Осень патриарха. Советская держава в 1945–1953 годах

а) Промышленное производство страны

Совершенно очевидно, что переход народного хозяйства страны на мирные рельсы проходил крайне болезненно и неравномерно и в региональном, и в отраслевом аспектах. Причём, по оценкам ряда современных авторов, главным образом зарубежных советологов и домотканых антисталинистов (Н. Верт, Д. Боффа, О.В. Хлевнюк, Й. Горлицкий, Д. Фильцер[10]), в последние годы сталинского правления, которые они традиционно, но явно предвзято называют либо «апогеем сталинизма», либо «регрессивной эволюцией сталинизма», чётко прослеживается три основных этапа в развитии советской экономики:

— 1947–1948 гг. — фаза быстрого промышленного роста;

— 1949–1950 гг. — фаза промышленного «перегрева»;

— 1951–1953 гг. — фаза замедления промышленного роста.

Совершенно очевидно, что конверсия военной экономики шла неравномерно и определялась целым рядом факторов, прежде всего внешнего порядка. Однако насколько подобная периодизация, а уж тем более подобные характеристики соответствуют реальности, всё ещё предстоит уточнить на конкретном архивном материале, а не только данных Центрального статистического управления при Госплане СССР, которое в тот период возглавлял известный советский экономист профессор Владимир Никонович Старовский.

Между тем, по данным официальной государственной статистики, уже к концу 1946 г. советская промышленность, по сути, завершила конверсионную перестройку большей части своих огромных производственных мощностей и валовой прирост гражданской продукции только за текущий год составил более 20 %. Однако об общей динамике промышленного производства советские статистические органы практически ничего не сообщали, поэтому реально оценить общие темпы экономического роста было невозможно. Вместе с тем из поздних заявлений тогдашнего главного экономиста страны — председателя Госплана СССР Николая Алексеевича Вознесенского вытекало, что план первого года 4-й пятилетки был серьёзно недовыполнен, а промышленное производство сократилось почти на 17 %. По тем же официальным данным, этот спад промышленного производства был преодолён только в самом конце 1947 г., когда общий рост валовой продукции в промышленном секторе народного хозяйства страны составил 22 %, а производительность труда выросла более чем на 13 %.

Вдохновлённое достигнутыми результатами второго года 4-й пятилетки, руководство планово-экономического блока союзного правительства, в частности председатель Госплана СССР Николай Алексеевич Вознесенский, министр внешней торговли Анастас Иванович Микоян и новый министр финансов Алексей Николаевич Косыгин, временно (по тактическим соображениям) сменивший на этом посту Арсения Григорьевича Зверева, по личному указанию И.В. Сталина пошло на резкое увеличение ряда важных показателей 4-й пятилетки, и уже в 1948 г. общий объём промышленного роста составил 27 %, в 1949-м — 20 %, а в 1950-м-23 %.

Хорошо известно, что основные принципы составления, согласования и утверждения плановых показателей новой пятилетки мало чем отличались от таковых в предвоенный период. На первом этапе представленный Госпланом СССР проект пятилетнего плана подвергался атакам со стороны различных министерств и ведомств, как правило, требовавших увеличения капиталовложений и одновременного сокращения планов производства готовой продукции. Затем высшим руководством страны, прежде всего лично И.В. Сталиным, принималось принципиальное решение об общих пропорциях нового хозяйственного плана, и только после этого решения наступал этап согласования всех основных цифр по отдельным отраслям и ведомствам страны. Причём, как верно заметили Ю.Н. Жуков и В.О. Хлевнюк,[11] новизной послевоенного периода стало активное участие в этом процессе отраслевых бюро Совета Министров СССР, каждое из которых отныне возглавлял член Политбюро ЦК ВКП(б). Однако, судя по архивным документам, это всё же было не столько содержательное, сколько чисто техническое новшество, поскольку «промежуточное звено» в виде отраслевых бюро СМ СССР было необходимо из-за общего увеличения числа общесоюзных и союзно-республиканских министерств. По сути, их руководители стали выполнять ту же роль отраслевых лоббистов, какую в своё время играли ряд членов Политбюро, в частности А.А. Андреев, Г.К. Орджоникидзе и А.И. Микоян, возглавлявшие промышленно-хозяйственные наркоматы в 1930-х гг.

Между тем следует сказать, что в конце марта 1946 г. в связи с формированием нового состава союзного правительства была проведена его очередная реорганизация, и вместо двух Оперативных бюро, созданных ещё в сентябре 1945 г., было образовано единое Бюро Совета Министров СССР, которое возглавил Лаврентий Павлович Берия. Однако это решение стало таким же промежуточным шагом, как и полгода назад, поскольку уже в начале 1947 г. вышло совместное Постановление ЦК ВКП(б) и Совета Министров СССР «Об организации работы Совета Министров СССР», которое внесло ряд серьёзных изменений в порядок работы союзного правительства, что, по мнению некоторых историков (О.В. Хлевнюк, Й. Горлицкий[12]), в значительной мере знаменовало собой восстановление предвоенной ситуации, сложившейся после назначения И.В. Сталина председателем СНК СССР в мае 1941 г.

Как считают те же авторы, фундаментом этой реформы стало разделение властных полномочий между Политбюро ЦК и Бюро Совета Министров СССР, в результате чего эти две руководящие структуры, как и накануне войны, сблизились по своему статусу. Во многом это стало результатом изменения персонального состава Бюро Совета Министров СССР, куда вошли члены руководящей семёрки Политбюро ЦК ВКП(б). Данное положение об этом органе предусматривало, что теперь его главой становится председатель Совета Министров СССР, то есть И.В. Сталин, а членами Бюро — 10 заместителей председателя Совета Министров СССР, в частности В.М. Молотов, Г.М. Маленков, Л.П. Берия, Н.А. Вознесенский, А.И. Микоян, Л.М. Каганович, К.Е. Ворошилов, А.Н. Косыгин, А.А. Андреев и М.З. Сабуров. Таким образом, в Бюро Совета Министров СССР вошли все члены руководящей группы Политбюро (так называемой «семёрки»), за исключением секретаря ЦК А. А. Жданова, который не являлся членом союзного правительства. На практике это означало, что отныне все решения, принятые на Бюро Совета Министров СССР, уже не нуждались в утверждении на Политбюро ЦК, и вопрос теперь лишь заключался в том, как будут разделены сферы их властных полномочий и компетенций.

Согласно этому Постановлению в ведение Политбюро ЦК, помимо важных кадровых вопросов, перешли «вопросы Министерства иностранных дел, Министерства внешней торговли, Министерства госбезопасности, денежного обращения, валютные вопросы, а также важнейшие вопросы Министерства Вооружённых сил», а за Бюро Совета Министров СССР остались в основном вопросы экономики и социальной сферы. В частности, в его прямые обязанности входило рассмотрение «народнохозяйственных планов, бюджета, балансов и планов распределения фондов», подготовка соответствующих решений Правительства и проверка их исполнения, а также непосредственное ведание «вопросами работы Министерства государственного контроля, Министерства юстиции, Министерства материальных резервов, Министерства трудовых резервов» и других общесоюзных ведомств. При этом полномочия самого союзного правительства во всех экономических вопросах стали отныне настолько широкими, что обычная практика передачи всех правительственных решений на утверждение Политбюро ЦК теперь также практически была прекращена.

Позднее количество членов Бюро Совета Министров СССР выросло за счёт новых сталинских выдвиженцев: в 1947 г. в его состав вошли Н.А. Булганин и В.А. Малышев, в 1948 г. — А.Д. Крутиков, в 1949-м — А.И. Ефремов и И.Т. Тевосян и в 1950-м — М.Г. Первухин. Таким образом, к февралю 1950 г. число заместителей главы союзного правительства, каждый из которых регулярно присутствовал на заседаниях Бюро Совета Министров СССР, выросло до 14 членов, в результате чего это орган власти де-факто стал оплотом сталинских «технократов».

Судя по архивным документам, все заседания Бюро Совета Министров СССР отличались очень высокой посещаемостью. За исключением В.М. Молотова, который часто отвлекался для решения внешнеполитических задач, и А.А. Андреева, страдавшего от прогрессирующей глухоты, остальные члены Бюро постоянно присутствовали на его еженедельных совещаниях, где решались все текущие и неотложные вопросы развития народного хозяйства страны. Причём, что любопытно, это Бюро де-факто стало таким же закрытым руководящим органом, как и Политбюро ЦК, но в отличие от высшего партийного ареопага, заседания которого стали носить всё более нерегулярный характер, оно являлось гораздо более устойчивым и дисциплинированным коллективом.

В значительной мере само Бюро реально управляло экономикой страны через упомянутые выше отраслевые бюро при Совете Министров СССР, ставшие своеобразным передаточным звеном между всеми министерствами и Бюро Совета Министров СССР, от которого их руководители получали конкретные задания, поручения и сроки их исполнения по курируемым отраслям. Причём за точным исполнениям всех этих указаний зорко следил Секретариат Бюро Совета Министров СССР, который сначала возглавлял управделами союзного правительства Яков Ермолаевич Чадаев, а затем, с марта 1949 г., сменивший его на этом посту Михаил Трофимович Помазнев.

По сути, новая система вовсе не ломала прежнюю систему кураторства союзных министерств со стороны заместителей председателя Совета Министров СССР, но именно она предоставляла в их распоряжение необходимый рабочий аппарат и возможность оперативно решать все важные вопросы подотчётных отраслей через решения отраслевых бюро СМ СССР, которые также собирались регулярно, в среднем каждые десять дней. Причём полномочия самих бюро были достаточно широкими, поскольку им вменялись проверка исполнения всех постановлений Совета Министров СССР, решение текущих вопросов работы подведомственных министерств и ведомств, подготовка для рассмотрения на Бюро Совета Министров СССР самых важных вопросов работы соответствующих отраслей и т. д. Как говорилось выше, тогда же, в феврале 1947 г., было создано восемь отраслевых бюро — по сельскому хозяйству, по металлургии и химии, по машиностроению, по топливу и электростанциям, по транспорту и связи, по пищевой промышленности, по торговле и лёгкой промышленности и по культуре и здравоохранению, которые, соответственно, возглавили Г.М. Маленков, Н.А. Вознесенский, М.З. Сабуров, Л.П. Берия, Л.М. Каганович, А.И. Микоян, А.Н. Косыгин и К.Е. Ворошилов.

Между тем после двух очень тяжёлых послевоенных лет, отмеченных сильной засухой, голодом, отменой карточек и денежной реформой, в самом конце декабря 1947 г. состоялось расширенное заседание Бюро Совета Министров СССР, где обсуждался проект плана восстановления и развития народного хозяйства страны на новый финансовый год. Практически все союзные министры, особенно чёрной металлургии Иван Фёдорович Тевосян, транспортного машиностроения Иван Исидорович Носенко и электростанций Дмитрий Георгиевич Жимерин, выступавшие на этом заседании, требовали от главы Госплана увеличить капиталовложения в их отрасли и, напротив, сократить планы производства готовой продукции. Естественно, Н.А. Вознесенский всячески пытался сопротивляться нажиму отраслевых лоббистов, но поскольку прийти к единому мнению так и не удалось, то принципиальное решение вопроса было вынесено на Политбюро ЦК, которое состоялось в рабочем кабинете И.В. Сталина накануне нового года. Судя по дневниковым записям Вячеслава Александровича Малышева, который именно тогда стал ещё одним из заместителей И.В. Сталина по Совету Министров СССР и членом его Бюро, вождь, внимательно выслушав всех своих замов по союзному правительству, дал указание: