Сирота с Манхэттена

Монтиньяк, четверг, 20 апреля 1899 года

Лодка тихо скользила по зеленоватым водам реки Шаранты. Ричард, в модной шляпе-канотье на черных волосах, ритмично, экономя силы, работал веслами. Элизабет мечтательно вслушивалась в плеск воды, разрезаемой носом лодки. У нее был желтый атласный зонтик - для защиты лица от солнца.

- Должно быть, со стороны мы напоминаем картину Огюста Ренуара! - воскликнула Анна-Мари, тоже с желтым зонтиком в руках.

Племянница Гуго Лароша, любительница живописи, охотно делилась своим увлечением с Элизабет, а та с интересом слушала. Очаровательная вдова так и не уехала из Гервиля после Нового года и, судя по всему, собиралась задержаться до свадьбы.

- Замечательная идея - покататься на лодке, - продолжала она. - Ричард, мы вам очень обязаны!

- Мой жених проявляет чудеса изобретательности, когда речь идет о том, чтобы доставить мне удовольствие, - подхватила Элизабет. - Хорошо, если у нас все-таки получится отыскать тот островок, о котором рассказывал дядя Жан. Завтрак на траве… Анна-Мари, вам это ничего не напоминает?

- Напоминает - картину Эдуара Мане. Остается надеяться, что никто из нас не захочет исполнить роль обнаженной молодой дамы[60]!

Женщины засмеялись, но Ричард их веселья не разделял. Приятно было осознавать, что он официальный жених Элизабет, но период воздержания, предписанный ею, молодого человека сильно нервировал.

- У Ренуара тоже есть «Завтрак»[61], продолжала Анна-Мари. - Но он написал его через несколько лет, и такого возмущения полотно не вызвало. Элизабет, дорогая, как мне хочется увезти вас в Париж, показать Лувр и Версаль!

- Мы обязательно побываем там в 1900 году, - с воодушевлением произнесла молодая женщина. - И Ричард поедет с нами. Кажется, он хорошо знает столицу.

- Никаких «кажется», Элизабет! Я три недели жил в Париже! - возразил Джонсон. - Ты со вчерашнего дня постоянно надо мной подтруниваешь. Анна-Мари, вы с этим согласны?

- Ну, разве что чуть-чуть! В этом наверняка виноват весенний воздух и очаровательная веселость вашей восхитительной невесты! - отвечала она. - Или вы предпочли бы видеть ее грустной, молчаливой?

- Нет, конечно! - ответил Ричард.

Он приналег на весла, отклоняясь назад, чтобы они лучше входили в воду. Элизабет притворилась, что любуется желтыми ирисами на берегу. Она прекрасно знала, отчего ее будущий муж столь раздражителен.

«А мне даже нравится это долгое воздержание - так Ричард именует необходимость оставить меня в покое! - думала она. - Я не хочу забеременеть до свадьбы!»

Несмотря на такую решимость, она много раз была в шаге от капитуляции - так он ее упрашивал, изводил поцелуями, ласками, как только они оставались наедине. Элизабет ссылалась на данное деду обещание.

- Я не нарушу слова, Ричард. Ты волен приезжать в замок, когда пожелаешь, мое приданое тебя устраивает. - Ты сможешь наконец купить автомобиль! - говорила она, чтобы его утихомирить. - Дед тоже выполняет все свои обещания. Он очень переменился, ты сам это заметил. Потерпи еще немного!

И молодой американец терпел. Но красота и шарм невесты были таковы, что это было не ожидание, а пытка, по крайней мере, он сам так думал. Прикрыв глаза, сквозь ресницы он любовался ею, воображая страстные любовные сцены - все, что он с ней сделает за дверями супружеской спальни. Медовый месяц они решили провести на средиземноморском побережье и, быть может, даже наймут судно и отправятся на Корсику, которую Элизабет так хотелось посетить.

Час спустя молодые люди уже сидели на большом покрывале из мадрасской ткани и доедали прихваченную с собой провизию. Поднявшись по притоку Шаранты, затененному ясенями и ивами, Ричард причалил в бухточке маленького острова, откуда видна была дощатая хижина с побеленными известкой стенами.

Элизабет и Анна-Мари с аппетитом перекусили свежим хлебом, сваренными вкрутую яйцами и запеченным мясным паштетом, который приготовила Бонни. Американец, сначала выкурив сигарету, наскоро поел сыру и орехов.

- Какое романтичное место! - восхитилась Анна-Мари. - Элизабет, хотите чаю?

- Охотно! Но давайте лучше я вам налью. Подставляйте чашку!

Улыбаясь, она откупорила бутылку-термос. Тут из воды выскочила рыба, и Элизабет, испугавшись, пролила немного чая себе на полосатую юбку.

- Черт! Какая я сегодня неловкая!

- Ты нервничаешь из-за грядущего дня рождения, милая, - заявил Ричард. - Надо же было такое придумать! Костюмированный бал! И если б это был настоящий бал - обычные вечерние посиделки в парке! Я бы предпочел в эту субботу, 22 апреля, когда тебе исполнится девятнадцать, поехать в Ангулем, в хороший ресторан.

- Не будьте с ней так строги, - пожурила его Анна-Мари. - Это придумка моей матушки, а не Элизабет.

- Оказывается, тетя Клотильда в молодости обожала маскарады, и мы решили, что мое девятнадцатилетие - прекрасный повод устроить нечто подобное. И не в доме, а в парке - из-за траура по бабушке. Из музыкальных инструментов будет только скрипка. Жиль с Лораном тоже придут. Только представь! Это же настоящее чудо! Дедушка согласился пригласить моих кузенов, двух безобидных малышей Дюкенов! Дядя Жан отвезет их домой в карете.

- Прости меня, Лисбет! - со вздохом произнес Ричард, беря молодую женщину за руку. - Я беспокоюсь, потому что не знаю, какие костюмы ты выберешь. Не хочу выглядеть смешным.

- Darling[62], эта загадка разрешится… самое позднее завтра! - засмеялась она. - Представляю тебя пиратом или маркизом - в большой шляпе с перьями, в коротких штанах и белых чулках!

На этот раз прыснула Анна-Мари. Элизабет тоже не могла сдержать смех. Общество этой милой женщины, приходившейся кузиной ее матери, обещало еще много приятных моментов и разговоров об искусстве и литературе.

- И где ты раздобудешь экстравагантный костюм маркиза? - встревожился Ричард.

- Мы с Бонни вполне можем его сшить! - с лукавым видом отвечала Элизабет.

Они еще какое-то время обсуждали костюмы и торт «крокембуш» - его пообещала приготовить новая кухарка, которой хорошо удавалось заварное тесто. В конце концов Анна-Мари легла на солнышке и накрыла лицо шляпкой. Это была миловидная брюнетка с карими глазами и фамильным орлиным носом Ларошей.

- Она уснула, - шепнул через четверть часа Ричард. - Лисбет, может, заглянем в хижину?

Он умолял ее взглядом своих золотистых глаз, надув красивые пухлые губы. Элизабет бесшумно встала и последовала за ним через высокую траву. Она ощущала странную истому. Лодочная прогулка, очаровательная атмосфера маленького островка, со всех сторон окруженного водой, - все это словно побуждало ее поддаться соблазну.

Ричард без труда открыл шаткую дверь. Снаружи хижина выглядела давно заброшенной, но внутри все было не так страшно.

Держась за руки, молодые люди изучили скромную обстановку: трухлявые полочки на стенах, два табурета, сколоченных из кругляка, ящики, на стене - два сачка с бамбуковыми ручками и прохудившимися сетками.

- Рыбак, который здесь бывал, наверное, умер, - прошептала Элизабет.

- Любимая, ничего повеселее тебе на ум не приходит? Может, позволишь хотя бы поцеловать себя, приласкать?

Ответа он дожидаться не стал - впился в ее губы, сжав ладонью грудь девушки. Он был уже до крайности возбужден и твердым, напряженным языком изобразил сексуальный акт. Он уже начал задирать на ней юбки, когда Элизабет, с трудом переводя дух, вырвалась.

- С ума сошел? Анна-Мари может в любой момент проснуться и пойти нас искать! Я тебя знаю, Ричард. Если дать тебе волю, ты уже не остановишься. Меньше чем через три месяца мы поженимся, и я буду твоей днем и ночью, когда захочешь. Если б только ты еще умел меня утешить, сказать ласковое слово! Я пошла с тобой ради этого - ради момента нежности, взаимопонимания, а ты желал лишь торопливых объятий украдкой!

Элизабет выбежала на улицу. Она чувствовала себя разочарованной и униженной. Поспешно вытерев слезы, струившиеся по щекам, она присела у корней вяза на берегу.

«Глупо рассчитывать на то, что Ричард внезапно станет внимательным и нежным. О, это с ним бывает, но только когда удовольствие получено, не раньше! - огорченно сказала она себе. - Хотя это и для меня был соблазн… Я хочу его, как и раньше, до дрожи в коленках. Стоит ему прикоснуться, и я слабею, я в его власти!»

Мало-помалу молодая женщина успокоилась. Она нашла в себе силы укротить свою чувственность, которую считала чрезмерной и которая ее часто пугала. В такие моменты Элизабет думала, что унаследовала порок своего деда, и была более склонна простить Гуго Ларошу его гнусные порывы.

С виноватым видом подошел Ричард, помог ей подняться на ноги, пристыженно улыбнулся.

- Лисбет, прости! А теперь идем, Анна-Мари засобиралась домой.

Возвращались они не в таком веселом настроении. Небо затягивалось тучами, и трио молчало, каждый думал о своем.

«Она не оставила мне выбора! Завтра вечером, по приезде в город, навещу обитательниц одного хорошо известного мне дома! - рассуждал американец. - Иначе Лисбет начнет от меня шарахаться или, не дай бог, разорвет помолвку!»

Анна-Мари вспоминала мужа, умершего от туберкулеза шесть лет назад, в годовщину их свадьбы. И больше любить она никого не захотела.

«В моей жизни останется только он! И единственное, о чем я жалею, - это то, что у меня нет детей, чтобы о них заботиться. Но такова воля Господа…»

Элизабет не думала ни о любви, ни о будущем потомстве. Третьего дня ей приснился странный сон. Не кошмар, но почему-то он ей запомнился. Молодая женщина по опыту знала, что это предчувствие. Одна, в полном мраке, она сначала искала огромный сундук со старыми маскарадными костюмами, а потом плакала и кричала, хотя явной угрозы не было.

«К чему этот сон? - недоумевала Элизабет, касаясь воды кончиками пальцев. - Я и сейчас чувствую этот запах пыли, старой древесины, ощущаю дощатый пол под ногами…»

Больше заинтригованная, чем встревоженная, она вспомнила, какое это было для нее удивление, когда двоюродная бабушка на следующее утро заговорила о большом кожаном кофре, который, скорее всего, до сих пор хранился на чердаке.

- Я вспомнила о нем, когда мы окончательно решили устроить маскарад, - пояснила Клотильда. - Замечательный будет праздник! Помню, мама всегда давала такой бал в Жирный вторник, перед Великим постом. Раз она обрядила Гуго рыцарем, а меня - пастушкой. Будет лучше, если ты еще до своего дня рождения сходишь на чердак. Может, найдется что-нибудь интересное!

Слова двоюродной бабки еще крутились у Элизабет в голове, когда они подошли к конюшне. К реке и назад трио доехало на фаэтоне. Жан Дюкен, который вышел распрячь лошадку, крепкого белого першерона, потрепал его по шее.

- Хорошо погуляли? - спросил он, помогая Анне-Мари выйти из экипажа.

- Замечательно! - ответила женщина.

- И мы без труда нашли островок, о котором говорил дядя Пьер. Благо заброшенную хижину видно издалека, - добавила Элизабет. - Ричарду так понравилось орудовать веслами! Надо записать его на соревнования по гребле!

- Вот, еще одна колкость! - смеясь, пожаловался тот. - Сказать правду, Жан, на обратном пути я еле греб. Все мышцы болят!

- Бонни наверняка уже ждет вас к чаю, там и отдохнете. - И Жан подмигнул жениху племянницы.