Царь! Просто Царь!

Глава 24

– Идут, князь! – крик наблюдателя заставил Черныха про себя облегченно вздохнуть.

Сомнения – правильно ли предугадали маршрут движения войска мазовшан – развеялись. Внешне же он не подал вида, продолжая вгрызаться в хорошо прожаренный кусок дичи. Тем не менее, закончив с мясом, запил его хорошей кружкой кваса и, тщательно вытерев рушником лицо и руки, полез к наблюдателю на площадку, устроенную в кроне самого высокого дерева, росшего на северном берегу Лепельского озера.

Когда из Вязьмы поступила информация о готовящемся походе западных соседей на Полоцк, Владимир собрал военный совет с приглашением людей, знающих в подробностях местность на окраинах княжества. Учитывая крайне невысокую мобильность войск этого времени, необходимо было предугадать маршрут, по которому пойдет противник. Благо – дорог фактически еще не было и ими служили реки и речушки, которых было не так много. В ходе обсуждения сразу отбросили вариант подхода врагов по Западной Двине. Из оставшихся вариантов движения по небольшим речкам наиболее вероятным и удобным считался путь с юга на север из района, где в будущем возникнет Минск, через Лепельское озеро. И все же на вероятных маршрутах движения сразу после того, как растаял снег, выставили посты, а войско расположили так, чтобы оно находилось на удалении одного-трех переходов от любого из них. Черных, оставив войско на воеводу-варяга, ушел к дозору, расположенному на берегу озера. И вот интрига разрешилась!

Черных убедился в этом, разглядывая вывалившиеся из узости озера на простор десятки, а, возможно, и сотни небольших челнов. Для местных речушек обычные торговые лодьи не подходили. Прикинул, сколько людей в каждом челне, и сделал вывод, что соседи в поход собрали до десяти тысяч человек. Сколько из них было профессиональных воинов, а сколько просто любителей наживы, он оценить не мог. Все станет ясно на поле боя. Однако численный перевес в пользу противника был изрядный. Из Вязьмы с первым караваном пришло пополнение, и воевода постарался набрать варягов, в итоге мазовшан будут встречать тысяча тяжелой и столько же легкой пехоты, пятьсот лучников и семь сотен варягов. Еще триста варягов осталось в Полоцке. Совсем оставлять город без защиты Владимир не решился и с сожалением подумал о том, как не вовремя уехал Ингельд в Астрахань, забрав своих лучших бойцов.

Черных скинул с плеч рюкзак и, достав из него радиостанцию и фактически самодельный, изготовленный уже здесь аккумулятор, соединил их проводами. «Родная» батарея радиостанции приказала долго жить пару лет назад, и умельцы в Вязьме стали изготавливать вот такие суррогаты – свинцовые пластины и электролит в самодельном корпусе из пластика. Аккумулятор был размером с мотоциклетный, поэтому вполне подходящий для переноски в заплечных мешках и рюкзаках. Правда, случались протечки электролита, люди получали химические ожоги, и одежду после этого можно было выбрасывать.

Однако даже с такими проблемами конкуренции радиосвязи не имелось. Из-за технологического отката установление связи и обмен сообщениями стали представлять из себя танцы с бубнами. Черных вызвал стационарную радиостанцию Полоцка и передал сообщение. Дальность для УКВ-связи в 60 километров была возможна только за счет высоты антенн на башне замка и макушке древнего дуба, под которым и стояла палатка князя. Сигнал таким образом, хотя и с помехами, но проходил. Полоцкие радисты, получив от него сообщение, передадут его воеводе, с которым прямой радиосвязи Черных не имел. Сеанс для связи с воеводой был отпределен в последние пять минут каждого часа. Таким образом тот получит его сообщение. После чего все и закрутится.

Такая непростая схема связи была вынужденной. Это в Полоцке связисты работали, имея постоянное питание от электростанции. А вот те, кто был в поле, вынуждены были экономить ресурс батарей и включаться лишь при необходимости. Или в строго обозначенное время. Дежурство на волне стало непозволительной роскошью. Блага цивилизации XXI века постепенно уходили. Оставалось надеяться лишь на умелые руки рабочих и изворотливый ум инженеров. Они же, кстати, железобетонно обещали, что за тридцать лет анклав никак не опустится до IX века. Хотя процесс старения техники и оборудования и проблемы, связанные с этим, были прогнозируемы, запас технологического и научного развития позволит удержаться в электрической эпохе.

Уложив оборудование снова в рюкзак, князь окликнул наблюдателя:

– Спускаемся! Здесь нам делать больше нечего.

Им предстоял двухсуточный переход до основного лагеря войска. Быстро шагая по лесу вслед за проводником, Черных размышлял: «Первые лодки подойдут к берегу в течение получаса. С этого места до Полоцка по карте XXI века напрямик было шестьдесят километров. Однако по руслам речушек, соединяющих озера и волоки между ними, наберется как бы не намного меньше ста пятидесяти километров. Это пять-шесть переходов. Сегодня они максимум дойдут до озера Бобрица, где и заночуют. Сейчас 13:45. Воевода получит сообщение через десять минут. Допустим, в течение часа он отправит сюда лучников и легкую пехоту литвинов. Получается, уже ночью они начнут действовать. Насколько это снизит скорость движения мазовшан? Неизвестно, но бесспорно замедлит, плюс появятся потери. Если не давать им покоя и ночью… Это хорошо! Но это касается и усталости наших. Правда, инициатива тут у нападающих. Они выбирают и время, и место. Ладно, тут мы результат получим. Уж как это выразится в числе потерь противника – неизвестно, но измотать мы их должны. Воевода сейчас поведет войско на основную позицию. Идти ему сутки. Ну, и несколько суток, тут уж как повезет, на подготовку поля боя. Место удачное на этом маршруте – межозерное дефиле между озерами Гомель и Щаты. Ширина фронта от 500 до 800 метров. В зависимости от того, как поставить войско. Должно все получиться! А вдруг?..

Вот каждый раз задаю себе этот вопрос. Наверное, это отголоски войн моего времени. Потому что тут каждый раз все получается. С мелкими отклонениями, ошибками, шероховатостями, но в целом все проходит в рамках допустимого. Это мы такие умные? Такие опасения имелись тут в первые месяцы и годы. А сейчас, узнав местных получше, даже не важно какого они племени и языка, пришло понимание – это относится ко всем, кто связан с военным делом – они просто честнее. И доблесть видят даже не в самой победе, хотя она важна, а в их храбрости и презрении к смерти. Поэтому они придут туда, где мы будем их ждать, даже если заранее будут знать о невыгодности своей позиции. Они не могут поступить иначе по нынешним правилам чести. В этом ключ наших побед. Мы – слишком циничны для этого времени. Для нас победа – главное. Победа любым путем. Мы наследники безжалостного двадцатого столетия. Века беспредельной жестокости и коварства. И все же это не отрицает возможности военной хитрости со стороны противника. Это допустимо для их морали. Нужно выставить больше секретов и дозоров. И в случае если легкая пехота со своей задачей справится, нужно дать противнику возможность высадиться и построиться для боя. Чтобы закончить все в один день».

Когда он прибыл на место, там вовсю кипела стройка – из бревен сооружались стоящие углами в сторону позиции противника, как волноломы, стены с бойницами для косоприцельного огня. В укреплениях должны были разместиться лучники и прикрывающая их легкая пехота. Между укреплениями должны были встать латники. Варяги оставались в тылу как резерв. Выслушав доклад подчиненных и оценив сделанное, Черных задумался, где находиться ему? Поразмыслив, обернулся и оглядел оставшиеся деревья. Выбрав подходящее, отдал распоряжение наверху оборудовать площадку. После чего пошел в свою палатку, решив отдохнуть после двухдневного марша. Перед сном достал из специально сшитого из кожи чехла СВД и, любовно протерев ее, положил рядом со спальником. Давно он ею не пользовался. Спрятав в подсумок старую, оставшуюся еще из той жизни фланель, он огладил ладонью винтовку – от среза пламегасителя до затыльника приклада. Тактильные ощущения шероховатости ствола и гладкости приклада вызвали у него теплые чувства. Как будто после долгой разлуки встретил хорошего друга. Не хватало еще одной важной детали – запаха сгоревшего пороха. Через несколько дней он ощутит и его. Давно знакомое оружие принесло ему успокоение и, положив винтовку рядом с собой, он заснул.

Мазовшане появились через седмицу. Черных и командиры подразделений даже отправляли разведку уточнить, не отказались ли они от задуманного? Не поменял ли противник маршрут? Но в таком случае прибыл бы гонец от литвинов, а его не было. Разведчики успокоили – все пока идет по плану. Просто каждый волок, да что там волок! Просто движение по местным мелким речушкам, когда из-за деревьев летят не только стрелы, но и сулицы, заставляющие почти половину войска идти по обоим берегам и с обеих сторон волоков, защищая гребцов и тех, кто волочил челны, фактически превратилось в бесконечное сражение. Естественно, это сказалось на скорости движения войска.

Какие мазовшане понесли потери за это время, Черных мог только предполагать. Верить докладам он не мог. Наравне с храбростью местные любили и приврать, расписывая свои подвиги, справедливо считая, что если сам себя не похвалишь, то и никто не похвалит. До рождения Александра Васильевича Суворова, будущего генералиссимуса, коему приписывают фразу «А чего их, басурман, жалеть? Пиши больше!», еще было много веков, но правило это уже жило и здравствовало. А как верить, если по их «отчетам» они каждый день убивали сотни врагов, если не тысячи. Однако взятый за день до появления противника перед позициями полочан пленник называл другие цифры. Хотя и очень бодрые для полоцкого войска. Убито, умерло от ран и неспособно было встать в строй до тысячи воинов, легкораненых насчитывалось более двух тысяч. В войске началось брожение с требованиями к вождям вернуться. Однако рядом с вождями всегда находился чужой человек в балахоне, подпоясанном веревкой, и скрывавшим свое лицо накидкой на голову, пресекавшим возможность согласия вождей с мнением воинов. Тем не менее каждый день войско недосчитывалось нескольких десятков дезертиров, бежавших обратно. Подавляющее их число было из походников, мечтавших разбогатеть.

Слова пленника получили подтверждение, когда мазовшане, появившиеся за речкой, соединявшей озера, после полудня, начали разбивать лагерь. Бодрости и боевого задора, как правило, предшествующего схватке, там не наблюдалось. Тем не менее противник готовился к завтрашнему сражению. Черных не поддержал идею не дать врагу покоя и ночью, не по причине жалости или миролюбия. Просто его лучники и легкая пехота тоже устали за эти дни, поэтому он распорядился довести до них боевой расчет, кто какое укрепление занимает, покормить до отвала и разрешить спать до завтрашнего утра. Завтра в любом случае трудный день и силы им понадобятся.

Утро следующего дня было серым, моросил мелкий теплый дождик. Как только развиднелось, Черных отпустил пленника, передав через него предложение мазовшанам уйти без сражения. Ответа он не получил. Мазовшане долго собирались, сразу попытавшись мелкими группами легкой пехоты под прикрытием лучников форсировать речушку, разделявшую оба войска. Черных знал, что она для них препятствием не будет – глубина ее достигала максимум до пояса мужчины. Однако фору давать он им не собирался – достаточно и численного преимущества. Да и не игра это – тут за все жизнями и кровью платить придется. Поэтому, закинув за спину СВД и уже уходя на свою позицию, приказал лучникам максимально противодействовать этим попыткам. Сам же решил в этом не участвовать – патроны бесценны. Он найдет цели поважнее, нежели простые воины.