Жена Берсерка

ГЛАВА 3. Время длинных ночей

Тело лежало рядом с сараем, ближе остальных подходившим к крепостной стене. В четырех шагах от длинной боковой стены.

— Это Хольгрен, — сказал Убби за спиной Харальда, присевшего над трупом. — Я с ним еще у ярла Хрорика кровавый эль хлебал. Славный был воин. В драке стоил троих.

Харальд промолчал. Рядом горел факел, который один из воинов опустил пониже, чтобы посветить ярлу. Сыроватое дерево шипело у самого плеча, плевалось искрами…

Хольгрен лежал на снегу с разбитой головой и переломанными костями. И был полураздет — ни рубахи, ни плаща, только штаны и сапоги. Безоружен. На запястьях поблескивала пара толстых серебряных браслетов. Над локтями еще пара — но уже тонких, золотых.

Убби, присматривавший в эту ночь за стражей, стоявшей на стене, переступил с ноги на ногу за его спиной. Снег под его сапогами льдисто хрустнул.

И опять не видно крови, подумал Харальд. На правом предплечье Хольгрена концы костей прорвали кожу, торчали острыми концами наружу. Мясо в открытой ране казалось бледным, каким-то рыбьим…

— Расскажи мне все с самого начала, Убби, — потребовал Харальд, поднимаясь.

— Хольгрен не был сегодня на страже, — сказал тот, слишком явно стараясь, чтобы голос звучал ровно. — Тут рядом на стене стоял Эйрик. Говорит, услышал, как по эту сторону ограды что-то бухнулось. Грузно так, тяжело. Но ни криков, ни шума драки перед тем не было. Эйрик крикнул Гронигу, стоявшему чуть дальше, чтобы он присмотрел и за его куском стены. А сам побежал глянуть, что там стряслось. И нашел Хольгрена. Потом Эйрик сразу кинулся ко мне. Я пришел, увидел, что тут — и побежал за тобой, ярл. Шума поднимать не стал.

Харальд одобрительно кивнул. Помолчал, размышляя.

Небо со стороны ворот уже посветлело — одной длинной серо-синей прогалиной, полосой залегшей над краем крепостной стены. Сюда вот-вот должны были подойти те, чья очередь сторожить наступала с рассветом.

И в любом случае уже к обеду все люди в крепости будут знать, что случилось с Хольгреном.

— Уберите тело, — распорядился Харальд. — Перенесите его пока в один из сараев. Мы похороним Хольгрена сегодня же. И похороним достойно.

— Что с ним случилось, ярл? — негромко спросил Убби. — Не с крыши же упал? Чтобы так кости переломать — это со скалы лететь надо. Притом с немаленькой.

Харальд окинул взглядом своих людей, стоявших рядом. Двух воинов и хирдмана.

Все смотрели спокойно, выжидающе. Все не раз видели людей, убитых разными способами…

Но чтобы тело разбилось, словно упало со скалы, которой тут не было, а крови при этом не пролилось и капли, не видел никто.

И ему нужно было как-то объяснить эту смерть.

Одно хорошо, вдруг быстро подумал Харальд. Вряд ли светлые боги через своего прислужника — или прислужников — откроют его воинам, что это дело их рук.

Потому что вышитых молотов Тора на одеждах людей тут же поубавится.

— Вы знаете, что на меня собирается напасть германский конунг, — объявил Харальд. — Это дело его рук. Где-то здесь, у нас в округе, живет его прислужник. Я не знаю, каким колдовством он убил Хольгрена — да еще так непонятно. Но я отыщу этого человека и спрошу его об этом. Убби. Объяви людям из своего хирда, что отныне, едва начнет темнеть, из мужского дома они могут выходить только по двое. Даже по нужде. И так до рассвета. Передай мои слова и другим хирдманам. Пусть они тоже передадут своим воинам мой приказ ходить ночью по двое. Ночные караулы придется утроить. На стенах стражники теперь будут стоять по три человека, а не в одиночку.

Он развернулся и пошел искать Кейлева. Шагал, угрюмо глядя в сторону быстро светлевшего краешка неба.

Неждана проснулась рано, как привыкла. Но в это утро снова уже не задремала.

Она лежала и думала о том, что придется все-таки уступить хозяйскому брату.

От этих мыслей внутри становилось гадостно. И подташнивало. Хоть она уже и не девка. Хоть нартвег и хорош собой.

Но все равно было противно. Опять придется стать для кого-то потехой на раз. А то и на два — если хозяйский брат сразу не залечит свою обиду за разбитый нос.

Неждана со вздохом вытянулась на нарах. Пожелала молча — да чтоб у этого ярла Свальда его срамное место отсохло. Или болью так прихватило, чтобы не до баб стало.

Она все лежала, глядя в полумрак над нарами, сквозь который смутно проглядывали сероватые доски потолка. И уже всерьез молила Мокошь-заступницу, чтобы у Свальда ниже пояса все разболелось…

Но тут на звук торопливых шагов рабынь, спешивших по своим делам, наложился мужской топот. Неждана вскинулась с нар. Сунула ноги в стоптанные сапоги, глянула в сторону двери — осторожно, не вставая, чтобы ее не заметили.

И разглядела идущего по проходу хозяина. За ним вроде бы еще кто-то шел.

Хозяин остановился там, где спала Красава. Посмотрел вдоль прохода, в ту сторону, где затаилась Неждана, блеснув странными, светлыми до серебряного блеска глазами. Бросил повелительно:

— Иди сюда.

Она подхватила с нар шерстяной платок и покорно пошла, гадая, зачем хозяин с утра заявился сюда.

Красава уже поднималась с нар, встрепанная, в рубахе и простом платье, в которых спала ночью — только шелковое на этот раз натянуть не успела…

— Скажи Кресив, что сейчас ее отвезут к новому хозяину, — приказал здешний хозяин, ярл Харальд.

И Неждана, кивнув, перевела. После всего, о чем думала с утра, эта новость словно скользнула мимо нее, вызвав только слабое недоумение.

Такая она, рабская-то доля. Сегодня ты здесь живешь, а завтра тебя могут и продать. Ее саму уже три раза продавали…

Красава охнула, стремительно шагнула вперед — и, бухнувшись на колени, обхватила ноги ярла. Прижалась к ним, заголосила:

— Сокол светлый… любый. Не продавай. Смилуйся.

И хоть Неждана о Красаве слова доброго не могла сказать — но тут ей вдруг стало ее жалко.

А хозяин, ярл Харальд этот, в лице даже не переменился. Быстро ухватил Красаву за волосы растопыренной пятерней — и вздернул на ноги, отодвигая от себя. Глянул на Неждану, приказал громко, перекрывая голос Красавы, теперь просто горестно вывшей, без всяких слов:

— Ты. Иди за мной.

А потом швырнул Красаву на нары, развернулся и зашагал к выходу. Стоявший за хозяином старый нартвег — тот самый Кейлев, которого Неждана видела вчера вечером — строго глянул на нее, следом шагнул к Красаве…

И Неждана, протиснувшись мимо старика по проходу, побежала за хозяином, на ходу накидывая на голову платок, затягивая его концы узлом на спине.

Небо над крепостью уже успело посветлеть, но было оно сегодня серым, в тучах. Сыпал мелкий, редкий снежок, пахло морозом — и сыростью.

Здешний ярл, отмахав пару десятков шагов от рабского дома, остановился. Спросил тихо, не оборачиваясь к Неждане:

— Хочешь жить, Нида?

— Хочу, — согласилась она, глядя ему в спину.

Пегая грива хозяина, сегодня не собранная в косицы, как вчера, колыхалась на легком ветру.

— Ты будешь служить моей жене, — бросил хозяин. — Если с ней что-нибудь случится — тебе не жить. Ты поняла?

— Да, — коротко сказал Неждана.

И замерла, ожидая следующих слов. Но хозяин молча зашагал вперед — размашисто, широкими шагами. Неждана заторопилась следом.

Скрипнули дверные петли. И Забава, успевшая снова встать у окна — и снова распахнуть ставню, быстро повернулась к двери.

В опочивальню вошел Харальд. Дане один, а с Нежданой, девкой, что прислуживала Красаве. Забава шагнула к нему, но муж, глянув на нее вскользь, тут же перевел взгляд на сундук, где остались эль и рыба. Нахмурился, сказал:

— Когда я приношу тебе еду, ты должна ее съесть. Бери миску, садись на кровать и начинай.

— Не хочу, — выдохнула Забава. — Что случилось, Харальд? Почему тебе стучали? Звали?

Он глянул исподлобья. Серебряные глаза сверкнули из-под белесых бровей, помеченных редкими темными волосками. Резко бросил:

— В крепости ночью убили воина. И это была смерть не от меча. Это была нехорошая смерть.

Он двинулся вроде бы к ней — но прошел мимо. Дошагал до окна, выглянул наружу. Потом со стуком захлопнул ставню, задвинул малый засов, приделанный к ней.

И заявил, разворачиваясь:

— Не подходи к окну. И не открывай его больше, не выглядывай наружу. Ослушаешься — пришлю человека, чтобы его заколотили. Сегодня сидишь тут. Днем, перед обедом, выйдешь погулять. Когда, тебе скажет стража. Эта рабыня…

Он кивнул в сторону Ниды.

— Будет служить тебе. Но помни, что ты жена ярла, а она рабыня. Не одевай ее в свои платья, не разговаривай с ней, как со свободной женщиной. Особенно на людях. Иначе я буду недоволен — и девку выпорю. Чтобы был урок и ей, и тебе.

Опять грозит, подумала Забава. Но опять другим, не ей.

— Гулять тебе можно только между домами. Но близко к крепостным стенам не подходи. Запомни это, Сванхильд. И не доставляй неприятностей моим стражникам. Учти, если я буду ими недоволен — выгоню из крепости. И из войска тоже. Зачем мне воины, не способные усторожить одну женщину?

Следом Харальд перевел взгляд на Неждану. Сказал, обращаясь уже к ней:

— Твоя хозяйка не должна принимать еду и питье из чужих рук. Ни от кого. Ты ей тоже ничего не должна давать. Твое дело — сидеть с ней. Быть рядом, когда она выйдет погулять. Не подпускай ее к окну. Береги ее жизнь, иначе потеряешь свою.

Он замер молча, глядя уже на Забаву — и та сделала шаг к нему. Но Харальд заявил чужим, холодным голосом:

— Бери еду. Ешь. Я жду.

Забава замерла. Подумала со стыдом — как с дитем малым говорит. Да еще при Неждане.

И, прикусив губу, взяла миску. Стоя, глядя на Харальда, запихала себе в рот кусок рыбы. Давясь, проглотила полуразжеванное. Ощутила, как по горлу царапнула рыбья косточка, закашлялась…

Харальд тут же подхватил баклагу с элем, сунул ей в руку. Забава торопливо отпила.

— Еще, — все тем же чужим голосом приказал он, даже не дожидаясь, пока она отведет от губ горлышко баклаги.

А когда рыбы больше не осталось, резко развернулся и вышел.

Забава наконец поставила миску. Посмотрела на Неждану, спросила:

— Тебя, значит, от Красавы забрали?

— Красаве Кимрятовне я больше без надобности, — тихо ответила девка. — Ее к другому хозяину отправили.

— Вот так сразу? — изумилась Забава. — А к кому?

— Не знаю. Рабыням такие вещи не говорят.

Неждана вдруг махнула поклон, спросила:

— Как мне тебя звать, хозяйка? Или ты тоже Кимрятовна, как твоя сестра?

Забава качнула головой, отозвалась, думая при этом о своем — точнее, о Красаве:

— Нет. Отца моего Твердятой звали. Они с Красавиным отцом братья были, родные… так что выходит, я Твердятовна. Только ты зови меня просто Забавой. А при нартвегах — Сванхильд. Иначе Харальд рассердится.

— Как прикажешь, Забава Твердятишна, — быстро сказала Неждана. И предложила: — Может, сбегать, печку растопить? Опочивальня, смотрю, уже выстыла, с утра еще не топили…

Забава качнула головой.

— Не надо. Слышала, что тебе сказал ярл? Сидеть со мной. Вот и делай, что велено. Скоро сюда придут другие рабыни, что за покоями приглядывают. Они и затопят.

Она сделала несколько шагов, опустилась на кровать. В уме летели мысли — одна за другой.