Опасный министр

Глава 64

В кабинете номер 408 администрации президента душно и накурено. В гостях у замруководителя администрации Воронина Семена Семёновича собрались все его добрые друзья: министр внутренних дел Балакин Фёдор Евгеньевич, генпрокурор Синицын Петр Андреевич, глава Следственного комитета Вершинин Геннадий Степанович и верховный судья Колобков Валерий Иванович.

Они часто собираются такой компанией, еще со студенческих времен. Ведь все пятеро тридцать лет назад учились вместе на юридическом факультете Ленинградского государственного университета, ныне СПбГУ. На протяжении трёх десятков лет пятерка лучших друзей шла рука об руку. Как только один из них поднимался повыше, тут же подтягивал за собой остальных. Так, сформировалась крепкая коалиция судебно-силового блока: полиция ловит, следователь расследует, прокурор обвиняет, а судья выносит приговор.

Воронин слегка не вписывается в компанию. Он не силовик и не судья, а замруководителя администрации президента по вопросам внутренней политики. Но всеми фибрами своей души он, естественно, за друзей и всячески им помогает. Как и они ему.

В России число обвинительных приговоров превышает 99 %. Ведь не может судья обесценить работу прокурора, следователя и полицейского. Ведь не может судья признать, что прокурор, следователь и полицейский ошиблись и посадили на скамью подсудимых на самом деле невиновного человека. Ведь не может верховный судья Колобков сказать, что его лучшие друзья глава МВД Балакин, генпрокурор Синицын и глава СК Вершинин — на самом деле не правы.

Такая система формировалась в России годами, десятилетиями. По данным ООН, в России на 100 тысяч населения приходится более 500 полицейских. Это один из самых высоких показателей в мире, дающий право называть Россию полицейским государством.

Но в какой-то момент развитие системы достигло своего пика и дальше оказалось невозможным. С этого момента главной целью для пятерки лучших друзей стало постараться удержать то, что удалось заработать. Как можно дольше сидеть на своих должностях. Как можно дольше получать из бюджета деньги на деятельность судебноправоохранительной системы, а потом пилить их между собой с помощью различных схем. Продолжать увеличивать численность силовиков, чтобы вместе с этим увеличилось и их финансирование из бюджета.

А в ситуации, когда любой ценой нужно удержать нажитое, перед президентом лучше лишний раз не отсвечивать. Любое неосторожное слово, сказанное главе государства в адрес силовых структур, может поставить под угрозу существование всей коалиции.

Именно поэтому появление молодого министра экономики с либеральными взглядами стало для пятерки лучших друзей большим потрясением. Щенок захотел отобрать жирный кусок мяса у сторожевых псов. Сократить в два раза численность сотрудников правоохранительных органов, урезать их финансирование из бюджета…

То, что выстраивалось годами, могло сломаться в один миг. Ни в коем случае нельзя было допустить допустить, чтобы уши президента услышали эту сумасшедшую идею.

Ведь вдруг президент согласится? Вероятность, конечно, низкая, но чем черт не шутит. Будет спокойнее и надежнее, если до главы государства не дойдет предложение сократить численность силовиков и урезать им финансирование.

— Сукин сын обвел нас всех вокруг пальца, — цедит Балакин, министр внутренних дел. — Прислал нам свои реформы, там ни слова не было про сокращение силовых структур. А потом, оказывается, за нашей спиной пошел с этим к президенту.

— В статье не было про сокращение силовых структур, — замечает Воронин.

— Так статью его баба писала! — не унимается Балакин.

— Ну-ну, — Воронин жестом пытается успокоить не на шутку разошедшегося товарища. — Никольский выговор схлопотал за эту статью.

— Но не увольнение же! — не унимается министр. — Статья про налоги интересует меня меньше всего. А вот что меня интересует, так это то, что щенок ходил к президенту и предлагал урезать нам финансирование.

— За неделю до этого я разговаривал с Никольским, — вступает генпрокурор Синицын. — У нас было совещание по сокращению проверок малого и среднего бизнеса. После совещания я без обиняков в лоб его спросил, ждать ли нам чудесной реформы по уменьшению нашей численности в два раза. Он меня заверил, что ничего подобного предлагать президенту не планирует. И Самойлова же нас уверяла, что отговорила его от данной реформы. А потом мы узнаем, что Никольский ходил к главе государства и предлагал ему именно это.

— С Самойловой у меня отдельный разговор будет, — спешит заверить Воронин. — Эта сука получит по заслугам.

Больше всего Семен Воронин ненавидит, когда кто-то смеет ослушаться его приказов. Поэтому для Ирины Самойловой он приготовил отдельный котел ада.

— Надо уже действовать конкретно, а не разговоры разговаривать, — задумчиво говорит глава Следственного комитета Вершинин, помешивая сахар в кофе. — Надо брать щенка за яйца, раз он не понимает по-хорошему.

— Так вот и я о чем! — брызжа слюной, восклицает Балакин.

— Да подождите вы! — предпринимает попытку всех вразумить Воронин. — С чего вы взяли, что на Никольского можно повлиять через его бабу? Она написала статью, из-за которой его чуть не уволили. Я бы не был так уверен, что баба имеет на него влияние.

— Мои ребята уже следят за Никольским какое-то время, — отвечает Вершинин. — За несколько дней до статьи он посещал ювелирный магазин и покупал кольцо.

— Да мало ли кому он покупал кольцо?

— У него нет других баб, кроме этой.

— Как давно твои ребята установили за ним слежку?

— Сразу после Китая.

— Слишком мало времени, — качает головой Воронин. — Он кому угодно мог покупать кольцо. Надо искать другие рычаги влияния на Никольского, а не через бабу, с которой его ничего не связывает. Может, через семью?

— Мы семьей не занимались. Только бабой, — снова вступает в разговор Балакин.

— Плохо, что не просканировали его семью! — возмущается Воронин. — Уж семья точно важнее какой-то бабы. Она даже не жена ему.

— И хорошо, что не жена, — впервые подает голос верховный судья Колобков. — Так мы возьмем просто какую-то девочку из провинции. Приехала в Москву и ступила на кривую дорожку. Таких историй миллион, и эта ничем не будет выбиваться из других. На нее даже никто не обратит внимания. А будь девочка женой министра, это сильно усложнило бы нам задачу.

— Гена прав, — кивает головой Балакин. — С одной стороны, это просто какая-то девка из деревни, каких мы каждый день ловим десятками. А с другой, небезразлична Никольскому, раз он ходил ей за кольцом.

В этой компании сторожевых псов у Воронина негласный статус рефери. Может, потому что формально он не относится к силовому блоку, а курирует внутреннюю политику в администрации президента. Если точнее, занимается выборами губернаторов и мэров в регионах, а также выборами в Госдуму и Совет Федерации.

Еще Воронин больше остальных приближен к президенту. Именно он первым узнал, что Никольский ходил к главе государства с предложением сократить силовые структуры и урезать им финансирование. Президент попросил Воронина зарезервировать несколько мест на выборах в Госдуму, которые грядут через два года, для особо отличившихся перед Родиной генералов.

Никольский ее трахает, но при этом нигде с ней не засвечен, и вообще она ему никто, размышляет Воронин. Так что если щенок будет жаловаться президенту, то для главы государства готов ответ: какая-то девка нарушила закон, такие в Москву пачками приезжают и ступают на кривую дорожку.

Вот только Никольский не будет жаловаться президенту, потому что прекрасно знает, как глава государства не любит, когда к нему приходят с кляузами, нытьем и личными просьбами. Тем более если незадолго до этого просящий так облажался, что получил выговор.

— Берите его бабу, — серьезно произносит Воронин, взвесив все за и против.

Министр внутренних дел Федор Балакин с шумом отодвигает из-за стола свой стул. Он не намерен медлить ни секунды.

— Я запускаю процесс, — уведомляет друзей и жмет каждому из них руку.

Федор Евгеньевич спешит на выход из здания. Волнение не на шутку разыгралось в его крови, хотя уж кто-кто, а этот старый пес повидал всякое. Не раз ему приходилось брать кого-то так же, как он собирается взять девку Никольского. Но все это было очень давно, вдруг понимает Балакин. Последние лет десять в работе министра внутренних дел царил полный штиль: никто к нему не лез, а финансирование полиции из бюджета каждый год увеличивалось.

Так было бы и дальше, если бы вдруг не возник молодой и прыткий Ярослав Никольский.

— Касьянова ко мне позовите, — Балакин отдает команду секретарше, когда проходит мимо нее в свой кабинет.

Министр внутренних дел открывает ключом сейф, что спрятан за портретом президента, и достает оттуда папку. Опускается в большое кожаное кресло и спешит закурить сигарету, но тут же заходится громким удушающим кашлем. У Федора Балакина рак легких и жить ему осталось два года. Но он об этом еще не знает.

Раздается громкий стук в дверь.

— Заходи! — кричит, откашлявшись Балакин, и снова торопится затянуться сигаретой.

Дверь открывается, и в кабинет проходит молодой полковник Игорь Касьянов.

«Служить бы рад, прислуживаться тошно», писал Грибоедов в «Горе от ума». Так вот Игорь Касьянов давно уяснил: хочешь карьеру — прислуживайся.

— Слушаю вас, Федор Евгеньевич.

— Сядь, — кивает тот на стул возле своего стола.

Касьянов послушно опускается и смотрит на начальника глазами верного вассала.

— Надо бабу одну взять, — протягивает ему папку.

Полковник тут же открывает ее и видит фотографию молодой симпатичной девушки. Она идет по улице, а ее длинные темные волосы развеваются на ветру.

«Хороша», думает про себя Касьянов, чувствуя, как в брюках становится тесно.

— Как именно взять? — спрашивает у начальника, продолжая листать фотографии девушки. Доходит до листка с ее данными и принимается читать. Алена Доброва, журналист, 22 года.

— Подбросьте наркотики.

— В каком размере?

— Особо крупном. Арестуйте, допросите с пристрастием, напугайте. Затем сразу на суд, где ей изберут меру пресечения в виде заключения под стражу.

— Будет сделано в самое ближайшее время, — обещает Касьянов и поднимается с места.

— Отчет по ней держи передо мной лично.

— Так точно.

Для себя Касьянов решает обязательно улучить момент и остаться с прекрасной Аленой наедине, чтобы жестко ее трахнуть. В брюках становится еще теснее, а довольная улыбка касается губ, когда он представляет, как впечатывает девушку лицом в стену и засаживает ей сзади.

И ему — Касьянову — ничего за это не будет. Ведь он полковник МВД, а значит, неприкосновенен.