Признание Босса

Глава 32

За спиной распахивается дверь одной из кабинок туалета, и в отражении зеркала я вижу человека в маске, несущегося на меня. Быстро отскакиваю в сторону и врезаюсь во что-то мягкое. Их двое. Спасительные секунды уходят именно на эту оценку. Меня хватают за волосы и с силой ударяют лбом в зеркало. Оно трещит, как и в моей голове отражается хруст. Затем ещё один удар и ещё. Я чувствую, как кожа разрывается, и в неё впиваются острые осколки зеркала, которое с грохотом падает в раковину. Всё внутри сразу же ослабевает, но я не имею права быть слабой. Меня дёргают за волосы, и я, ударяясь всем телом, падаю спиной на пол. Меня резко хватают за шею сзади в локтевом захвате, но я не кричу. Не ору. Не зову на помощь. Нет, больше не зову…

Сквозь мутное зрение вижу, как второй нападающий забирается на меня сверху и, хватая осколок, заносит его надо мной. В этот момент я тоже нащупываю ещё один и, задыхаясь от удушливой хватки на шее, первой ударяю его осколком в бедро и затем слышу его скулёж. Осколок падает мне на грудь, давление становится сильнее, и я дёргаюсь. Мне не хватает кислорода. Пальцами ищу какой-нибудь осколок, но даже взять его не могу. Хотя… неожиданно я просто расслабляюсь. Может быть, это мой шанс обрести свободу? Не я себя убью, а меня убьют? Словно пророческие слова Лазарро врываются в моё уже плывущее во мрак сознание. А потом неожиданно сильный толчок кислорода, вырывает из моего горла кашель вместе со рвотой. Я падаю на осколки, которые больно рвут кожу на шее. Цепляюсь пальцами за невидимую руку и пытаюсь снять её, крутясь на полу. Но руки нет…

— Белоснежка! Белоснежка! — Меня хватают за плечи и поднимают. Сажают на пол. Сквозь слабый красный свет вижу лицо Лазарро.

— Я же просила… не спасать… — хриплю, отталкивая его. Отбиваюсь, визжу в его руках, а в рот попадает кровь. Она течёт по моему лицу из раны на лбу. Я кричу, плачу и пытаюсь найти ещё осколки. А потом льётся поток горьких, полных боли, слёз. Они смешиваются с моей кровью. Лазарро крепко держит меня в своих руках, прижимая к своей груди, и я цепляюсь за его пиджак.

— Не спасай… дай… мне сдохнуть… ты так хотел этого… дай сдохнуть…

— Не неси хрень. Это вырвалось. Я всегда буду спасать тебя, глупая дура. — Лазарро подхватывает меня на руки и выносит из уборной.

Боль с невероятной силой обхватывает голову. Раны пульсируют по всему телу, и где-то далеко я слышу крики полные ужаса. Наверное, я выгляжу паршиво, или Лазарро, или же мы вместе.

В лицо бьёт холодный воздух. Едва слышно скулю, пытаясь сказать, что мне очень больно и холодно. Меня начинает трясти. Чувствую во рту вкус крови. Она постоянно течёт по моему лицу.

— Нужно сделать МРТ, чтобы проверить состояние черепа, Босс. Положите её сюда, и она…

— Нет… нет… я не могу… я… не хочу, — выгибаясь, вою. Меня удерживают в руках, а я ничего не вижу. Даже глаз открыть не могу, а если открываю, то меня сильно тошнит, и всё кружится в алом свете.

— Я её подержу. Я пойду с тобой, слышишь? Белоснежка, не дёргайся. Они должны посмотреть. У тебя может быть внутричерепное кровотечение. Тише, тише.

Я лежу на чём-то мягком и тёплом. Вокруг меня кокон из рук, и я смутно вижу, что вокруг становится тесно…

— Нет! Не в эту клетку! Нет! — из горла вырывается крик, полный ужаса.

— Белоснежка, тише. Ты со мной. Даже если и в клетке, то я рядом. Тише, я тебя не отпущу. Тише. Вот так. Умница. Ты слышишь меня, да? Я не должен был этого говорить. Это вырвалось. Думаешь, я не устал? Я тоже хочу сдохнуть. Каждый грёбаный день. Но живу дальше. Живу, стоя на месте. Живу, чтобы закрыть тебя собой. Живу хотя бы ради этого.

— Лазарро… мне больно… — скулю я. — Голова…

— Да-да, я знаю, но потерпи. Сейчас нельзя двигаться. Не шевелись. Постарайся расслабиться. Помнишь, когда ты прыгнула с балкона? Ты расслабилась и летела, ожидая, когда я тебя поймаю. И я поймаю. Всегда поймаю. А… яхта? Я думал, что в одиночестве быстрее переживу то, что рассказал тебе про свои шрамы. Ты вновь пришла ко мне, легла рядом со мной на шезлонг, и я понял, что не хочу больше жить в одиночестве. Ты была рядом со мной. Вспомни, палящее солнце, которое жарило кожу, но было что-то ещё. Была ты, и был я. Были мы…

Моё сознание медленно расслабляется, впуская воспоминания. Они такие яркие и перекрывают боль. Они вызывают улыбку, наверное, последнюю улыбку у меня на лице прежде, чем холод забирает меня. Он бросает меня одну на траву, и я не могу двинуться. Только кровь стекает по лицу, и я захлёбываюсь от неё. Я не в силах кричать… не могу сказать Лазарро, чтобы он не делал этого со мной. Не топтал хорошее, но так поздно…

Так же, как и темнота появилась в голове, неожиданно и резко, я прихожу в сознание. По глазам ударяет исходящий из окна свет, а всё остальное кружится. Я вижу только огромное белое пятно, которое накрывает тень.

— Мисс Браун, всё в порядке, вы в госпитале. Вы живы. Вам нужно ещё немного отдохнуть, — раздаётся незнакомый женский голос.

И я вновь впадаю в забытье без сновидений, без картинок, без какого-либо сожаления. Когда сознание вновь возвращается, то уже ночь, и я могу видеть чётче. В мою вену вставлена игла от капельницы, снова подключены напульсник и монитор с показателями. Голова тяжёлая и словно набита ватой, и вся перебинтованная.

— Не волнуйся, всего несколько шрамов, но их не будет видно. Врачи перестраховались. У тебя сотрясение и глубокие порезы на голове. Остальное всё в порядке.

Сглатываю, и горло такое сухое. Перевожу расфокусированный взгляд на Лазарро. Это его голос. Пусть я вижу плохо, но всё же замечаю тёмные пятна на его белой рубашке. Это кровь. Моя кровь…

— Сколько… времени…

— Пару дней прошло с той ночи, — отвечает, сразу же понимая меня.

— Ты… грязный…

Слышу его низкий смех.

— Ты всегда умела сделать мне комплимент и держать меня в тонусе, да, Белоснежка? Сейчас тебе дадут воды, и ты ещё немного поспишь. Знаю я тебя, начнёшь орать на меня, швыряться мониторами. Поможем клинике не нести убытки. Я не хотел…

Его голос растворяется в тишине. Я отключаюсь на какое-то время, до тех пор, пока мне между губ не просовывают трубочку, и в горло не попадает вода, затем опять меня наступает темнота.

Когда ты находишься в таком паршивом состоянии, то кажется, что оно никогда не закончится. А когда тебе становится лучше, думаешь, что можешь пережить подобное снова. Как быстро люди забывают плохое… слишком быстро…

Шатаясь от головокружения, иду в ванную. Я уже несколько раз вставала и даже сама ела, но тошнота и боль ещё присутствуют. Всё так же кружится голова. Говорят, что я очень удачлива. Я бы поспорила, но не то настроение. Больше не верю в удачу. Уверена в том, что меня не хотели убивать сразу, а так, чтобы я умирала медленно без возможности восстановления. Как только я начала более или менее лучше себя чувствовать, то мысленно сразу же вернулась в ту ночь, когда на меня напали. Двое. Я знаю, что Лазарро пришёл и моментально понял, что это именно за мной прискакала смерть. Уверена, что он ринулся в уборную сразу же, как только отключился свет. И точно могу сказать, что это он схватил того, кто меня душил, и поэтому я ощутила приток кислорода.

Кривлюсь, разглядывая в зеркале швы на своей голове. Они проходят прямо по пробору, да и на лбу они тоже есть. Придётся отрезать чёлку. Обидно. Я не была красоткой, теперь, вообще, как Гарри Поттер. Так где моё волшебство? В заднице.

Вхожу обратно в палату и хватаюсь за стенку, от резкого потемнения в глазах. Неожиданно меня подхватывают на руки, вырывая из горла писк. Лежу на кровати, моё зрение медленно восстанавливается, но я уже знаю, кто это был.

— Я могу сама…

— С тебя уже достаточно посещений госпиталя, Белоснежка, — резко обрывает меня Лазарро. Он пододвигает стул ближе ко мне. Облизываю губы, смотря на него в полумраке палаты.

— Я ударила одного из нападавших куском зеркала, — произношу.

— Да, я знаю. Но ты не задела артерию бедра. Были капли крови, и он сбежал. Сел в машину, арендованную онлайн на чужие документы, и уехал за пределы Нью-Йорка. Машину нашли, а его нет. Думаю, он или уже сдох, или выжил, оказав себе помощь самостоятельно, — сухо говорит он.

— А другой? Второй?

— Я его убил. Сломал ему шею, — спокойно сообщает Лазарро и так впивается взглядом мне в лицо, словно ждёт за это осуждения.

— Понятно. Я не буду плакать из-за него. Что им от меня нужно? Точнее, в чём смысл моей смерти? И зачем ты спас меня? Всё было бы куда проще, если бы…

— Закрой рот! — выкрикивает он, подскакивая с места так резко, что стоящий у него за спиной стул с грохотом опрокидывается. Я даже вздрагиваю от неожиданности.

— Закрой рот, мать твою. Ты даже не защищалась. Так, для виду, только чтобы совесть была чиста. Ты не защищалась, чёрт возьми! — обвиняет он, надвигаясь на меня.

— А зачем? Я не видела и не вижу смысла. Мы оба этого хотим, — равнодушно шепчу.

— Я не хотел. И если это твой очередной каприз, то он глупый. Он чертовски глупый. — Лазарро кулаком ударяет по моей постели слева от моего бедра.

— Слушай, я не буду рассыпаться в благодарности за то, что ты спас меня. Я просила об обратном и…

— Блять! — он выпрямляется и хватается за голову, рыча проклятья.

— Скажи, всё дело во мне? Ты настолько меня ненавидишь, что готова отдать всё самое ценное, что у тебя есть, каким-то ублюдкам? Из-за ненависти ты потеряла чувство самосохранения? Из-за ненависти ко мне ты не хочешь жить? — выкрикивает он.

Замираю, не помня, чтобы я слышала в его крике столько боли и горечи. Он часто кричал на меня. Часто говорил странным мрачным голосом, но никогда не было этих эмоций в крике. Словно из последних сил. Словно больше ничего у него не осталось.

— Я…

— Ты, — он криво изгибает губы и смеётся, качая головой. — Ты будешь и дальше наказывать меня. Давать надежду грёбаными глазами, а потом забирать её своим ядовитым языком, отравляя меня. Сдаваться и больше не помнить о том, что я приду. Всегда приду, чтобы спасти тебя, что бы я ни говорил тебе. Слова ни хрена не значат, когда ты это поймёшь? А ты лежишь вся в крови и ничего не делаешь. Даже не борешься, забыв о том, через сколько дерьма ты уже прошла, и у тебя есть эта грёбаная жизнь. Ты сама говорила мне, что жить нужно. Так почему не следуешь своим советам? Почему ты сдаёшься, мать твою? Почему ты умираешь?

— А ради чего жить, Лазарро? Ради чего? Ради тех, кого я навсегда оставила в Лондоне? Ради каждодневного понимания, что я лишняя в твоём мире? Ради осознания, насколько я ничтожна? Ради чего? В чём смысл моей жизни? Или быть мишенью, чтобы тебе не было скучно? Быть той, на кого ты всех натравливаешь? Быть манипулятором, чтобы хотя бы немного разобраться в себе? Я давно уже умерла. Ту женщину, которую ты знал, уже не вернуть. Она мертва. А новая и понятия не имеет, кто она такая. У той женщины была жажда жить, потому что было ради чего. Ради каждого дня, в котором были новые проблемы, и они решались. Ради ещё одного луча солнца. Ради тебя, в конце концов. Сейчас у меня ничего нет. Я всё отдала, чтобы выжить, и понимаю, что это было глупо. Жизнь не так ценна, особенно моя. Поэтому я не хочу бороться. Мне не за что бороться, — с трудом говорю, быстро вытирая слезу.