Жена Берсерка

ГЛАВА 6. Возвращение ярла

В Йорингард Харальд вернулся ночью. То и дело приходилось спешиваться, брести по снегу, давая роздых уставшему коню.

Время от времени он поглядывал на небо, грязно-черным покрывалом проступавшее сквозь снежные вихри.

Сейчас Харальд не отказался бы увидеться с Тором. Злости в нем хватало. И тревога плескалась через край…

А потом лес, по которому они то ехали, то шли, вдруг сменился кустами. И, оступившись на валуне, укрытом снежной шапкой, Харальд крикнул:

— Это скалы рядом с Йорингардом. Значит, крепость слева. Идите за мной.

Он свернул, зашагал торопливо, и вскоре из вьюжной круговерти появились невысокие пни. Как Харальд и приказал, рабы потихоньку вырубали деревья, превращая место вокруг Йорингарда в пустырь. Следом из снежных вихрей проступила густо-черная крепостная стена. Потом — ворота…

И Харальд заколотил кулаком по створкам, окованным железом. Рявкнул:

— Открывай. Ярл вернулся.

Он продолжал колотить, полагая, что в такую погоду, когда свист вьюги заглушает все звуки, к воротам подойдут не скоро.

Однако уже через пару мгновений с той стороны гулко грохотнула дубовая слега, продетая в железные скобы. И ворота распахнулись. Харальд посторонился, махнул рукой Болли и Скаллагриму, чтобы те вошли первыми. Подумал — если все хорошо, то надо сначала проводить этих двоих до конюшни, а потом до кухни, чтобы взяли себе еды. И отвести одного в мужской дом, другого в женский — к Гудню…

А уже потом можно будет и самому отправиться к Сванхильд. Тоже прихватив еды.

Но едва он завел своего коня за ворота, оказалось, что там, сбившись в кучку, стоят почти все его хирдманы. И среди них — Кейлев с Ислейвом.

Харальд прищурился, вглядываясь в лица, полускрытые шапками. Тут не хватало только Свальда и Убби.

— У нас кое-что стряслось, ярл, — объявил Кейлев, перекрикивая свист ветра. — Пока тебя не было. Зайдем в укрытие? Скрывать все равно уже нечего, о случившемся все знают.

Старик кивнул на драккар, стоявший вверх дном слева от ворот, и Харальд разом ощутил, как по загривку от недоброго предчувствия дунуло колючим ознобом. Крикнул:

— Болли, Скаллагрим, идите со мной. Нечего ночью одним болтаться по крепости…

И выпустил поводья своего коня, которые тут же подхватил Болли.

Харальд шагнул к драккару первым, хирдманы торопливо двинулись следом.

Под опрокинутым кораблем вяло горел костерок из пары поленьев, вокруг были расставлены чурбаки. Восемь стражников примостились в стороне, в носу корабля.

Харальд сделал пару шагов к огню, выдохнул:

— Кейлев. Начинай.

Он молча выслушал старика, потом Свейна. Замер на мгновенье, когда тот смолк…

И бросил:

— Оставайтесь здесь. Все.

А потом вышел в ночь.

Первым делом Харальд отправился в свою опочивальню.

В девчонке он был уверен — но и в злобе той, кого по собственной дурости оставил в крепости, тоже не сомневался.

И сейчас перед глазами сияла багровая пелена. Если со Сванхильд что-то случилось… если ее все-таки одолели… или если она сама, одурманенная, легла на спину…

То он должен был это знать.

Стража, набившаяся в проход между опочивальнями, вжалась в стенки, пропуская ярла. Лицо у Харальда было белым — и вроде как отливало серебром. Губы дергались, словно вот-вот разойдутся в оскале…

Дверь в его опочивальню оказалась прикрыта на засов. Харальд рванул стальную пластину, сорвав ее вместе со скобами. Влетел внутрь, рявкнул:

— Огня.

Сзади, через порог, торопливо подали светильник. Он подхватил, не глядя. И шагнул к постели. Замер перед ней.

Слева на полу, в промежутке между простенком и кроватью, лежало тело — но на него Харальд даже не взглянул. Это успеется.

Покрывала на постели оказались примяты. Сильно, словно на них боролись.

И он, похолодев от страха и ярости, медленно шагнул в сторону. Опустил светильник на ближайший сундук, прислонил к нему же секиру. Снова вернулся к кровати. Замер перед ней на мгновенье…

Потом, решившись, наклонился. Вцепился в верхнее покрывало, потащил на себя, собирая в один ком.

И поднес к носу. Закрыл глаза, глубоко вдохнул, оскалившись.

Мягко, чисто, тонко пахло девчонкой — ее телом, ее кожей. Им самим пахло. А еще немного отдавало чужими запахами — к покрывалу кто-то успел прикоснуться. Пожалуй, коснувшихся было даже несколько. Женщина… рабыня, которая прислуживала Сванхильд? И самое малое, двое мужчин.

Но запаха чужого мужского семени на покрывале он не почуял.

Харальд, хрипло выдохнув, швырнул толстый ком на пол. Взялся за следующее покрывало, нижнее. Тоже смял, собирая в один узел. Поднес к носу.

На этом, тонком и полотняном, остались запахи только его самого — и Сванхильд.

Лишь после этого внутри словно что-то отмякло. Он уронил зажатый в растопыренных ладонях ком. Постоял пару мгновений, хрипло выдыхая.

Багровое сияние перед глазами медленно таяло.

Ее не тронули. Это главное. С остальным можно разобраться. Если что — в крепости всегда найдется место для честного хольмганга.

Снег, осевший у него на бровях, растаял, пустив по лицу две капли талой воды.

Харальд утер их ладонью, потом шагнул к сундуку. Подхватил светильник, подошел к телу. И вгляделся в лицо убитого.

Лицо было ему знакомо. Один из тех, кто пришел в его войско вместе с Убби. Выходит, его звали Мерд.

Удар был нанесен неопытной рукой. Секиру направили сверху вниз, почти отвесно, как топор при рубке дров. И лезвие, прорубив ребра, застряло в ране.

Харальд легко коснулся рукояти двумя пальцами, нажал сверху. Внизу, в ране, чвакнуло. Похоже, Сванхильд пыталась его выдрать — и немного высвободила лезвие.

Он попытался представить себе, как все это произошло.

Трое стражников. Одна Сванхильд. Секира в ее руках. Один удар. А потом она метнулась к двери.

И то ли ей несказанно повезло — потому что Мерд не успел увернуться, а остальные стражники не успели ее схватить…

То ли чары, которые наложила на мужиков Кресив, сделали их неповоротливыми.

Но проскочила девчонка по лезвию меча. Помедли немного, шагни не в ту сторону — и все сложилось бы иначе.

— Жена ярла, — выдохнул Харальд, глядя перед собой.

Добавил мысленно — место, где лебедь бился…

Пальцы его, по-прежнему касавшиеся косо торчавшей рукояти, мягко ее погладили. Примерно там, где ладони Сванхильд должны были перехватить секиру при ударе.

Затем он молча выдрал оружие из трупа, прислонил его к стенке. Прежде чем повесить секиру на крюки, вбитые в бревна, нужно будет ее отчистить и наточить.

Затем Харальд вышел из опочивальни.

Ему нужно было разобраться во всем до конца.

Весь остаток дня после того, что случилось, Неждана просидела в одной из пустых опочивален на хозяйской половине. Взаперти.

И много чего передумала. Нехорошо было на душе, смутно.

То, что случилось в хозяйской опочивальне у нее на глазах, было делом срамным и грязным. От Забавы, своей новой хозяйки, Неждана видела только хорошее. И думала о ней по-доброму…

А тут такое. Сама зазвала мужиков, сама платье стащила. Подол рубахи задрала да на кровать легла, ноги раздвинула. И все при ней, при Неждане. Не стыдясь, открыто. Один из стражников даже пристроиться успел…

Потом в опочивальню вломились мужики, среди которых оказался и ярл Свальд, которому она нос разбила. Нартвеги тут же начали кричать, обвиняя хозяйку в неверности.

И Забава Твердятишна, испугавшись, убежала — только сначала зарубила того, кто успел ею попользоваться. Следом убежали мужики, вломившиеся в дверь. С ними двое из тех стражников, которых хозяйка зазвала…

А Неждана почему-то осталась. Ноги никуда не шли, сил не было. Забилась в угол опочивальни, думая об одном — не могла Забава такое сотворить сама. Не могла.

Может, опоили ее чем? Не зря же прошлой ночью у хозяйки живот болел…

Точно, опоили, решила наконец Неждана.

И тут же вспомнила, что ярл Харальд велел Забаве Твердятишне из чужих рук не то что еду — даже питье не брать. Сам приносил и снедь, и эль. Берег, как мог.

Но не уберег. Видно, злые у него враги. У таких, как он, без врагов никак…

Страшнее всего было то, что среди тех, кто вломился в опочивальню, оказался Свальд. Этого она уже знала. Этот не пожалеет, не помилует. Все расскажет ярлу Харальду. А он хозяину брат, его словам сразу поверят.

Что за этим последует, Неждана тоже знала.

Потом в опочивальню явился седой нартвег. Посмотрел на труп — и тут же начал ее выспрашивать, что да как.

Ясное дело, что за хозяйку никто из здешних не заступится, решила Неждана. Мало того, что чужачка, так еще и рабыней была раньше.

А ярл, как услышит обо всем, озвереет. Про него и так ужасы рассказывают, да еще взгляд этот страхолюдный — нет, не жить Забаве Твердятишне после этого.

И Неждана не стала отвечать. Хоть от ужаса и потряхивало. За непокорность нартвеги по головке не погладят…

Но старый мужик не стал долго расспрашивать. Быстро велел воинам, что с ним пришли и стояли за дверью, отвести Неждану в одну из опочивален, запереть там до возвращения ярла. И ушел.

Посидев в темной опочивальне, Неждана приняла решение. Неизвестно, кто захотел сгубить Забаву Твердятишну, только она ему не помощник.

А стало быть, надо придумать, что врать ярлу.

И к тому мгновенью, когда дверь распахнулась, Неждана уже все придумала.

Харальд молча вошел в опочивальню, где заперли рабыню. Поставил принесенный с собой светильник на сундук, прикрыл дверь. Посмотрел на девку, стоявшую в углу напротив входа.

И приказал:

— Рассказывай, что сегодня случилось с моей женой.

А секиру-то в руке держит, не выпускает, мелькнуло в уме у Нежданы.

— Вчера ночью у хозяйки болел живот, — гладко, уверенно сказала она на нартвежском. — А днем она разболелась так, что даже кричать начала. Вот и кинулась к двери, чтобы стражников позвать. И послать их за кем-нибудь из нартвежских баб. Сама пошла, потому что меня стражники не послушались бы. Только тут хозяйку скрутило так, что у нее сил не осталось. Вот она и кинулась на кровать, чтобы на пол не упасть от боли. Не знаю, что подумали твои воины — только они зачем-то к ней подошли. Хозяйка на вашем языке говорит не очень хорошо, а от боли у нее слова мешались… может, мужики что-то не так поняли. Потом тут твой брат прибежал, видно, крики услышал. И начал хозяйку в нехорошем обвинять. Она со страху взялась за топор… и едва смогла от них сбежать.

Закончив, Неждана уставилась на ярла честными глазами, изобразив на лице послушание.

Рабыня врала. Харальд это видел. Но смотрела при этом, выпучив глаза, с честным лицом.

— Я и без тебя знаю, что произошло в моей опочивальне, — отрывисто сказал он. — То, о чем ты умолчала, расскажут мои люди. Но я хочу узнать, почему ты лжешь. Соврешь опять, убью. Хватит с меня изворотливых рабынь, приносящих в мой дом беду. Ты поняла? Или правда — или смерть. Моим людям все равно, сколько тел выносить завтра утром отсюда, два или одно.

Девка сглотнула, поникла под его взглядом. Выдавила:

— Заба… Сванхильд была добра ко мне. Я о ней ни одного плохого слова не скажу. Даже если ты резать будешь…