Беглецы

Люди, тихо ругаясь, начали расходиться.

— Стоит ли нам стоять дальше? — с сомнением в голосе спросила Суджа у матери.

— Подожди минуту. Раз уж мы пришли, так просто не уйдем.

Мать взяла дочь за руку и потянула вперед, в начало очереди, которая уже стала распадаться. Приблизившись ко входу, она достала маленький белый листок — пригласительный билет.

— Извините, извините! Мы получили пригласительные от министра Лима. Можно нам зайти?

Служащий уже поднял руки, будто собираясь оттолкнуть ее, но тут его взгляд упал на билет. Он поглядел на норковую накидку женщины, на Суджу, а потом снова на пригласительный. Пожав плечами, мужчина отступил в сторону и впустил их внутрь.

Суджу охватило легкое возбуждение, когда она прошла за матерью в помещение. В магазине было градусов на десять теплее, чем на улице, и девушка тут же расслабилась и задышала свободнее. Она оглядела новенькие хромированные белые вешалки, стоявшие рядами по всему залу. В помещении было подозрительно тихо, полки выглядели почти пустыми, как и стеклянные витрины. На черной стене висел красный баннер с надписью: «Слава экономическому возрождению Чосона!» Несколько человек бесцельно бродили вдоль рядов, то касаясь тарелки на одной из полок, то осторожно беря в руки лопатку для риса, будто это были хрупкие музейные экспонаты. На столах, возле которых собрались что-то тихо обсуждавшие между собой женщины, было расставлено несколько кастрюль и еще кое-что из кухонной утвари. Суджа растерянно смотрела на пустые вешалки. В отделе одежды пальто не было. Не было и женских туфель.

Этот магазин должен был стать флагманским, возвещавшем о «возвращении к изобилию», о котором в новостях Центрального телеграфного агентства Кореи объявил на прошлой неделе министр экономики Лим.

«Огонь зажжен! — провозгласил он с широкой улыбкой. — Экономический двигатель Чосона заведен и наращивает обороты как никогда!»

В новостях его речь прерывалась криками толпы, собравшейся в знак признательности на улице Кумсон.

«Мансе! Ура новому экономическому плану! — скандировал народ. — Да здравствует Великий Руководитель. Слава! Слава!»

Эти восторженные возгласы звучали в голове Суджи, когда она переводила взгляд с красного баннера на пустые полки. Девушка теребила лацкан жакета, пытаясь увязать в мыслях эти два противоречивых факта. Где же оно, это восстановление экономики, о котором говорил министр Лим? Как он мог сделать такое заявление, прекрасно зная, что товарных запасов недостаточно для наполнения баз? И куда подевалось Центральное телеграфное агентство Кореи? Разве они не должны быть здесь, чтобы освещать грандиозное открытие магазина? Может, стоило рассказать людям о том, что базы на самом деле пустые?

Суджа увидела, что мать с зажатой под мышкой сумочкой идет вдоль пустых рядов в дальний конец зала, где под баннерами стояло несколько человек в костюмах — предположительно, администрация магазина. Девушка пробежалась по залу, остановилась перед одиноко стоявшим посреди полки блюдом с орнаментом из серебряных листьев, а затем свернула в отдел одежды. Там на столе были выложены несколько шарфов и мужские перчатки. Женская одежда отсутствовала. Суджа взяла пару мужских перчаток из черной кожи, провела по ним кончиками пальцев и слегка вывернула, чтобы посмотреть вязаную подкладку. Сунув в них руку, Суджа поняла, насколько они ей велики, — пальцы были на полдюйма длиннее, чем нужно. Эти перчатки отлично подошли бы Чину. Девушка взглянула на мать, которая стояла к ней спиной и была с головой погружена в беседу с администратором, метнула взгляд на пустые стеллажи и, поддавшись порыву, схватила перчатки и пошла к кассе, то и дело оглядываясь на занятую беседой мать.

Кассир пробил покупку, Суджа полезла в кошелек и вытащила несколько мелких купюр, которые прихватила с собой. Она сунула перчатки в сумочку и, подняв глаза, увидела, что умма уже закончила разговор с администратором и спешит к ней. Суджа отступила от кассы и направилась к центральному проходу навстречу матери. У той пылали щеки, а губы сжались в тонкую линию.

— Что ты делаешь? — строго спросила она, поравнявшись с дочерью.

— Я просто спросила, когда завезут еще товары.

— Мы уходим. — Умма протянула дочери руку и быстро направилась к выходу.

— Что сказал администратор? — поинтересовалась Суджа.

Мать сверкнула глазами и ничего не ответила.

Выйдя наружу, они увидели, что народ все еще толпится у дверей и требует впустить их внутрь. Выжидающе посмотрев на появившихся женщин и заметив, что руки у них пусты, люди начинали приходить в недоумение и уныние.

— Там хоть что-нибудь осталось? — спросила какая-то женщина.

— А свитера есть? — допытывалась другая.

Умма молча протискивалась сквозь толпу, и только когда они были уже в квартале от базы, Суджа наконец повторила свой вопрос:

— Что произошло? Что сказал администратор?

— Ничего. — Умма плотнее натянула на голову шляпку. — Ничего не произошло.

— Но ты долго с ними разговаривала, умма.

— Долго и ни о чем. Я сказала, что заказывала тебе пальто и оно должно быть зарезервировано, но они ответили, что в этот раз резерва не было.

— В самом деле? — озадаченно похлопала глазами Суджа. — Но почему?

— Не могу тебе ответить, — отозвалась умма. — Администратор не сказал, но ты же знаешь, все высшие чиновники получают нужные им товары еще до открытия баз.

— А был ли вообще товар хотя бы вначале?

— Кто его знает, — вздохнула мать. — Ох, Суджа, как нам теперь быть с пальто?

— Всё в порядке.

— Носи мое, пока не достанем тебе новое.

— Я не расстроилась, умма.

— Не буду тебя переубеждать.

— Все хорошо.

Суджа взяла мать за руку, и умма прижала дочь к себе. Так, прильнув друг к другу, они побрели по вечерней прохладе домой.