцу не только бухарцам, но и прочим жителям Средней Азии – не для того мы скинули иго Омейядов, чтобы стать рабами Аббасидов. «Был человек из племени арабов, который жил в Бухаре и прославился своей храбростью, – пишет в «Истории Бухары» Мухаммед Наршахи. – Он принадлежал к приверженцам шиизма и призывал людей признать халифат потомков повелителя правоверных Али, да приветствует его Всевышний. Он говорил: «мы теперь избавились от необходимости терпеть Марванидов [Омайядов], но нам не следует терпеть Аббасидов, нужно, чтобы наместники Пророка происходили из числа его потомков» (ни Омайяды, нм Аббасиды к потомкам пророка Мухаммеда не относились, ими являются только шиитские предводители, ведущие род от Али ибн Абу Талиба, двоюродного брата пророка Мухаммеда, женатого на его дочери Фатиме аз-Захре).

Примечательно, что Шарика поддерживали не только бухарцы с согдийцами, но и многие из арабов, но при этом правитель Бухары Кутейба ибн Тахшада сразу же занял сторону Аббасидов (как говорится – чем выше сидишь, тем лучше понимаешь, в какую сторону дует ветер). Восстание было жестоко подавлено, а сам Шарик ибн Шейх был убит в одном из сражений. У этого восстания есть одно «отдаленное последствие», если так можно выразиться – его никак не могут поделить между собой некоторые современные историки, узбекские и таджикские. В Средней Азии все настолько перемешано, что подчас невозможно провести четкую границу между узбекскими и таджикскими поселениями – то тут, то там будут встречаться анклавы. Как при этом можно определиться с национальной принадлежностью восстания, поднятого арабом в Бухаре в середине VIII века, когда этногенез узбекской и таджикской наций только-только набирал обороты? Правильнее всего будет считать это восстание бухарским, не вдаваясь в прочие детали. И вообще, на протяжении бо́льшей части нашего повествования мы не случайно ведем речь о Средней Азии, а не о земле узбеков, потому что границы между среднеазиатскими этносами, как только что было сказано, весьма зыбки и расплывчаты.

Другим крупным антиарабским восстанием в Средней Азии стало восстание под предводительством уроженца Мерва Муканны (Хашима ибн Хакима), участники которого известны как «люди в белых одеждах» – белый цвет одежд восставших противопоставлялся черному, принятому среди сторонников халифа. Муканна был последователем маздакизма, наиболее радикальной ветви манихейства, провозглашавшей идеи всеобщего равенства еще в те далекие времена. Это восстание растянулось на добрых семь лет – с 776 по 783 год [50]. После его подавления спокойствие воцарилось ненадолго. То там, то здесь вспыхивали новые восстания, более мелкого масштаба, но каждое из них при благоприятных условиях могло охватить весь Мавераннахр и перекинуться на Хорасан.

В чем была суть недовольства? Если посмотреть на ситуацию прагматическим взглядом, то может показаться, что жить под властью арабов было спокойнее – с одной стороны, исчезла угроза беспрестанных арабских набегов, а с другой, прекратились бесконечные междоусобные войны местных правителей-худатов, к которым добавлялись разборки мелких феодалов. Наконец-то жители Мавераннахра получили возможность жить спокойно, но вместо того, чтобы радоваться и платить джизью с хараджем, начали восставать… Где логика?

Во-первых, чужеземные порядки вызывают неприятие даже в том случае, если они лучше своих, недаром же говорится, что своя курица лучше чужого барана. Вдобавок некоторые порядки, например, ношение на шее свинцовых бирок, были оскорбительными. Во-вторых, отношение арабских наместников и чиновников к покоренному населению, мягко говоря, оставляло желать лучшего. Арабы продолжали рассматривать местных жителей как источник дохода, не более того. Еще во время своих набегов арабы заслужили репутацию жестоких грабителей, а в начальный период своего правления всячески укрепляли ее, вместо того чтобы попытаться изменить в лучшую сторону.

Неизв. автор. Харун ар-Рашид в книге «Тысяча и одна ночь». XVI век

То, что горит, рано или поздно сгорит дотла. Халиф Харун ар-Рашид (тот самый, из сказок «Тысяча и одной ночи»), пришедший к власти в 786 году, оказался мудрее своих предшественников. Вместо того чтобы постоянно подавлять восстания, Харун ар-Рашид решил устранить их причину. Для этого он отправил в Хорасан и Мавераннахр своего визиря (и молочного брата) Фадль ибн Яхья Бармакида, происходившего из знатного иранского рода, одного из наиболее влиятельных в Бактрии-Тохаристане. Фадль объехал все мятежные области, где его встречали хорошо, как своего. Он уговаривал народ успокоиться, объяснял, что халиф желает блага своим подданным и в подтверждение этого провел кое-какие реформы – смягчил налоговое бремя, изменил некоторые порядки, убрал наиболее одиозных чиновников и начал привлекать в управленческий аппарат представителей местной знати.