Опасный министр

Глава 50

ЯРОСЛАВ

— План действий правительства по улучшению благосостояния граждан, — читаю титульный лист и не знаю, смеяться мне или плакать.

— Ну а как еще его назвать? — задает риторический вопрос Ира.

— Как есть: план действий правительства по ухудшению благосостояния граждан.

— Ну почему сразу по ухудшению? — обижается.

— Потому что мы тут налоги повышаем для людей, Ир.

— Так эти налоги мы потом из бюджета на их же зарплаты и пенсии направим.

Я откидываюсь на спинку рабочего кресла и тру уставшее лицо.

— Сомневаюсь в этом.

Сроки поджимают. В аппарате правительства и администрации хотят видеть проект реформ, как можно скорее. Документ, ожидаемо, будет слишком долго проходить согласование на всех уровнях. Его десять раз будут возвращать обратно и требовать что-то исключить или добавить. И здесь мне предстоит быть излишне жестким и отстаивать свои предложения. В конце концов, меня назначили, чтобы я подготовил пускай жесткие для людей, но необходимые стране реформы, а не пытался угодить всем и каждому.

И повышение налога на добавленную стоимость, хоть мне это очень не нравится, на самом деле необходимо. Цена на нефть остается низкой. Нечем пополнять бюджет, кроме как сбором дополнительных налогов с населения. Ну разве что увеличивать государственный долг России, брать больше кредитов у других стран. Но президент против этого. Он, скорее, пойдет на рост налогов для людей, чем на увеличение займов.

Хотя все развитые страны берут кредиты и пополняют так свой бюджет. Китай, США, Япония, практически все страны Евросоюза… Но Россия, как тридцатилетняя незамужняя женщина, должна быть сильной и независимой. В долг не брать. А за счет чего пополнять бюджет в условиях постоянно растущих трат? Правильно, за счет людей.

— Да мы только НДС предлагаем повысить и налог на прибыль, — спешит утешить меня Ира. — Но последний коснётся бизнес, а не людей. Все остальные твои предложения и про сокращение силовиков, и про приватизацию нефтяных компаний остаются ведь.

— Приватизация — идея Саныча.

— Но ты настоял, чтобы это в первую очередь были нефтяные компании. И даже есть подвижки в этом вопросе. Вот только публикация в газете после поездки в Китай чуть все не испортила, — злится Ира.

— В публикации это было представлено, как просто мое предложение о приватизации, а не как одна из реформ для президента.

— Все равно. Я думаю, это кто-то из министерства энергетики тебя заложил.

Я молчу, понимая, что Ира права. Постепенно я начинаю обрастать врагами, которые будут всячески пытаться помешать моим предложениям.

Открываю документ и начинаю читать. По ходу дела отмечаю все сомнительные моменты или отдельные куски, которые мне не очень нравятся. Дохожу до предложения Иры о постепенном сокращении бюджетных мест в вузах с нынешних 600 тысяч до 300. Зависаю на пару минут, перечитывая снова и снова. В итоге оставляю, но про себя решаю, что если в администрации захотят убрать — сопротивляться не буду.

Ира успевает выпить три чашки кофе, пока я не дохожу до последней, сто пятнадцатой страницы.

— Не плохо, — выношу вердикт, захлопывая черновик.

— Ты мне там все перечеркал, — обиженно.

— Ты проделала большую работу, молодец, — отдаю ей документ. — Перепроверь расчеты, внеси все изменения, которые я указал, кое-где надо будет полностью переписать текст. И через неделю жду тебя снова.

— Давай через две.

— Давай через две, — соглашаюсь. — Но это максимум. Время не резиновое. Кто-то еще видел черновик?

— Только профильный директор департамента, который его и писал. Ну и сотрудники, которые делали расчеты.

— А Саныч?

Отрицательно качает головой.

— С какой стати? Это наш рабочий документ. Увидит, когда отправим ему на межведомственное согласование.

— Хорошо. Это не должно никуда утечь, пока мы официально не отправим по ведомствам. Нам ни к чему разборки раньше времени.

— Конечно.

Ира засовывает документ в папку и покидает мой кабинет. Стрелка на часах уже перевалила за десять вечера, поэтому я наконец-то собираюсь уходить. Чем я ближе к дому, тем лучше становится мое настроение, которое в последние недели стабильно держится на отрицательной отметке.

Мысль о том, что там в квартире меня ждет Алена, приятно греет изнутри, и уголки губ сами растягиваются в улыбке. Я и не заметил, как в этой непроглядной тьме Алена стала моим единственным лучом света.

Переступаю порог квартиры и на мгновение напрягаюсь, не увидев света на кухне и включенного телевизора. Затем замечаю ее пальто на крючке и облегченно выдыхаю. Алена здесь.

— Привет! — громко говорит, выглядывая со второго этажа.

— Привет.

Пока она медленно спускается, я успеваю снять верхнюю одежду. На Алене шорты и майка, волосы распущены, косметики нет. Такой домашней она мне нравится еще больше.

Обнимаю ее. Побыстрее зарываюсь лицом в волосы и глубоко-глубоко вдыхаю. Я ушел из дома в восемь утра, сейчас без малого одиннадцать. Не видел Алену почти пятнадцать часов и до безумия соскучился.

— Ты меня раздавишь, — смеется, но не вырывается из моих рук.

Целую. Глубоко и долго, наслаждаясь ее вкусом.

— Ты голоден? — отрывается от моих губ. — Я приготовила ужин.

Алена восхитительно готовит. Вкуснее, чем в любом ресторане мира. Я стал ловить себя на мысли, что мне нравится даже просто сидеть с ней вечерами на кухне.

Есть ее стряпню, потом пить чай. Говорить о чем-то отвлеченном, не о работе, от которой уже тошнит.

После ужина мы перемещаемся на диван в гостиную. В последние пару недель, с тех пор, как мы вернулись из Китая, Алена выглядит слишком задумчивой и загруженной. На мои вопросы отвечает «Все нормально», но я же вижу, что это не так.

Меня коробит, что Алена не доверяет мне свои трудности, но я решаю не давить на нее. Хочу, чтобы сама раскрылась, когда будет готова.

— Иди ко мне, — усаживаю к себе на колени. — Снова сложности в газете? — глажу по щеке.

Пожимает плечами.

— Просто устала.

— Давай съездим на море на новогодних праздниках? — тут же предлагаю.

— Ой, я не могу! — отвечает немного испуганно. — Мне надо поехать к родителям.

Давно их не видела. Но ты езжай на море, если хочешь!

— Что мне там делать без тебя? — смеюсь.

— Купаться, загорать, отдыхать…

— Без тебя мне это не нужно. А к своим родителям ты меня не приглашаешь, — констатирую, выгибая бровь.

— Боюсь, мои родители не готовы к встрече с министром…

— А мы им не скажем, что я министр.

— Они смотрят новости по телевизору и читают мои статьи, так что знают тебя.

— Но не как твоего мужчину, верно?

Алена мнется в нерешительности. Я же чувствую укол в самое сердце.

— Нет, не как моего мужчину, — неуверенно говорит.

— Почему ты не рассказываешь им про нас?

Щеки Алены вспыхивают.

— Слушай… Мы только начали встречаться… Я даже не уверена, что мне следует знакомиться с твоей семьей и твоими друзьями, если честно. Может, ты съездишь на этот детский день рождения без меня?

Медленно качаю головой.

— Только с тобой. Не переживай, ты понравишься моей семье. Особенно маме.

Алена фыркает и начинает смеяться. В ее смехе слышится скептицизм и недоверие.

— Обычно я не нравлюсь чужим мамам.

— О, моей ты понравишься, я тебя уверяю! Она любит журналистов.

Все равно не верит. Понятно. Она сомневается во мне, в наших отношениях и все время ждет подвоха. Я решаю больше не развивать эту тему. Привлекаю Алену к себе на грудь и утыкаюсь носом в ее макушку, глубоко вдыхая любимый запах. Надеюсь, уже совсем скоро она ко мне все-таки привыкнет.

Моя. До кончиков пальцев моя. Пробралась мне в самое сердце и пустила там корни. Из просто «умной и сексуальной девчонки» превратилась в единственную девушку, с которой я хочу быть. В единственную, с которой мне по-настоящему хорошо.

— Послезавтра утром у меня важная встреча, поэтому завтра после работы я поеду к себе, — тихо говорит.

Я напрягаюсь всем телом, чувствуя неприятное царапание в груди.

— А почему ты не можешь поехать на встречу от меня?

— У меня нет тут достаточного количества вещей. Это будет деловая встреча.

— Ну давай перевезем все твои вещи ко мне?

Смеется.

— Тогда у меня дома не останется моих вещей.

Я поднимаю на себя ее лицо. Поглаживаю большим пальцем скулу.

— Переезжай ко мне жить, — уверенно заявляю. — Со всеми своими вещами.

Алена впадает в ступор. Смотрит на меня и хлопает ресницами: то ли от удивления, то ли от страха.

— Зачем? — спрашивает и тут же замолкает.

— Я каждый вечер хочу возвращаться к тебе. И каждое утро просыпаться с тобой.

Она снова молчит. На ее лице появляется растерянность, затем смущение. Алена отводит взгляд в сторону и принимается рассматривать шторы на окне. Я покорно жду ее ответа, но неприятное предчувствие уже закралось.

— Не думаю, что это хорошая идея, — говорит, спустя несколько минут гнетущей тишины. — Я пока не готова с кем-то жить. Извини.