Дикий барин

Лоукостер

Туда летел самолетом.

Вхожу в салон опоздавшим. Весь салон в черных форменных ушанках. Весь салон.

Я зашел. Офицер (решительно во всем черном) встал с кресла 2С и взмахнул рукой. Ушанки синхронно снялись.

Я в проходе стою. Первый раз такое вижу.

Хотел прослезиться и срывающимся в фальцет голосом вскричать:

– Благодарю за службу! Господа гардемарины, эскадре с якоря сниматься, бою походу товсь! Японский адмирал, который болтается сейчас у рейда, хочет нас атаковать! Пусть! И если же судьба сулит нам смерть! И ежели этот наш парад последний! Знайте! Мы идем! Сомнения! Прочь! На прорыв! С Богом! Ура! Гимн!

Вместо этого скоренько прошмыгнул на свое место, где конспиративно затаился. Достал из портфеля легкий завтрак, начал деликатесно обстукивать о подлокотник яйца и присаливать их, лучась при этом добротой и тихим покоем. Потом вытирал о кресло руки в плавленом сырке.

Нахимовцы, видимо.

Весь полет нахимовцы общались между собой солидными оперативными голосами. Такие голоса должны звучать по богатым адмиралтействам, в дубовых залах с чуть выпуклыми наружу окнами, над картами с обозначениями броненосных соединений. Под шорох подобных голосов линкоры когда-то начинали слепо водить главными калибрами.

Когда рядом вымуштрованные люди, чувствуешь себя нескладным штафиркой. Вздыхаешь. Сидишь с торчащей напряженной шеей и ругаешь себя за то, что когда-то свернул не на ту дорожку.

Я думаю, что сейчас я был бы хоть даже и генерал-майором для начала. Или, напротив, стоял бы в карауле с полуоторванным одиноким погоном с единственной крошечной звездочкой. Кругом была бы полярная ночь, боязливые, встрепанные ледовитым ветром волки смотрели бы в окно караулки, а я с седой бородой до пояса и зажелтелыми кудрями из-под случайной бескозырки свято и прямо караулил бы телефон страшной полярной связи. Один на острове третью навигацию.

Зная меня, выбрать третий вариант развития событий сложно.

Обратно (так получилось, и не спрашивайте, как получилось) летел лоукостером «Победа».

Полет сразу же задался. Еще на земле. Два раза бегал в кассу, чтобы допустили к полету. Рядом какой-то гражданин доплачивал за багаж. Предложил гражданину сдать в багаж спутницу, а женой в 57 кг весом объявить перед Господом чемоданчик свой. Посадить чемоданчик с собой рядышком и, демонстративно милуясь, долететь до места назначения. Ныне времена такие, что попрекать некоторой странностью в выборе сожителя не должны. Жене же и в целлофане будет нескучно с прочими грузами лежать, если удастся распространить мою идею среди прочих.

Убедить до конца не удалось, потому как из кассы меня погнали в другую кассу. Обернулся на бегу, супруги смотрели друг на друга, как бы узнавая себя с другой, что ли, стороны.

Прибавил ходу.

После лаяний у кассы и просовывания в окошко выразительного лица, конечно, стал совсем опаздывать. К посадке гнал на всех парах.

Прижимая к груди портфель, вошел, вновь опоздавши, в салон. В салоне – исключительно зеленые штаны, красные боты, вязаные шапки, подкрученные усы, бороды, очки. Целый самолет. Все напоследок струячат в Сеть свои стильные идеи и находки. Один сразу на трех гаджетах наяривал. Видимо, вожак свирепой стаи. Как я таких называю, хипстер-секач. Остальные, впрочем, пожиже.

Прошел на свое место вольной походкой, иронично глядя по сторонам. Жаль, никто внимания не обратил. Все заняты жизнью.

Персонал на «Победе» прекрасный. Видно, что хотят пассажиров радовать – повязали на себя косынки, например. Свет включали, выключали. На малейший шорох с мест неслись с телегой со всех ног: «Мусор! У вас есть мусор!»

Открыл бутылку воды, купленной под гипнозом у тетки, стоявшей с бутербродной телегой на пути между кассами. Тут же почувствовал на себе немигающий взгляд сопровождающего члена экипажа. Пробовал пить, покашлял. Сжал бутылку в кулаке.

Свободной рукой открыл журнал из кармашка. Прямо на развороте: «Как нам сберечь самолет?» Прочитав информацию о том, что пассажиры обязаны сберечь самолет, решил попить снова.

Снова шипнул пробкой бутылки. И снова немигающий взгляд.

Тут свет вырубили, слава те господи. «Не отдам», – так решил.

Победой доволен.