Опасный министр

Глава 20

Нет, наверное, лучше не говорить. Какая разница? Это мое личное дело. В социальных сетях у меня есть фотографии с Костей. Мог бы меня погуглить.

Наконец‑то Ярослав паркуется. Пока не очень понимаю, где мы находимся, но вроде проезжали Цветной бульвар. Я отстегиваю ремень и в растерянности смотрю на цветы.

— Оставь их в машине, — Никольский будто читает мои мысли.

— Завянут.

Осторожно беру охапку в руки, чтобы не пораниться шипами, и открываю дверь автомобиля. Пока Ярослав оплачивает парковку, послушно его жду. Мне становится неловко за то, как я одета. Он в рубашке и брюках, мы приехали в ресторан, а я в кедах, джинсах и водолазке. Даже не накрашена.

Через несколько минут мы заходим в заведение. Я не стала смотреть на его вывеску. Все равно название мне ни о чем не скажет.

— Ярослав Викторович, здравствуйте, — хостес удивленно смотрит на Никольского. — Вы разве бронировали столик?

— Здравствуйте, нет. Надеюсь, у вас найдется местечко?

— Для вас — всегда! — расплывается в белоснежной улыбке.

Девушка провожает нас через весь зал, отделанный в старом русском интерьере. Здесь все из дерева. На одной стене висит большой ковер с картиной «Мишки в сосновом бору», на другой шкура убитого медведя, а на третьей голова оленя. Нас сажают за столик на четверых у большого окна и кладут перед нами меню. Через минуту девушка возвращается с вазой и ставит в нее мой букет.

— Часто бываешь в этом ресторане? — решаю первой начать разговор. — Тебя тут уже знают.

— Я знаком с владельцем.

Мне становится интересно узнать о Ярославе побольше. О его друзьях, семье. Хотя я понимаю, что надо бы уже потихоньку наводить мосты к рабочим вопросам. А то пока получается, что я хожу с министром по ресторанам, а толку от этого никакого нет.

— У тебя много друзей? — все‑таки пока задаю личный вопрос.

— Когда‑то было много, сейчас уже нет.

— И куда они все делись?

— Растворились во времени.

Как точно сказано. Ведь действительно друзья теряются не в ссорах. Они растворяются во времени.

— Расскажи о своей семье? — прошу его.

— У меня родители и младшая сестра. Мама всю жизнь проработала в крупном книжном издательстве, сейчас уже на пенсии. Отец занимается бизнесом. Сестра врач.

— Врач? — почему‑то меня это удивляет.

— Да, врач‑невролог в государственной больнице. Так что если отвечать на твой вопрос с нашей предыдущей встречи, когда я последний раз был в государственной больнице, то две недели назад. Заезжал по делам к сестре. А у тебя, Алена, много друзей?

Напряжение между нами все еще сохраняется, хоть Ярослав и выглядит расслабленным.

— В Москве нет. Близкие друзья у меня были в школе, а они все поступили в Ростове‑на‑Дону. Учиться в столицу только я поехала. Здесь у меня несколько подруг из универа. С одной из них я снимаю напополам квартиру.

— Определились с заказом? — возле нас возникает официантка.

— Мне борщ, пюре и котлеты, — говорит ей Ярослав.

Я почему‑то начинаю смеяться, он, видя это, тоже. Официантка растерянно на нас смотрит.

— Извините, — говорит ей сквозь смех Никольский.

— Да, извините, — повторяю я, отсмеявшись. — Мне то же самое.

Девушка заметно конфузится.

— Напитки желаете?

— Мне компот, — заказывает Никольский.

— И мне.

Девушка уходит, а мы снова прыскаем от смеха.

— Ты правда любишь борщ, пюре и котлеты? — спрашивает меня, не веря.

— Да, — честно отвечаю.

— А готовить их умеешь?

— Конечно.

— Умеешь варить борщ!? — изумляется.

— Да.

Никольский смотрит на меня с сомнением.

— А что тебя так удивляет?

— Я никогда не встречал молодую девушку, которая бы умела варить борщ.

Теперь уже моя очередь удивляться.

— Да ладно? Твоя сестра не умеет варить борщ?

— Моя сестра умеет. Но ей 32 года, у нее муж и двое детей. Я имею в виду девушек примерно твоего возраста.

— И много в твоем окружении девушек примерно моего возраста?

— Достаточно.

В этот момент снова появляется официантка, теперь уже с ароматным борщом. Быстро она заказ принесла. Меня почему‑то задели слова Ярослава о том, что в его окружении «достаточно» девушек примерно моего возраста. Что же его, интересно, с ними связывает? Вряд ли работа.

Борщ оказывается настолько вкусным, что хочется застонать от удовольствия.

— Нет, такой вкусный борщ я не умею готовить, — признаюсь.

— Я уверен, что твой борщ еще вкуснее.

— Нет, — качаю головой.

— Я люблю составлять обо всем свое личное мнение. Так что я должен попробовать твой борщ, чтобы сравнить с этим.

Я застываю с поднесенной ко рту ложкой.

Он шутит?

Поднимаю взгляд от тарелки на Ярослава. Ест, как ни в чем не бывало.

— Хорошо, — отвечаю, помедлив. — Однажды когда‑нибудь угощу тебя борщом собственного приготовления.

— «Однажды когда‑нибудь» — это когда?

— А когда ты хочешь?

— Чем скорее, тем лучше.

Я молча ем, размышляя, что говорить дальше.

— А что я получу взамен? — иду ва‑банк.

— А что ты хочешь?

— Три честных ответа на три мои вопроса.

— Спрашивай.

К нам снова подходит официантка и кладет на стол две тарелки с пюре и котлетами. Когда она удаляется, я говорю:

— Обсуждается ли сейчас в правительстве повышение налоговой нагрузки для граждан?

— Нет.

Черт. Это плохо. В смысле плохо не то, что людям не собираются повышать налоги, это как раз хорошо. Плохо то, что я впустую использовала одну попытку. Так, пораскинь мозгами, Алена. Надо задать такие вопросы, ответы на которые точно дадут тебе темы для статей.

Я откладываю в сторону ложку и принимаюсь думать. Конечно, следовало заранее подготовить для Никольского список вопросов, но я сегодня была в таком состоянии, что ни о чем кроме разбитой вазочки думать не могла.

Итак, сейчас сентябрь. Значит, подготовка проекта бюджета на следующий год выходит на финальную стадию перед его одобрением в правительстве. В последних числах сентября бюджет внесут в Госдуму. Об основных параметрах бюджета Паша уже узнал и несколько текстов написал. Но отдельно по статьям расходов информации еще не было.

— Сколько составят расходы на социальную сферу в следующем году и насколько они изменятся по сравнению с этим годом?

Ярослав отодвигает в сторону пустую тарелку от борща и придвигает пюре с котлетами. Берет в руки приборы и разрезает котлету. Не торопится отвечать.

— На всю социалку восемь триллионов. Это здравоохранение, образование, пенсии, выплаты на детей и все остальное, что подпадает под категорию «социальная политика». По сравнению с этим годом расходы изменились в большую сторону, но незначительно.

— Незначительно — это сколько?

— Пара процентов.

Итак, у меня остался последний вопрос для Никольского. Молча доедаю борщ и отодвигаю тарелку. Придвигаю пюре с котлетами. Выглядят очень аппетитно, но я уже наелась. Задумчиво верчу в пальцах вилку. Делаю глоток компота.

— У меня есть для тебя интересная тема, — врывается в мысли его голос. — Нефтяники написали мне и министру финансов письмо с просьбой дать им денег из бюджета на реализацию их инвестиционных программ.

Я смотрю на Ярослава во все глаза.

— А не обнаглели ли они!? — возмущенно выпаливаю.

— Нефтяники давно обнаглели.

— Я хочу это письмо, — безапелляционно заявляю.

— Без проблем. Только его нет в электронном виде, так что тебе нужно будет приехать в министерство.

— Когда можно?

— Когда хочешь, начиная с завтрашнего дня.

— Завтра и приеду.

— Только у меня на вечер совещание стоит.

— Во сколько мне тогда приехать?

— Часов в десять вечера.

Согласно киваю головой. Да, мне нужно это письмо, хотя я прекрасно понимаю, что Яр предложил мне его сам. Значит, ему это выгодно, как и тогда со штрафами для супермаркетов. Никольский хочет замочить нефтяников? А вот это уже действительно интересно. Нефтяники — это настоящие тяжеловесы. Они не чиновники и формально не принимают решений в государстве, но их голос имеет куда больший вес, чем голос половины министров.

— Но все‑таки у меня еще осталось право на один вопрос в обмен на тарелку моего борща, — замечаю.

— Ты можешь использовать это право.

— В другой раз.

Я решаю больше не обсуждать с Никольским работу. На сегодня достаточно. Нам приносят чай и десерты, и я прошу Ярослава рассказать мне о бейсболе. Его глаза загораются озорным огоньком, и он пускается в воспоминания о соревнованиях, на которые когда‑то ездил.

Мне по‑прежнему ничего непонятно о бейсболе, но я слушаю Ярослава с восхищением, забывая дышать. Мне хочется его слушать, что бы он ни рассказывал: хоть про бейсбол, хоть про квантовую физику. Его голос пробирается под кожу.

Это абсолютно точно и бесповоротно: мужчин умнее, интереснее, красивее и, черт возьми, сексуальнее Ярослава я за 22 года своей жизни еще не встречала.

Через полчаса Ярослав расплачивается, и мы идем к машине. Я несу в руках цветы, но уже не испытываю стеснения. Никольский, кажется, тоже. По дороге до моего дома я несколько раз опускаюсь лицом в красные бутоны и вдыхаю их умопомрачительный запах.

Неловкость все‑таки возникает. Когда Ярослав тормозит у моего подъезда.

— Спасибо за вечер, — искренне благодарю.

Мне удалось отвлечься от грустных мыслей о Косте, удалось узнать кое‑что важное по работе. Да и в целом находиться в компании Ярослава — одно удовольствие.

— И тебе спасибо, Алена. Мне нравится проводить с тобой время.

От этих слов из легких будто весь воздух вышибает. На улице уже темно, в салоне автомобиля свет не горит, поэтому я могу надеяться, что Ярослав не видит моих резко вспыхнувших щек.

Он кладет ладонь на мою спину и притягивает к себе в объятия. Целует в щеку, но задерживается на ней губами дольше положенного. Я прикрываю глаза и проваливаюсь в пучину наслаждения от близости этого мужчины. Шумно выдыхаю и обнимаю его одной рукой за шею.

Черт, что я творю…?

Ярослав зарывается лицом в мои волосы. Чувствую его горячее дыхание на затылке, оно провоцирует табун мурашек по всему телу. Внизу живота разливается приятное тепло. При живом Косте я обнимаю другого мужчину… И не просто мужчину, а источника. Нарушаю все мыслимые и немыслимые правила, журналистскую этику… Но, господи, какое же это наслаждение — находиться в его руках, ощущать тепло его тела, вдыхать его запах…

Ярослав целует меня в шею, и я резко дергаюсь, как от удара током.

— Яр… — произношу с испугом, слегка от него отстранившись.

Никольский перемещает одну ладонь мне на щеку и мягко гладит, отчего по всему телу разливается новая волна тепла.

— Алена, ты мне нравишься. — От этих слов в крови происходит резкий выброс адреналина, а сердце пускается вскачь галопом.

— В каком смысле? — задаю самый идиотский вопрос, какой только возможно в этой ситуации.

— В том самом смысле, в котором чертовски красивая и вдобавок умная девушка может нравиться мужчине.

В горле пересыхает. Я смотрю в блестящие глаза в десяти сантиметрах от моего лица и не знаю, что нужно ответить. Что он тоже мне нравится? Что я прямо сейчас в данную секунду при живом Косте хочу достать из бардачка ту самую пачку презервативов и…