Дикий барин

Жаворонок

Как всем известно, я – один из самых зловещих жаворонков на свете. Живущий с давних пор среди беспечных сов.

Если вдуматься, что там такого может сова ночью натворить? Ну поухает, полетает туда-сюда, ухватит когтистой лапой голосистую какую мышь, бессмысленно потаращится во все стороны, пощелкает клювом. Потом сове беспременно взгрустнется. Все ей будет нехорошо, сыро, неуютно. Еще свечу задумает зажечь, нацарапает кривенько несколько посетивших ее мыслей. А что там за мысли-то? Господи, только осенишь себя святым восьмиугольником, прочитавши совиные размышления. Беспременно в совиных мыслях будут присутствовать всякие глубины, мрачные бездны, разверстые пропасти. В которые камень только швырни и прислушивайся: а вдруг чвакнет?!

Страшно. Страшно.

А я вот жаворонок! Конечно, недобрый. Матерый такой. Не ждите от меня задорного щебетания. Пробуждение мое стремительно, устремления зловещи, реализация заставляет очевидца сесть на пень. Однако с детской поры, мужая в богемной обстановке семьи фотохудожников, привык я к утреннему одиночеству. Заложишь свои младенческие еще, чистые и невинные, руки за спину. Походишь между беспробудно спящих тел, погремишь пустой стеклотарой, позавтракаешь заботливо недоеденным гостями каким-нибудь продуктом, да и в школу-матушку.

Приходишь из школы, дома уже пусто, сделаешь уроки, погоняешь во дворе в коллективе таких же счастливцев с ключами на замызганных ленточках (орденах таких своеобразных), вернешься домой и дормир але куше, силь ву пле. Засыпая, чувствуешь на себе заботливые взгляды возвернувшихся взрослых (ну, кто еще смотреть способен после выставки). Как, мол, там наш Пахом Пахомыч? Да вроде спит, кровинка!

И так, с позволения сказать, годами. С чего тут быть веселу жаворонку?!

Годы отточили мое утреннее бытие до состояния генштабистского карандаша. Вскочил с лежанки, кольчугу, кус сала в рот, туда же аппетитную луковицу для запаху, шлем-ерихонку на башку – и вон, погляди, только пыль у заставы.

Сегодня, вернувшись с уездного бала, думал, что проснусь поздно. Но нет. В семь часов уже обливался студеной водой, в восемь, побранившись на непорядки, гулял с палкой по аллеям. Такой же злобный жаворонок. Словно и не пролетало семьдесят восемь лет. Все подмечаю по дороге. Где напишу чего легкомысленного на заборе, где за собаками погонюсь.