Жена Берсерка

ГЛАВА 7. Передышка после вьюги

Многое хотелось спросить Забаве — и о том, что теперь будет со стражниками, без вины виноватыми, потому что их околдовала Красава. И о том, что рассказала Харальду Неждана. Ведь не мог он не спросить у той, кого приставил к жене, что же случилось в опочивальне…

А еще хотелось узнать имя человека, попавшего копьем в Красаву. Если бы не он, может, ее сейчас уже не было в живых.

Или жила бы — но так, что лучше б умерла. Случись все то, что задумала сестра, как потом смотреть Харальду в глаза?

Муж тем временем, отнеся миску на сундук, вернулся, лег рядом. И Забаве почему-то снова, уж в который раз, мгновенно вспомнилось все то, что случилось. Лица распаленных, одурманенных Красавой стражников. Руки, что к ней тянулись. То, как очнулась перед мужиками без платья, в одной нижней рубахе…

Но Харальд ее обнял, притиснул к себе — и закинул руку вверх, запустив пальцы в волосы. Ладонь его легла на затылок, неподвижная, каменно-уверенная, отгоняя страшные мысли. Воспоминания о случившемся как-то поблекли, отодвинулись.

Забава вдруг осознала, что Харальд и прошлой ночью не спал, и днем был в отъезде, и только сейчас, посреди ночи, вернулся…

Слова не скажу, решила она. Пусть хоть немного, да поспит.

За спиной у нее была стенка опочивальни, перед лицом — широкая грудь Харальда, мерно, глубоко дышавшего. Спокойно теперь было, нестрашно и дремотно. Даже боль в ногах отступила, кашель стих…

И Забава потихоньку провалилась в сон.

А когда проснулась, Харальда рядом не оказалось. В углу опочивальни, на одном длинном сундуке, сидели Гудню с Тюрой. Шили что-то — молча, быстро.

— Доброе утро, — пробормотала Забава.

Жены братьев, одновременно вскинув головы от шитья, улыбнулись ей. Тюра ласково, Гудню уверенно. Ни одна не отвела взгляд, как это было вчера. Ответили дружно:

— Доброго тебе дня…

Словно от того, что Харальд провел в этой опочивальне половину ночи, что-то изменилось, со стеснением подумала Забава. Потом уронила:

— В баню бы сходить.

— Да куда тебе в баню? — всполошилась Тюра, вставая с сундука. — Ноги обморожены. Кашель такой, что страшно становится. Тебе в тепле лежать надо — а не выходить на холод. Да еще мыться, а потом обратно идти по морозу.

Забава, сев на постели, ухватилась за одну из прядей, упавших на глаза. Тут же сморщилась. Волосы были жесткие, заскорузлые. Вроде как и не ее.

— Смыть все с себя хочу, — негромко ответила она. — Водой окатиться. Пожалуйста…

Жены братьев переглянулись. Гудню, тоже вставшая с сундука, заявила:

— С другой стороны, жена должна тешить взоры мужа — и лицом, и телом. Всегда. Но сначала надо поесть, чтобы силы появились. Подожди, сначала сбегаю на кухню, принесу тебе горячего. А затем и…

— Не надо, — Забава качнула головой. — Харальд велел брать еду и питье только из его рук.

Договорив, она сразу же смутилась. Получается, вроде как недоверие высказывает. Хотя еще вчера все брала.

— Ярл знает, что делает, — убежденно высказалась Гудню. — У того, кто не знает поражений, всегда много врагов. А рабам, что готовят еду, особого доверия нет. Особенно сейчас, после всего. Сделаем так — дождемся ярла, ты поешь, и тогда уж мы отведем тебя в баню.

Рассвет Харальд проспал — и к дверям овчарни подошел с запозданием, когда солнце уже успело подняться над крепостной стеной.

Рядом прыгала по снежному насту пара черных псов.

День выдался ясный, безветренный, с редкими облаками, плывшими по блекло-голубому небу. Ночная поземка вылизала вершины сугробов до блеска — и они сияли на солнце, пуская радужные искры.

Народа во дворе оказалось как-то неожиданно много. Люди стояли группками тут и там, вроде бы не глядя в сторону ярла…

Но искоса следя за тем, куда он идет.

Войско хочет увидеть, что произойдет сегодня, подумал Харальд. Все знают, что он вернулся ночью. Что сразу же сходил в свою опочивальню, потом поговорил с теми, кто сидит в овчарне…

Дверь строения оказалась открыта. Стража, приставленная охранять Свальда, Убби и прочих, уже высыпала наружу.

— Пусть выходят все, — распорядился Харальд, остановившись в нескольких шагах от двери.

И когда Свальд с Убби подошли к нему, коротко бросил:

— За мной.

Он дошагал до бани, где все еще лежало тело Кресив. Посмотрел на воинов, просидевших всю ночь в овчарне вместе с хирдманами, а сейчас гурьбой шедших следом. Кивнул на бревна, приказал:

— Убирайте.

Люди кинулись разбирать завал. Харальд посмотрел на Убби, сказал бесстрастно:

— Войдем вместе. Если ты не доверяешь мне, то и я не доверяю тебе. Вдруг срежешь тряпку не с той бабы?

Он шикнул на псов, чтобы они остались на месте, протянул Убби свой кинжал — и первым вошел в баню. Последним в нее заскочил Свальд.

Перепуганные рабыни сидели в предбаннике, таращились заплаканно из угла.

Харальд, встав у каменки, молча смотрел, как Убби, задрав подол на обезглавленном теле, отрезает лоскут — от исподнего, с нижней рубахи у пояса.

Боится, что я успел перелапать на рабыне всю одежду, мелькнуло у Харальда. Он нахмурился, велел:

— Отрежь еще один кусок. Но чтобы с кровью.

Убби перевернул тело, резанул вокруг дротика, впившегося в тело. Отодрал присохший к телу лоскут нижней рубахи, покрытый сгустками…

И, отводя взгляд, набычившись, потопал к выходу. Следом выскользнул Свальд, кинув на брата быстрый взгляд.

Харальд, выйдя, крикнул воинам, дожидавшимся снаружи:

— Заваливайте обратно.

И первым зашагал к главному дому. Псы молча пристроились с двух сторон.

Помнят, кто им приносил куски мяса с костями, хмуро подумал Харальд.

Сзади, проламывая наст, его догнал Свальд. Выдохнул:

— А меня твои кобели послушаются?

— Если неуверен, что же просил у меня пса? — проворчал Харальд.

— Приказать им искать можешь и ты, — с непрошибаемой уверенностью объявил Свальд. — Главное, что на хозяйскую половину следом за псами войду я.

Затем он оглянулся на Убби, легко и громко добавил:

— И ты, Убби.

У входа на хозяйскую половину уже собралась толпа. Люди стояли шагах в двадцати от входа, смотрели, тихо переговариваясь…

Слухи расходятся быстро, подумал Харальд. Скорее всего, воины, стоявшие на страже в овчарне, уже успели рассказать другим все то, что слышали ночью. И теперь всем интересно, что же будет дальше.

Он дошел до двери, повернулся к Убби. Сказал негромко:

— Кинжал у тебя в руке. Приколи оба лоскута к стене возле двери. Но низко, так, чтобы собачий нос мог дотянуться. Потом отойди на пару шагов, чтобы псы не отвлекались на твой запах.

Хирдман приложил оба лоскута к бревну возле дверного косяка, вонзил кинжал, пришпилив их к дереву. Сделал ровно два шага в сторону, тут же утонув по колено в наметенном сугробе.

Харальд, приоткрыв дверь, сначала заглянул внутрь. Крикнул, обращаясь к тем четверым, которых Кейлев поставил вчера охранять хозяйскую половину:

— Зайдите в опочивальню, где сидит рабыня. И дверь за собой прикройте.

Затем он шагнул в сторону, поймал одного из черных кобелей за загривок. Потянул к тряпкам. Велел, почти ткнув его мордой в лоскуты:

— Ищи.

А потом, дав ему принюхаться, подтолкнул к двери. Сам отступил в сугроб у стены. Мимо тут же протопали Свальд и Убби.

Харальд, стоя у раскрытой двери, наблюдал.

Прошло чуть меньше суток с того момента, как все случилось. Он выбрал кобелей, бравших даже старые волчьи следы, которым было больше двух дней. К тому же искать внутри дома — не то, что искать под открытым небом. Здесь нет ветра, сдувающего запахи, снега, дождей…

И тут осталась кровь Кресив. Сванхильд резанула ее широко, зацепив руку и грудь. Прошлой ночью Харальд не приглядывался к половицам, тогда было не до этого — но сейчас он разглядел пару темных сгустков у самого выхода.

Пес сначала сунулся к двери опочивальни Свальда. Тут же вернулся к выходу, коротко зарычал на Убби — тот оказался у него на пути и не сразу прижался к стенке. Вскинул морду, посмотрел на Харальда…

— Ищи, — повторил он.

И ногой отпихнул второго кобеля, тоже полезшего к открытой двери.

Пес в проходе, опустив морду, деловито потрусил к хозяйской опочивальне. Залаял, заскочив внутрь. Потом метнулся наружу.

И снова подбежал к Харальду. Замер, гавкнул еще раз — громко, растеряно. Тут след терялся под нанесенным снегом…

— Все? — спросил Харальд, взглянув на Убби, так и стоявшего шагах в четырех от выхода. — Если хочешь, можем запустить и второго кобеля. Но лучше сходи, посмотри на кровь. Моя жена успела порезать рабыню.

Он вскинул руку, указал на сгустки рядом со входом.

— Пройдись по этим следам сам. И я уверен, что дойдешь как раз до моей опочивальни. Однако на моей жене ран нет — ты это знаешь, потому что вчера сам гнался за ней…

Тот молча, стиснув челюсти, развернулся и ушел в опочивальню. Следом зашагал Свальд.

Стукнуло — Убби открыл в хозяйских покоях ставню, запуская внутрь дневной свет. Потом потопал к выходу, пряча глаза.

Свальд вышел во двор с хмурым лицом. Посмотрел на толпу, стоявшую полукругом, шагах в тридцати от входа, заорал, надрываясь:

— Пес сбегал в опочивальню ярла и обратно, к дверям. Я, Свальд Огерсон, это подтверждаю. Значит, та женщина, с одежды которой Убби срезал тряпки, и впрямь побывала в опочивальне ярла. Но мы ее не видели, выходит, это — колдовство. И Мерда убили потому, что он под чарами вошел в опочивальню ярла, куда не должен был входить. Вины самого Мерда в том нет — все случилось из-за ведьмы, которую ярл уже зарубил. Если кто-то сомневается в моих словах, пусть выйдет. Я с ним поговорю отдельно.

Люди загудели, но из толпы никто не вышел. Харальд огляделся. Бъерн с его людьми уже давно растворились среди других воинов. Только те, кто вчера вместе со Свальдом и Убби бежали за его женой, стояли группкой в десятке шагов, напряженные, хмурые.

Это лучше решить здесь и сейчас, подумал Харальд. И махнул им рукой, приказывая подойти.

— Я вас не виню, — спокойно и негромко объявил он.

Толпа, собравшаяся вокруг, быстро затихла, прислушиваясь к словам ярла.

— Вся вина на ведьме, — бросил Харальд. — Но если хотите уйти — тогда я освобождаю вас от клятвы, которую вы мне дали.

Один из мужчин проворчал:

— Я твоей жены не трогал, ярл. Стоял с другими у выхода… правда, потом за ней бегал. Я бы предпочел остаться в твоем войске. Если, конечно, Кейлевсдоттир не затаила на меня зла после всего.

И Харальд вдруг ощутил, как на его лицо наползает кривая улыбка.

— Кейлевсдоттир… — Он наконец вспомнил, как зовут того, кто с ним сейчас разговаривал. — Кейлевсдоттир не умеет таить зла, Финлейк. А я не держу на тебя зла, потому что не вижу в этом смысла. Зачем, когда можно решить все хольмгангом? Если запомнишь это, то можешь и дальше оставаться в моем войске. Как и остальные, кто был с тобой на страже у входа.

Те четверо, что вчера несли стражу у входа в его дом, дружно закивали. Затем поспешно отошли.

Перед Харальдом остались только Олаф со Стейнбъерном.

— А что будет с нами, ярл? — угрюмо спросил Олаф.

— Ничего, — ровно ответил Харальд. — Колдовство приползло на землю Нартвегра. Оно коснулось вас — и мне придется остановить его. Иначе очень скоро никто из нартвегров не будет знать, что с ним случиться завтра. Но если вы двое не испугались того, что с вами сделала колдунья — то вы мне еще пригодитесь. Кейлевсдоттир, как я уже сказал, не помнит зла. Она не станет требовать у меня ваших голов. Хоть и могла бы. И я бы их ей принес, не сомневайтесь. Я с вами закончил. Поговорите с Гейрульфом — это приказ. Идите.