Осень патриарха. Советская держава в 1945–1953 годах

8. Германский вопрос (1944–1948)

Как ни странно, но военные противники Германии стали обсуждать судьбу её послевоенного устройства фактически сразу после начала Второй мировой войны, но пока только в общих чертах. Поэтому знаменитая «Атлантическая хартия», которую У. Черчилль и Ф.Д. Рузвельт подписали в августе 1941 г., носила во многом декларативный характер и планы в отношении Германии были очерчены в ней предельно расплывчато. Каких-то более конкретных заявлений по отношению к будущему Третьего рейха не последовало и в дальнейшем: ни в период работы I Московской конференции союзных держав, проходившей в сентябре-октябре 1941 г., ни после вступления в войну США в декабре 1941 г. Таким образом, как считают ряд историков (Ю.В. Галактионов[419]), в 1939–1941 гг. союзники по Антигитлеровской коалиции всё ещё не выработали согласованной позиции на будущее послевоенной Германии. Более того, этого не произошло и значительно позже, когда в мае-июне 1942 г. в Москве были подписаны союзнические договоры между СССР, Великобританией и США, завершившие юридическое оформление Антигитлеровской коалиции, где содержание германского вопроса «не было официально сформулировано даже в общих чертах».

При этом достоверно известно, что будущее Третьего рейха, конечно, обсуждалось в глубокой тайне в тиши высоких кабинетов. Отчасти это видно и из секретной переписки, которая велась в годы войны между И.В. Сталиным, У. Черчиллем и Ф.Д. Рузвельтом, и из бесед советского полпреда в Англии Ивана Михайловича Майского с Уинстоном Черчиллем в конце ноября и начале декабря 1941 г., когда британский премьер впервые открыто поставил вопрос о расчленении Германии, сделав особый акцент на отделении Пруссии от остальных её земель. Затем в январе 1942 г. по распоряжению президента Ф.Д. Рузвельта была создана специальная Консультативная комиссия по послевоенным проблемам, которая вскоре представила на рассмотрение высшего руководства страны несколько планов послевоенного раздела Германии либо на три, либо на пять, либо на семь частей. Аналогичные планы, судя по архивным документам, разрабатывались также и советским руководством, хотя его официальная позиция по германскому вопросу, впервые озвученная И.В. Сталиным в Приказе наркома обороны СССР № 55 в феврале 1942 г., звучала так: «…было бы смешно отождествлять клику Гитлера с германским народом, с германским государством. Опыт истории говорит, что гитлеры приходят и уходят, а народ германский, а государство германское остаётся».

Впервые три главных союзника по Антигитлеровской коалиции обсудили вопрос о будущем Германии на Московской конференции министров иностранных дел, которая проходила в октябре 1943 г., где американский госсекретарь Корделл Хэлл и британский министр иностранных дел Антони Иден прямо заявили о необходимости расчленения Германии. При этом советский нарком иностранных дел В.М. Молотов уклонился от выражения советской позиции по данному вопросу, заявив, что данный «вопрос находится в процессе изучения». Действительно, этот вопрос тогда тщательно изучался: и недавно рассекреченные архивные документы показывают, что известные советские экономисты, научные сотрудники Института мирового хозяйства и мировой политики В.А. Карра, С.М. Вишнев и А.М. Гуревич уже за месяц до Московской конференции представили на суд высшего советского руководства аналитическую записку «Варианты расчленения Германии и их экономические и военные последствия», где предложили три варианта её расчленения на три, четыре или семь государств.[420] Кстати, на той же конференции была создана и Европейская консультативная комиссия (ЕКК), которая сыграет не последнюю роль в решении германской проблемы после окончания войны.

Таким образом, к моменту первой встречи лидеров «Большой тройки» в Тегеране германский вопрос уже находился в стадии детальной проработки. На самой же Тегеранской конференции, проходившей в ноябре-декабре 1943 г., конкретная дискуссия по германскому вопросу состоялась в последний день её работы, когда Ф.Д. Рузвельт предложил план расчленения Германии на пять суверенных государств, с «максимально ослабленной и уменьшенной в своих размерах» Пруссией. У. Черчилль, поддержав идею «полной изоляции» Пруссии, предложил также все южные земли Германии, в том числе Баварию, включить в состав так называемой Дунайской конфедерации. Однако И.В. Сталин, отвергнув «дунайские мечтания» британского премьера и отчасти поддержав американского коллегу, почему-то уклонился от изложения советских планов, находившихся в его «портфеле», один из которых также предусматривал разделение Германии на семь государств. В результате, не добившись единства по германскому вопросу, лидеры «Большой тройки» решили передать его «изучение» в ЕКК.

Между тем в 1944 г. союзники продолжили работу по проектам капитуляции Германии и планов её послевоенного устройства. Среди них особую известность получил «план Моргентау», названный по имени его разработчика — многолетнего министра финансов США Генри Моргентау, который состоял из 14 пунктов и заключался в так называемой пасторализации Третьего рейха, то есть в превращении Германии в «страну пастбищ и полей», передачу Франции Саарской области, превращение Рурского бассейна, Рейнской области и района Кильского канала в «международную зону», расчленение всей остальной Германии на два «автономных государства», уничтожение её крупной промышленности и т. д. По сути, по этому плану побеждённая Германия должна была превратиться в сырьевой придаток западных демократий.

Несмотря на то, что этот план активно поддержал не только президент Ф.Д. Рузвельт, но и премьер У. Черчилль, он встретил мощное противодействие части влиятельной американской элиты и вскоре был «списан в утиль». Между тем по рассекреченным архивным документам удалось установить, что в этот же период в строжайшей тайне разрабатывались и советские планы расчленения Германии, в том числе шестью рабочими группами во главе с членом Политбюро маршалом К.В. Ворошиловым, заместителями наркома иностранных дел СССР А.Я. Вышинским, В.Г. Деканозовым и М.М. Литвиновым, а также советником НКИД СССР Я.З. Сурицем, которые были не намного мягче того же «плана Моргентау».[421] Например, в январе 1945 г. комиссия М.М. Литвинова представила в Политбюро очередной такой план, где предлагалось раздробить Германию максимум на семь частей, а именно Пруссию, Ганновер, Вестфалию, Вюртемберг, Баден, Баварию и Саксонию.[422]

Более того, аналогичные планы разрабатывалась и в других высоких кабинетах. Ряд нынешних историков (Ю.В. Галактионов[423]) утверждают, что в советской историографии по сути дела ничего не говорилось о таком известном авторе идеи расчленения Германии, как французский генерал Шарль де Голль, который в начале июля 1944 г. возглавил Временное правительство освобождённой Франции. Однако это не совсем так, поскольку довольно часто и подробно об этом писали многие советские, российские и зарубежные историки, в том числе А. Верт, Н.Н. Молчанов, П.А. Николаев, М.М. Наринский, В.Н. Белецкий, Н.В. Величко и М. Кессель,[424] которые давно установили, что именно Шарль де Голль и на первых порах его министр иностранных дел Жорж Бидо наиболее последовательно и энергично выступали за расчленение Германии и передачу в пользу Франции Саарского района, Рейнской области и Рурского бассейна, или, по крайней мере, установления международного контроля над рядом этих спорных территорий.

Таким образом, решение германского вопроса, несмотря на все имевшиеся разногласия, к началу февраля 1945 г., когда лидеры «Большой тройки» прибыли на Ялтинскую конференцию союзных держав, представлялось следующим образом: 1) достижение военной победы над Германией и безоговорочная капитуляция германского вермахта, 2) ликвидация гитлеровского политического режима, 3) оккупация территории Германии на неустановленный срок; 4) непризнание аншлюса Австрии и всех иных завоеваний вермахта; 5) изменение германских границ в пользу СССР и Польши; 6) расчленение Германии во имя безопасности её ближайших соседей и для недопущения угрозы очередной агрессии с германской стороны и т. д.

Лидеры «Большой тройки» прекрасно понимали, что именно Ялтинская конференция должна заложить сами основы послевоенного мироустройства, поэтому германский вопрос стал главным вопросом в её повестке дня. Более года, то есть с момента окончания Тегеранской конференции, выработкой основных рекомендаций по решению германского вопроса занималась Европейская консультационная комиссия (ЕКК) в Лондоне, в руководство которой входили советский посол в Великобритании Фёдор Тарасович Гусев, американский посол в Великобритании Джон Гилберт Вайнант, глава Центрально-Европейского департамента британского МИДа Уильям Стрэнг и комиссар по иностранным делам Французского комитета по делам национального освобождения Рене Массильи.[425] К началу Крымской конференции ЕКК подготовила несколько вариантов документа «О безоговорочной капитуляции Германии», «Декларацию о поражении Германии и взятии на себя верховной власти союзными державами», «Соглашение о зонах оккупации» и другие материалы.

Саму проблему расчленения Германии на этой конференции первым поднял И.В. Сталин, и этот хорошо известный факт почему-то до сих пор не прояснён историками (И.В. Бычков, А.В. Аляев, М.А. Филлитов, В.О. Печатнов[426]), которые так и не могут объяснить особую настойчивость советского вождя в этом вопросе. Между тем вопреки утверждению ряда современных авторов (А.Б. Мартиросян[427]), ни один из лидеров «Большой тройки» тогда не выступал против планов расчленения Германии, и вся дальнейшая дискуссия в принципе свелась к тому, «как об этом сообщить немцам». Немцам об этом, естественно, не сказали, но по итогам ялтинской дискуссии для изучения реальной процедуры расчленения Германии была создана Специальная комиссия в составе трёх человек: министра иностранных дел Великобритании Антони Идена (председатель) и двух «лондонских» послов — американского Джона Вайнанта и советского Фёдора Гусева.

Соглашением о зонах оккупации предусматривалось, что американские войска займут юго-запад Германии, английские войска — северо-запад, а советские войска — восток Германии. Было также решено, что за счёт английской и американской зон небольшую зону оккупации получит и Франция. Новым в оккупационной проблеме стал вопрос о так называемом Большом Берлине, который должен был войти в советскую зону оккупации. Но поскольку этот город был избран местом пребывания Союзного контрольного совета по Германии (СКС), то было решено, что германская столица будет управляться межсоюзнической комендатурой и будет занята оккупационными войсками всех союзных держав. Таким образом, за три месяца до капитуляции Германии союзники были полностью готовы применить для решения германского вопроса самые суровые меры, вплоть до расчленения страны.

Однако когда «комиссия по расчленению» в марте 1945 г. начала конкретную работу, советский представитель вдруг совершенно неожиданно отказался от самой этой идеи, на которой столь твёрдо настаивали И.В. Сталин и В.М. Молотов всего месяц назад в Ялте. Именно тогда посол Ф.Т. Гусев передал председателю комиссии А. Идену официальное письмо, где говорилось, что советское правительство трактует решение Крымской конференции о расчленении Германии «не как обязательный план», а как возможное средство «для нажима» на Германию, «если другие средства окажутся недостаточными». В этой ситуации американский член комиссии Дж. Вайнант срочно сообщил в Вашингтон о столь радикальном изменении позиции Москвы и получил из Госдепа США прямое указание начальства аналогично уклониться от принятия любых окончательных решений. Таким образом, вопрос о расчленении Германии был де-факто снят с повестки дня. А уже в апреле 1945 г. именно советский представитель в ЕКК выступил за то, чтобы полностью изъять положение о расчленении территории разбитого противника из «Акта о безоговорочной капитуляции Германии» и из «Декларации о поражении Германии и взятии на себя верховной власти союзными державами». Таким образом, сам термин «расчленение» исчез из этих документов, и подобные «манёвры» советской дипломатии до сих пор не получили общепринятой трактовки в зарубежной и российской историографии. Новая официальная позиция советского руководства по поводу расчленения Германии прозвучала из уст И.В. Сталина уже 9 мая 1945 г. в его «Обращении к советскому народу по случаю окончания войны», где он прямо заявил, что «Советский Союз торжествует победу, хотя он и не собирается ни расчленять, ни уничтожать Германию».