Ихор. На север

В его памяти свежи воспоминания о его детстве, счастливых моментах его жизни. Эти мысли были наполнены невинным смехом и чистой детской радостью. Безликий, закрыв глаза погрузился в моменты своего счастья, не ожидая того, что и от этих воспоминаний, он ощутит столь забытое и давнее тепло.

Мама, первое слово и первый человек, который всплыл в его воспоминаниях. Даже те немногие годы, проведенные вместе с ней, прочно отпечатались в его голове. Игры, с которыми они забавлялись, невероятно вкусная стряпня, которую она готовила, как же с ней было весело и беззаботно проводить время.

Безликий, всего лишь эксперимент, пусть и значимая, но все же лабораторная крыса. Пока другие скрывались под маской добродетеля, она любила его всем своим сердцем, одаривала его стольким незаслуженным теплом, отдавала свои силы, только ради него одного.

"Удар"

Внезапно Безликий почувствовал сильный удар, но не со стороны, это его сердце совершила удар, забив уши и заставив того задрожать по не ясным причинам.

"Что это было?" — Задавался он вопросом, из-за которого он ощутил непонятные или скорее забытые чувства, о которых давно уже не задумывался.

Но ему не позволили подумать, как изливающийся слезами северянин сбил его с ног. Пригвоздив его к палубе, он начал сжимать руки вокруг его шеи, не жалея сил, крича при этом в отчаянии.

— Зачем! Зачем ты убил его! Тебе не хватило крови?! Зачем ты убил его?!. — Не переставая вопил он, обливаясь слезами. — Это твоя месть?! За этот чертов город?! Мой сын!.. Не убил ни одного невинного! Он хотел защищать свой народ! Убил бы меня, а не Аркела! Он не заслужил этого… не заслужил!..

Холодный и расчетливый убийца приходил в полном замешательстве. Он не понимал языка этого варвара, но хорошо понимал смысл, доносимый его отчаянными криками, пока его пальцы удушали обездвиженного Безликого.

"Почему я убил этого парня? Нет… почему я убил дитя? Потому что он мой враг? Но он не сделал ничего, чтобы стать моим врагом. Он же дитя, мелкий парень, у которого впереди была целая жизнь. А я… отнял эту жизнь. Что это за чувства? Не понимаю, почему я так волнуюсь из-за жизни непонятного ребенка? Ведь до этого, ничто не могло побеспокоить меня.

Эти эмоции… эмоции?.. Вспомнил, это чувство вины."

Безликий пришел к шокирующему для себя выводу. Функции его мозга выявили проблему его замешательства, эмоции вернулись. И сейчас он чувствовал вину, за убийство этого мальчишки. Его окаменевшее сердце, забилось непривычно быстро, а сознание разрывали неприятные мысли, винившие его в смерти ребенка.

Под шлемом, Безликий почувствовал влагу, стекающую от его глаза.

"Я плачу?" — Все еще недоумевал он, только осознавая происходящее в его голове.

Как бы удивительно это не было, Безликий начал чувствовать последствия от удушения и предпринял меры.

Вытащив нож из корпуса, его тонкое лезвие помчалось к глотке варвара, намереваясь одним ударом перерезать его артерию и покончить с ним. Но прямо перед самым ударом, Безликий затормозил нож и остановился.

Сомнение закрадывались в его голове, стоит ли убивать этого человека.

"Сомнение?" — Очередная загадка поселилась в его мыслях, словно голодный паразит, разъедающий его неумолимость.

Взяв себя в руки и совершив усилие над самим собой, лезвие вонзилось в горло северянина. Сгусток крови тут же вылился ему на маску, протекая в щели капала ему прямо на лицо.

Сорвав ослабшую хватку и спихнув тело варвара, Эос со страхом, охвативший его сердце, торопливо отполз назад.

Целая буря эмоций бушевала в его голове, нанося сокрушительные удары, сбивающие Безликого с колеи. Мысли сменялись и путались друг с другом с неистовой скоростью, заставляя своего хозяина встать в ступор и не двигаясь сидеть на месте, пока эта буря забытых эмоций не утихнет.

…

— У меня для вас хорошая новость. — С гордостью заявил граф-магистр варвару, в чьих глазах прослеживалась надежда, услышавший переведенные на его язык обнадеживающие слова. — Эти слова переводить не стоит. — Обратился он к переводчику, тот согласно кивнул. Повернувшись к своим солдатам, дал им приказ. — Несите сюда все трофейное оружие! Каждому из варваров должно хватить по оружию! Каждому! — Особенно строго прозвучало последнее слово.

Рыцари и их слуги принялись выгружать из складов все имеющееся оружие, захваченное в результате сражения. Солдаты целыми кучами на руках выносили наружу мечи и бросали их рядом с толпой разинувшей свои рты.

— Ч-что вы делаете? — Настороженный варвар задал вопрос, чьи слова дошли до Филипа на его языке.

— Я вспомнил одну из ваших традиций, вы, варвары, считаете себя славными воинами и традиции, подстать вашей культуре. — Окинув северянина холодными глазами, он объявил во все услышание. Фридрих, как наблюдатель, внимательно прислушивался к его словам. — Приняв во внимание ваши традиции, я принял решение, позволить вам погибнуть с оружием в руках, как того требуют ваши собственные обычаи! Такого мое решение.

Глаза ярла скруглились от леденящих слов граф-магистра. Его лоб заблестел от проступившего пота, дыхание прихватило, а сердце разрывалось на куски от услышанного. Обернувшись назад, он увидел, как мужчины шокированные этой новостью не меньше его, скалили зубы от злости, а женщины прижимали к себе своих детей.

Вернув глаза к граф-магистру, он попытался предпринять хоть что-то, что могло бы сберечь если не всех, то хоть небольшую часть пленных.

— Постойте… господин Филип. — Граф-магистр лениво оглянулся на варвара, что упал на колени и сложив руки буквально умолял его. — Постойте… там же маленькие дети, они не воины как вы о них думаете. — Пытался он смягчить наказание для отпрысков его народа, но граф-магистр оставался столь же строгим и даже едким.

— Что ты хочешь этим сказать, ярл Зигвард Пэр?

— Пожалейте хотя бы детей, проявите милосердие, мы ведь и так уже проиграли.

— Грязный варвар, я и так уже проявил к вам милосердие, позволив вам умереть так, как того требуют ваши традиции, в отличие от вас, что вырезали целый город, не церемонясь о том, кто попадет под удар. Вы должны благодарить нас за это, но ты просишь большего, чем заслуживает твой народ. Меч перед тобой, возьми его.

Сказал он, намекая на воткнутый в землю варварский меч. Иные солдаты, начали забрасывать к толпе оружие, подталкивая их к действию. Женщины умоляли не делать этого, дети, не имевшие собственного голоса с широко открытыми глазами наблюдали за происходящим, а мужчины находились на грани, чтобы схватится за оружие и броситься в бой.

Ярл оказался в замешательстве, что теперь делать? Неужели все кончено, для них и их детей? Для всего их народа теперь нет будущего? Ярл отказывался верить в это, не верил он и в то, что надежда их погибла. Пересилив свои страхи, ярл схватился за рукоять меча, поднялся на ноги и принял боевую стойку.

Взглянув на ведроголового с разгневанным лицом, он задумался о шансе выбраться из этого чертового острова. Это лучше, чем думать о безнадежности собственного положения, надо думать о том, как выбраться из этой кучи дерьма.

Одним из важнейших факторов войска, является их командир, который стоит прямо перед ярлом. Скользнув по земле, варвар кинулся на ведроголового с высоко поднятым, заблестевшим на свету, мечом и громкими воплями, раскатывающиеся по всему лагерю, быстро приближался к врагу.

Стальные перчатки схватились за рукояти мифриловых мечей. Бархатный плащ закружился подобно бури, скрывая выпады граф-магистра. Первым ударом первого меча Филип отразил падающий на него варварский клинок, вторым мечом нанес удар плашмя прямо по незащищенному поясу варвара.

Прошло мгновение, после того как Филип нанес удар и выпрямился перед развалившимся на две части варваром, чьи кишки вывалились на грязную землю, а кровь обратилась в лужи и смешалась с землей. Еще будучи в сознании варвар с недоумевающим взглядом поднял голову и только потом понял, что уже мертвец. Обливаясь собственной кровью, он уронил голову и испустил свой дух.

Расхрабрившиеся таким поступком соплеменники ярла, хватались за оружие и начали кидаться на плотный строй рыцарей, что окружил их. Не имея лидера и какой-либо координации, они в разнобой бросались к рыцарям по всей окружности, когда нужно было сконцентрировать силы в одной точке.

Вооруженные одними лишь мечами да копьями и не имеющие на себе никакого обмундирования, лишь тонкая одежда, с отчаянным рвением пытались пробиться через рыцарей, облаченные в блестящие латы, вооруженные щитами и тяжелым ударным оружием. Это была бойня в одни ворота с самого начала, брызги варварской крови медленно окрашивали сталь в алые цвета. Хрустящие кости, звуки рвущейся плоти и мучительные крики наполнили воздух запахом кровавой стали и гнетущей атмосферы для северян, пока сами рыцари воплощали в жизнь свою месть. Они радовались предоставленной им возможности самостоятельно вырезать отродье порожденное чревом северного континента.

В глазах рыцарей, они герои, а перед ними, толпы монстров, заслужившие за свои деяния только смерть. А по другую сторону, люди сражались за жизнь своих детей и никакая мораль им более не требовалась.

Насколько бы злыми не были северяне, насколько бы они не были сильны или отчаянны, их потуги бессмысленны. Даже если им удастся вырваться из окружения ведроголовых, их тут же встретят Герпширцы, стоящие наготове, ясно давая понять, что ни один из северянинов не уйдет живым.

Тысячи мужчин, сражавшихся на смерть ради своих детей, начали заканчиваться. В жидкую грязь погружалось одно тело за другим, создавая ковер из трупов, с проломленными черепами и поломанными конечностями, изливающие всю свою кровь, обагряя и без того пропитанную кровью землю.

Круг смыкался, отчаянные крики женщин усиливались, сильнее сжимая детей в своих руках, что собственными глазами наблюдали за резней. На их глазах пали их отцы и братья, что в ярости пытались спасти их. Но ведроголовым были безразличны крики женщин и слезы детей, их это не смутило.

Вскоре, арава спешившихся всадников со злорадством накинулась на беззащитных женщин и детей. Мечи пронзали спины матерей, что пытались защитить свое чадо, но потом, вслед за ними, рука смерти падала и на не в чем неповинных детей, некоторые из которых даже не могли в полной мере осознать происходящее. Булавы безжалостно проламывали хрупкие детские кости и месили их плоть как мясо скота.

Громкие женские визги резали по ушам, раздражая разгоряченных резней рыцарей. Но когда стих последний голос, с ног до головы облитые кровью рыцари, наполненные блаженным чувством, ощутили упокоение своих близких погибших в Шеффалде. Их столь желанная месть свершилась. Не было даже намека на то, что рыцари чувствовали вину за убитых, скорее наоборот, они довольствовались свершенным.

Быть может их кровавая жажда утихла, никто не знал, но вскоре представилась возможность проверить.

Из горы облепленных грязью и облитых кровью трупов, наружу вырвался маленький мальчик, весь чумазый, даже чистого пятна кожи не было видно. Шокированными глазами осмотрев поле бойни в окружении кровавых доспехов, он опустил глаза к женщине с пробитой головой. С визгом тот начал толкать ее, пытаясь таким образом разбудить ее. Видимо, она была его матерью.