Опасный министр

Глава 29

В семь вечера я выхожу из редакции и тут же замираю на тротуаре, потому что в десяти метрах вижу… Костю. Он стоит с букетом цветов. Замечает меня и машет рукой.

Полная растерянности, шагаю к нему.

— Костя? — изумляюсь так, будто вижу привидение.

— Привет, — улыбается. — Это тебе, — протягивает букет.

Машинально беру в руки. Я догадывалась, что нам еще предстоит разговор, нас многое связывает и точка не может быть поставлена вот так просто на ровном месте.

Но все равно я сейчас смотрю на парня во все глаза, шокированная тем, что он меня ждет.

Костя, видимо, трактует мое молчание как-то по своему. Делает ко мне маленький шаг и заключает в объятия.

— Зай, я так соскучился по тебе.

В горле образовался тугой ком, который мешает дышать. В глазах начинает щипать.

— Зай, прости, пожалуйста, что не звонил. Я просто немного обиделся на тебя за то, что ты тогда ушла, ничего не сказав. Я думал, мы проведем вечер и ночь вместе, а ты психанула и ушла.

— Что? — отступаю на шаг назад, сбрасывая с себя его руки. — Ты обиделся за то, что я ушла? Это вообще-то ты бросил меня там в коридоре и сам свалил!

На Костином лице мелькает удивление.

— Я подмел осколки и пошел на кухню греть нам ужин, а ты взяла и ушла, ничего не сказав.

— Но ты ушел на кухню и не позвал меня! — взвизгиваю.

— Я думал, ты придешь следом.

Порываюсь еще что-то возразить, но слова заканчиваются, и я просто открываю и закрываю рот.

— Зай, — Костя снова приближается ко мне на шаг. — Давай где-нибудь сядем и поговорим? У меня хорошие новости.

Костя берет меня за руку и ведет куда-то по тротуару. Словно тряпичная кукла, послушно следую за ним, судорожно прокручивая в голове сказанные им слова.

«Я подмел осколки и пошел на кухню греть нам ужин, а ты взяла и ушла, ничего не сказав».

Какой-то сюр, какой-то бред… Он же сам не позвал меня на кухню… Не звонил все эти дни…

Костя сворачивает к первому попавшемуся кафе.

— Бронировали столик? — тут же налетает на нас хостес.

— Нет, — отвечает ей Костя.

— Вдвоем будете?

— Да.

Девушка ведет нас вглубь зала. Останавливается у столика на двоих.

— Располагайтесь, — кладет меню и уходит.

Я опускаюсь на диванчик. Костя садится не на стул напротив, а рядом со мной.

— Зай, — берет мои ладони в свои и светится от счастья. — Я договорился с родителями! Они отдают мне одну квартиру. Мы будем жить вместе! До конца октября там доживают квартиранты, и мы можем переезжать! Так что своей хозяйке тоже скажи, что ты последний месяц живешь и будешь съезжать.

— А? — его слова доходят до меня, будто сквозь вату.

— Зай, мы будем жить вместе! — берет мое лицо и целует несколько раз в губы. — Мы же так этого хотели! Ты что, не рада?

И Костя с подозрением прищуривается.

— Почему ты мне не звонил? — слова хрипло срываются с губ.

— Ну я немного обиделся, что ты ушла, хотя мы договорились провести время вместе. Но давай уже не будем об этой ссоре?

— А как же вазочка девятнадцатого века из Италии?

Костя морщится.

— Зай, давай не будем об этом? Ну повздорили немножко. Но чем это обсуждать, лучше начать планировать переезд. Квартира двухкомнатная. Только она старая, к тому же последние лет десять в ней жили квартиранты. Я бы хотел сделать после них ремонт, хотя бы косметический. Поклеим обоим, обновим сантехнику, купим новую мебель… Зай, почему ты плачешь?

По щекам градом текут слезы. Я смотрю на Костю и чувствую себя последней дрянью на этой земле.

— Зай, в чем дело? — испуганно спрашивает.

— Костя, я очень плохой человек, — всхлипываю.

— В смысле? Ты о чем?

«Я тебе изменила».

Эти слова крутятся в голове, но мне никак не хватает сил произнести их вслух. Я чувствую себя трусливой мерзкой дрянью. Грязной лживой сукой. Потому что изменила своему парню и не имею смелости признаться в этом.

— Зай, да что такое? — Костя снова берет мое лицо в ладони и поднимает на себя, пока я продолжаю всхлипывать. — Алена, ты можешь мне объяснить?

— Мы… должны… расстаться… — произношу сквозь тугой ком в горле.

— Что? — восклицает. — Алена, ты о чем вообще???

— Брось меня.

— Не неси чушь! Ты из-за этой вазы, что ли? Господи, да наплевать на нее! У моих родителей этих ваз — в каждом углу по десять штук. Скоро мы с тобой переедем и не будет никаких ваз!

Мотаю головой. Из-за слез нос забился, тяжело дышать, и я быстро втягиваю воздух через рот.

«Я тебе изменила! Изменила! Изменила! Занималась диким животным сексом на столе с мужчиной, которого практически не знаю!», вопит сознание, но вслух я попрежнему это не произношу. Потому что трусливая дрянь.

— Алена, черт возьми, — зло цедит. — Ты можешь мне объяснить, что с тобой происходит?

— Мы должны расстаться.

— Что за хрень происходит? — злится еще больше. — Я не собираюсь с тобой расставаться! Я тебя люблю!

На нас уже оглядываются другие посетители кафе. Официантки странно косятся и не подходят спросить, определились ли мы с заказом.

Снова мотаю головой.

— Ты не должен меня любить. Я плохая.

Опираясь на стол, встаю на ноги и, оставив букет, пошатываясь, тороплюсь на выход. Костя бежит следом и догоняет меня уже на улице.

— Да ты можешь мне объяснить, в чем дело!? — кричит и разворачивает к себе за руку.

Я врезаюсь лицом в его грудь и непроизвольно делаю вдох. И, черт возьми, даже сквозь забитый нос чувствую его такой родной запах.

Запах парня, с которым я была счастлива и беззаботна, с которым мечтала о совместном будущем и фамилию которого я наивно примеряла к своему имени.

Которого любила… Да, любила…

— Зай, что происходит? — шепчет мне на ухо и сжимает мое тело в руках, пока я продолжаю содрогаться от слез. — Любимая моя. Эта ваза ведь такая ерунда. Простипрости-прости меня, пожалуйста, зай. Больше я никогда не буду обижаться на тебя за то, что ты просто берешь и уходишь, ничего не сказав.

— Почему ты мне не позвонил? — слова выходят с новой порцией рыданий.

— Прости, пожалуйста, что не звонил, — целует меня в волосы. — Я люблю тебя. Я буду звонить тебе по несколько раз в день, хочешь? Каждый час буду звонить. Алена, моя любимая, моя самая лучшая, я так тебя люблю, — он приговаривает это, продолжая меня целовать и прижимать к себе.

— Я думала, ты меня бросил, — отрываю заплаканное лицо от его груди. На светлом пальто Кости большой мокрый след от моих слез.

— Нет, конечно! Боже! Как ты вообще могла такое подумать?

— Я так подумала, — произношу онемевшими губами и поднимаю на него взгляд. — Я так подумала и изменила тебе.

Вот признание все-таки вылетело. Но чувствовать себя трусливой дрянью я от этого не перестала.

Костины глаза резко расширяются, лицо бледнеет.

— Что?

— Костя, я очень плохой человек, — скулю, морщась от новых слез. — Я тебя не достойна.

Его руки, которые еще двадцать секунд назад крепко меня держали, падают. В эту же секунду в спину бьет порыв ветра, заставляя почувствовать холод и одиночество без объятий Кости.

— Прости меня, пожалуйста, если сможешь, — закрываю ладонью рот, чтобы подавить в себе крик боли, рвущийся наружу.

Он молчит. Стоит и молчит. Я рыдаю навзрыд, но Костя больше не успокаивает меня. Просто молчит. Бледный, как простыня, и с посиневшими губами.

— Я же тебя люблю… — тихо бормочет куда-то в пустоту.

— И я тебя, Кость…

— Но как же ты тогда…?

Я не знаю, как я тогда. Я просто встретила ЕГО. Он перевернул мою жизнь, он взорвал мой мир. И я сама добровольно отдалась ему на столе в его кабинете. Хотела этого. Даже больше, чем хотела: жаждала.

Ненавижу его. Ненавижу себя. Ненавижу прошлую ночь.

— Уходи, — говорит мне всего одно слово.

А я как будто ждала его разрешения. Разворачиваюсь и бегу прочь. Хотелось бы убежать от того кошмара, который я сотворила, но от него не убежать, не отмыться.

Я выбегаю к широкой дороге и протягиваю руку, пытаясь поймать автомобиль. В Москве уже давно никто не ловит такси таким образом, но какая-то машина все-таки останавливается. Забираюсь на заднее сиденье и называю адрес. Водитель смотрит на меня подозрительно в зеркало, но не задает вопросов.

Я продолжаю всхлипывать и дрожать на протяжении всего пути, а уже на подъезде к дому у меня вдруг идет из носа кровь.

— Сколько? — спрашиваю зажимая нос рукой, кровь течет по ладони и пальцам.

— Нисколько, девушка, идите.

Даже не поблагодарив, вываливаюсь из автомобиля.

Не помню, как оказываюсь в квартире. Не снимая обуви, иду к себе в комнату и закрываю дверь. Не смываю кровь с лица и рук, хотя она продолжает идти. Падаю на продавленный ламинат, поджимаю к телу ноги и опускаюсь лицом в серую юбку. По ней тут же растекается кровавое пятно.

Не знаю, сколько я так сижу. Может, час, может, два, может, три. Отрываю лицо от коленей, только когда слышу звук входящего звонка. Голова раскалывается, шея затекла. Наощупь достаю из сумки мобильный и сквозь пелену в глазах читаю имя на экране: «Ярослав Никольский». Сбрасываю.

Он звонит снова, а я снова сбрасываю. Тогда он опять звонит. Все-таки поднимаю трубку.

— Алло, — мой голос звучит хрипло и глухо.

— Привет, как дела? Ты уже дома?

— Да.

Секундная тишина.

— Что с твоим голосом?

— Горло болит.

— Сильно? Лечишься?

— Да.

— Да — сильно, или да — лечишься?

Боже…

— Я уже освободился, сейчас привезу тебе лекарства.

— Не надо! — испуганно протестую.

Нет, я не хочу сейчас его видеть. Кого угодно, но только не его. Он снова будет шикарный и умопомрачительный, и я снова сойду от него с ума. А я не хочу сходить от него с ума, я хочу его ненавидеть. За то, что он, как ураган, ворвался в мою жизнь и снес все привычное и любимое, что у меня было.

— Ты плачешь, — констатирует, а не спрашивает. — Так бы и сказала, что хочешь побыть одна, а не сочиняла легенду про больное горло.

Снова падаю лицом в окровавленную юбку.

— Я хочу побыть одна, — сдавленно шепчу, потому что слезы снова побежали по лицу. И ты предлагаешь мне просто оставить тебя в таком состоянии? Я же места теперь себе не найду. Что случилось, Алена?

— У родителей собака умерла, — вру. У них нет собаки. — Я правда хочу побыть одна. Пожалуйста, не надо больше слов и вопросов. Я просто хочу остаться сегодня одна. Без никого. И чтобы меня ни о чем не спрашивали.

Ярослав шумно выдыхает в трубку, а я ненавижу его еще больше. Уже не знаю, за что. Наверное, за то, что он еще и заботливый. «Привезу тебе лекарства».

— Пообещай мне, что ты выпьешь успокоительное и ляжешь спать, — говорит после долгой паузы.

— Хорошо.

— А завтра утром ты напишешь мне, как себя чувствуешь.

— Угу.

— А поздно вечером я за тобой приеду.

— Зачем?

— Чтобы мы провели выходные вместе.

Хочется снова спросить «Зачем?», но еще больше хочется прекратить разговор.

— Хорошо, — безразлично соглашаюсь.

— Целую тебя. Выпей успокоительное и ложись спать.

— Да. Пока, — сбрасываю звонок и роняю смартфон на пол, содрогаясь от новых слез.