Осень патриарха. Советская держава в 1945–1953 годах

б) Создание ракетно-ядерного щита советской державы

Как совершенно справедливо констатировали многие известные мемуаристы, писатели, историки и публицисты (Б.Е. Черток, И.А. Серов, В.С. Губарев, Я.И. Голованов, Н.С. Симонов, А.Б. Безбородов, И.В. Быстрова, Д.В. Кобба[43]), чьи работы по вполне естественным причинам могли появиться на свет и стать достоянием широкой общественности только в постсоветскую эпоху, особое место в послевоенный период высшее советское руководство отводило развитию военно-промышленного комплекса, и в первую очередь решению «атомной проблемы».

Хорошо известно, что первые работы по «атомной проблеме» начались вскоре после окончания Гражданской войны в ряде научных организаций РАН, прежде всего в Ленинградском радиевом институте, который был основан академиком В.И. Вернадским, ещё в феврале 1922 г., заявившем о том, что возглавляемый им «Радиевый институт должен… направлять всю работу на овладение атомной энергией», ставшей «самым могучим источником силы, к которому подошло человечество в своей истории». Тогда же в недрах института был создан и ряд научных лабораторий, где под руководством В.Г. Хлопина, Г.А. Гамова, И.В. Курчатова, Л.В. Мысовского и других талантливых учёных начались практические работы по изучению физики атомного ядра, итогом которых стало создание первого советского (и европейского) циклотрона. Чуть позже, в самом начале 1930 г., к этой важной работе активно подключились и другие академические структуры, в частности Ленинградский физико-технический институт академика А.Ф. Иоффе, Московский институт химической физики академика Н.Н. Семёнова и Харьковский физико-технический институт профессора И.В. Обреимова.

Затем в конце ноября 1938 г., когда был накоплен богатый массив теоретических и практических открытий, Президиум АН СССР принял Постановление «Об организации в Академии наук работ по исследованию атомного ядра», на основании которого была создана Постоянная комиссия по атомному ядру в составе академика С.И. Вавилова (председатель), академика А.Ф. Иоффе и докторов физико-математических наук А.И. Алиханова, И.В. Курчатова, И.М. Франка, В.И. Векслера и ряда других перспективных физиков. Первоначально все работы по атомному ядру велись в открытом режиме и сопровождались активной публикацией научных работ В.Г. Хлопина, Л.В. Мысовского, А.П. Жданова, Н.А. Перфилова, Г.Н. Флёрова, К.А. Петржака и других учёных. Однако уже в июле 1940 г. все исследования по атомной проблеме были строго засекречены и под руководством академика В.Г. Хлопина создана Урановая комиссия Президиума АН СССР, вплотную занявшаяся разработкой атомной бомбы, первый проект которой был создан в конце 1940 г. в Харьковском физико-техническом институте под руководством профессора Ф.Ф. Ланге. Правда, лично академик В.Г. Хлопин дал отрицательный отзыв на этот проект, но сам факт начала практических работ по созданию советской атомной бомбы был крайне показателен и опровергает устоявшееся мнение, что советская атомная бомба была создана только благодаря усилиям советской нелегальной разведки, выкравшей её секреты в США.

Между тем уже в сентябре 1941 г. по каналам ГРУ Наркомата обороны СССР (А.П. Панфилов) и Первого Управления НКВД СССР (П.М. Фитин) в Москву стала поступать первая и очень важная разведывательная информация о проведении в Великобритании и США таких же секретных работ по использованию атомной энергии для военных целей и созданию атомной (урановой) бомбы огромной разрушительной силы. Одним из самых важных документов, полученных по каналам советской нелегальной разведки, стал подробный отчёт британско го Комитета Military Application of Uranium Detonation (Комитет MAUD, или «Комитет Томсона») о работах по «военному применению уранового взрыва», над которым ещё с апреля 1940 г. активно работали члены этого Комитета крупнейшие германские и британские физики Дж. Томсон, Г. Тизард, Р.Пайерлс, О. Фриш, К. Фукс, Дж. Ротблат, Дж. Чедвик, М. Олифант, К. Мендельсон, Э. Уолтон и ряд других. Из материалов этого отчёта, раздобытого одним из членов легендарной «кембриджской пятёрки» британским дипломатом Дональдом Маклином, завербованным советским разведчиком А.Г. Дейчем ещё в 1934 г., следовало, что с большой долей вероятности атомная бомба будет создана «союзниками» ещё до окончания войны.

Естественно, эта информация резко активизировала все работы по «урановой проблеме» в самом СССР, и уже летом 1942 г. по инициативе начальника научно-технической разведки 3-го отдела Первого Управления НКВД СССР Леонида Романовича Квасникова началась предельно ювелирная и планомерная охота за данными американского атомного проекта. Именно этот молодой и талантливый чекист, ставший в феврале 1943 г. заместителем советского резидента в Нью-Йорке Василия Михайловича Зарубина, совместно с другими советскими нелегалами — Григорием Марковичем Хейфецем, Александром Семёновичем Феклисовым, Анатолием Антоновичем Яцковым, Семёном Марковичем Семёновым и Елизаветой Юльевной Зарубиной — установил местонахождение главного научного центра Манхэттенского проекта, расположенного в местечке Лос-Аламос в штате Нью-Мексико, завербовал его главных разработчиков Роберта Оппенгеймера, Энрико Ферми, Лео Силарди и Бруно Понтекорво, а также добился перевода в Лос-Аламос советского агента Клауса Фукса, который и стал основным источником всей научно-технической информации по американской атомной бомбе для Москвы. Кроме того, весомую лепту в шпионаж по атомным разработкам внесла и лондонская резидентура советской нелегальной разведки во главе с Анатолием Вениаминовичем Горским и его заместителем Владимиром Борисовичем Барковским, которые также направляли в Москву очень ценную информацию о британском Директорате Тьюб-Эллойс, главой которого стал бывший глава Комитета MAUD Джордж Паджет Томпсоном. К концу войны объём агентурной информации стал настолько большим, что в ноябре 1944 г. по предложению главы ПГУ Павла Михайловича Фитина для координации всей разведывательной работы по атомной проблеме в структуре НКВД СССР была создана отдельная группа «С», которую возглавил начальник 4-го Управления НКВД комиссар госбезопасности Павел Анатольевич Судоплатов.

Между тем в конце сентября 1942 г., спустя всего две недели после старта Манхэттенского проекта и аналогичного британского проекта «Тьюб-Эллойз», было принято Постановление ГКО № 2352сс «Об организации работ по урану», которое предписывало «обязать Академию Наук СССР (акад. Иоффе) возобновить работы по исследованию осуществимости использования атомной энергии путём расщепления ядра урана и представить Государственному комитету обороны к 1 апреля 1943 года доклад о возможности создания урановой бомбы или уранового топлива». А уже через полгода, в начале февраля 1943 г., было принято новое Постановление ГКО № 2872сс «Об организации практических работ по использованию атомной энергии в военных целях», куратором которых был назначен заместитель председателя ГКО нарком иностранных дел Вячеслав Михайлович Молотов. После проведения всех технических и организационных работ в начале апреля 1943 г. вице-президент АН СССР академик А.А. Байков подписал распоряжение о создании в структуре Академии Наук СССР Лаборатории № 2, главой которой был назначен Игорь Васильевич Курчатов, ставший официальным главой советского атомного проекта. Затем ровно через год, в апреле 1944 г., за подписью В.М. Молотова вышло новое Постановление ГКО № 5582сс «О мерах по организации работы Лаборатории № 2 по производству тяжёлой воды и урана», которое обязало Наркомат цветной металлургии (П.Ф. Ломако) и Наркомат химической промышленности (М.Г. Первухин) в кратчайшие сроки спроектировать и открыть на двух подведомственных заводах цеха по производству тяжёлой воды и металлического урана, а также построить новый завод по производству шестифтористого урана и до конца года поставить Лаборатории № 2 «десятки тонн высококачественных графитовых блоков».

Новый серьёзный импульс атомному проекту был придан 20 августа 1945 г. образованием по личной инициативе И.В. Сталина Специального комитета при ГКО, а затем при СНК СССР по реализации советского аналога американского уранового проекта. В состав этого Комитета вошли три члена высшего политического руководства страны — председатель Оперативного бюро СНК СССР Лаврентий Павлович Берия (председатель Комитета), секретарь ЦК ВКП(б) Георгий Максимилианович Маленков и председатель Госплана СССР Николай Алексеевич Вознесенский, а также крупнейшие организаторы военного производства — Борис Львович Ванников, Авраамий Павлович Завенягин, Михаил Георгиевич Первухин и Василий Алексеевич Махнёв (секретарь Комитета) и два выдающихся советских физика — академики Игорь Васильевич Курчатов и Пётр Леонидович Капица.

Для предварительного рассмотрения научных и технических вопросов, выносимых на обсуждение этого Комитета, создавались две структуры: 1) Технический совет под председательством генерал-полковника Б.Л. Ванникова, в состав которого вошли два доверенных лица главы Спецкомитета генералы А.П. Завенягин и В.А. Махнёв, а также крупнейшие советские физики — академики и член-корреспонденты АН СССР В.Г. Хлопин, А.И. Алиханов, А.Ф. Иоффе, П.Л. Капица, И.В. Курчатов, И.К. Кикоин и Ю.Б. Харитон, и 2) Инженерно-технический совет под председательством наркома химической промышленности М.Г. Первухина, членами которого были утверждены нарком транспортного машиностроения В.А. Малышев, заместитель наркома внутренних дел А.П. Завенягин, заместитель наркома электропромышленности Г.В. Алексенко, заместитель наркома химической промышленности А.Г. Касаткин и учёный секретарь ИТС (а затем и всего НТС) Б.С. Поздняков.

Непосредственное руководство всеми научно-исследовательскими, проектными и конструкторскими бюро, организациями и промышленными предприятиями, решавшими атомную проблему, осуществляло Первое Главное управление (ПГУ) при ГКО (а затем СНК СССР), также созданное специальным распоряжением ГКО от 20 августа 1945 года № 9887сс/оп «О Специальном комитете при ГКО, учреждаемом для руководства всеми работами по использованию внутриатомной энергии урана». Руководителем ПГУ был назначен знаменитый сталинский нарком генерал-полковник Борис Львович Ванников, освобождённый от обязанностей народного комиссара боеприпасов. Помимо него в руководящий состав ПГУ вошли пять его заместителей, в том числе заместитель наркома внутренних дел СССР Авраамий Павлович Завенягин, который курировал работу спецконтингента; заместитель председателя Госплана СССР Николай Андреевич Борисов, отвечавший за исполнение всех работ, связанных со снабжением и финансированием атомного проекта; заместитель начальника Главного управления контрразведки (СМЕРШ) НКО СССР Павел Яковлевич Мешик, отвечавший за режим секретности всех работ и охрану всех промышленных объектов, заместитель члена ГКО Пётр Яковлевич Антропов, отвечавший за разведку и добычу запасов урановых и ториевых руд на территории Советского Союза и стран Восточной Европы, и заместитель наркома химической промышленности СССР Андрей Георгиевич Касаткин, курировавший соответствующие работы по предприятиям своей отрасли. Окончательно структура и штат ПГУ были сформированы Б.Л. Ванниковым и утверждены на заседании Специального комитета за подписью Л.П. Берии 24 августа 1945 г. Причём в распоряжении ГКО особо подчёркивалось, что никакие организации, учреждения и должностные лица без особого разрешения ГКО не имеют права вмешиваться в административно-хозяйственную и оперативную деятельность ПГУ, любых его предприятий и учреждений и требовать каких-либо справок о работах, выполняемых по его заказам. Кроме того, этим же распоряжением ГКО в рамках Первого Главного управления НКВД СССР создавалась спецразведка «для получения более полной технической и экономической информации об урановой промышленности и атомных бомбах», руководителем которой был назначен первый заместитель главы ПГУ генерал-майор госбезопасности Гайк Бадалович Овакимян, лично отвечавший за обеспечение советских учёных атомными секретами США и Великобритании посредством знаменитой агентурной операции, получившей кодовое название «Проект Энормоз». В рамках этой операции были задействованы 14 особо ценных агентов из числа иностранных граждан, среди которых были Клаус Фукс, Юлиус и Этель Розенберги, Моррис и Леонтина Коэны и другие агенты, завербованные зарубежной резидентурой. В ходе всей операции, продолжавшейся несколько лет, советские разведчики добыли огромное количество секретных документов общим объёмом 12 тысяч листов.