Ихор. На север

…

— Быстрее! Загружайтесь в корабли! Быстрее!

Прибрежная суета продолжалась уже довольно долго, или Снаргру так только казалось. Каждая секунда длилась словно часы, время играло против них.

Наниматель мертв, оборона прорвана, танкер с пушкой приблизились на опасно близкое расстояние от лагеря, дальнейшая оборона просто бессмысленна, а умирать за грязных туземцев не собирался ни один из орков. Пусть они остаются и передохнут все до единого, так хотя бы Снаргр сможет спасти своих воинов.

Смотря как его солдаты торопливо загружались в орочьи винтики, он то и дело переводил глаза в глубь лагеря, нервно ожидая прибытия то ли союзной армии людей, то ли разозленных северян. Ладно северяне, их они мигом перебьют, но вот если подойдет союзная армия людей, уйти они уже не смогут.

С недавнего времени до его ушей начал доносится топот сотен копыт, что разбрелись по всему лагерю. Нет сомнений, Сомерсетские рыцари уже вовсю бушуют на базе, а если они доберутся до берега, где собрались орки, то им точно не сдобровать. Здания ограничивают обзор и вовремя отреагировать просто не получиться.

— Поторапливайся! Живо! Живо! — Вновь прокричал Снаргр, торопя своих воинов.

Вернув глаза к лагерю, он обнаружил не самую, но все равно не приятную картину. Отчаянные толпы северных варваров ломились к ним. Жалкие и испуганные люди словно волна, заполонили улицы и мчались к орочьим кораблям, в надежде найти спасение, но последовавший после этого приказ Снаргра, говорил о противоположном.

— Шестой, седьмой и восьмой полки! Принять боевой порядок! — Указанные полки, оказавшиеся на самом краю, развернулись и направили мушкеты на бегущих северян, что совсем не давно были их союзниками. — Стоять! Стойте! — Прокричал Снаргр на варварском языке, в надежде остановить их, но те продолжали бежать и приблизились на опасно близкую дистанцию, пришлось рявкнуть приказ. — Огонь!..

Залп мгновенно выкосил впереди идущих варваров, а те что шли за ними, замедлились, пока совсем не остановились и не посмотрели на орков удивленными глазами.

Северяне еще не все поняли, но Снаргр догадался, что сейчас вопрос выживаемости. Либо передохнут все орки, либо северяне, Снаргр предпочел, чтобы этой жертвой оказались именно северяне. Голосить он более не собирается, лишь сказал им на последок одну вещь.

— Вам нет места на наших кораблях! Убирайтесь! — Рявкнул он, после чего стал ждать их реакции.

Ожидаемо они жалобно заголосили, крепче хватались за свои совершенно дрянные и бесполезные мечи и щиты. Отчаяние может толкнуть их на опрометчивое решение, но крики раздавшиеся в глубине лагеря и ржание лошадей толкнули их на неожиданное решение.

Группа женщин, обмотанные в подобие доспехов, вышли к оркам с маленькими детьми, что только научились ходить. Самоуверенность северян была настолько велика, что они умудрились притащить с собой своих чад, настоящие глупцы. Женщины, с отчаянными криками протягивали своих детей огромным стальным монстрам, уповая на их милосердие.

За группой женщин последовали сотни родителей, мужчины и женщины волокли за собой хнычущих детей и толкали их к оркам. Вся варварская арава умоляла сжалится и спасти их детей, совершенно наплевав на свои собственные жизни.

Снаргр явно изумился их мужественным поступком. С отпавшей челюстью и удивленными глазами он наблюдал за тем как буквально тысячи родителей выходили вперед, наплевавшие на себя, но ожидающие милосердия хотя бы ради их детей. И тут суровый орк задумался, почему бы не пустить хотя бы детей, которые не виноваты в глупости своих родителей. На кораблях придется потесниться, но их можно забрать с собой.

Ради мужества этих людей, Снаргр был готов пойти на некоторые уступки.

Взглянув на своих воинов, военачальник увидел в их действиях солидарность. Они не отпускали ружья, но с сомнением озирались на своего полководца, не желая стрелять в женщин и детей. Даже у орков есть понятие морали, кто бы что ни думал.

Собравшись с решимостью, Снаргр выкрикнул.

— Забираем де… — Не успел он договорить, как в глаза ударил знакомый тауматургический свет, поднявшийся с самого лагеря.

Случайность это или преднамеренное действие, было не понятно, но несколько орков произвели неожиданный выстрел, после чего по цепной реакции все приготовившиеся полки произвели залп. Мужчины и женщины вместе с детьми попадали в грязь словно тряпичные куклы которым обрезали нити. Обозревавшие это люди остолбенели и не могли даже шевельнутся. Когда же они пришли в себя, то их бородатые лица исказились в гневе и вся эта толпа ринулась в бой.

Милосердию больше не осталось места и Снаргр дал приказ на огонь.

— Огонь! Огонь!

Второй залп выкосил несколько сотен варваров, после которого пришлось перейти на ближний бой. Не имея тяжелого ударного оружия, северяне не могли адекватно противостоять оркам, и эта битва обернулась резней в одни ворота. Тяжелые булавы и ятаганы с легкостью косили отчаянных людей, но имея вполне ясную цель, не сбавляли натиск.

— Быстрее грузитесь на корабли! Быстрее!

Мало по малу, но орочьи войска на берегу таяли на глазах, один за другим корабли отплывали по реке в открытое море, а шансы на спасение если не себя, то хотя бы своих отпрысков, сыпались как старое разваливающееся здание и в один миг рисковала обрушиться… хотя, оно уже обрушилось.

Ярость переходила в страх и отчаяние, что виделось на лохматых мордах людей. Вскоре и ряды бьющихся орков отступили к кораблям и медленно редели, пока на их плечи не легли тяжелые мушкетоны и не разрядили по варварам картечные заряды, превращая тела варваров решето и роняя их тела на землю.

Еще немного и последний орк сел на корабль, попутно отбиваясь от разъяренных туземцев, винтики медленно отплывали от берега. Входя в воду по пояс они еще надеялись что-то изменить, но по мере отдаления кораблей, отчаяние и безысходность переполняли их мысли, подкрепляя это безнадежными воплями.

…

Конница, чувствуя свою безнаказанность, бушевала в лагере истребляя варваров с каждым таранным ударом, которым они никак не могли противостоять. Факела закидывались в дома, поджигали горючие смеси, тауматурги без остановки били по паникующей толпе, выкашивая десятки, а то и сотни уже не боеспособных людей, точно ходячие мишени для оттачивая меткости, а не тот враг, что истребил целый город Шеффалд.

Варвары скучковались на северном берегу маленького островка, сжавшись в маленький и напуганный комочек. К ним на встречу, в сопровождении яркого света с неба и пылающим огнем лагеря маршировали полки стрелков Фестуанцев и Герпширцев, прорвавшихся через укрепления, а конница Сомерсета постоянно кружила по дуге вокруг столпившихся северян, держа их в узде и по возможности подрезая острые углы.

Марш втиснулся в улицы и медленной грозной походкой приближался к напуганному врагу. Подойдя на расстояние до ста метров, первая шеренга встала на колено и подняла свои мушкеты, вторая шеренга так же навела прицел на врага.

Союзные войска четко видели как за спинами грубых мужланов скрывались плачущие женщины сжимающие в своих объятьях детей, живых и мертвых, но это ни чуть не смутило людей стоящих на против этой картины. Особым гневом отличались рыцари всадники, что не желали останавливаться и продолжали нагонять страх топотом своих скакунов. Только потом они нашли силы успокоится.

— Пикинер, покажи им их конунга спасителя! — Скомандовал Андре одному из своих воинов.

Пробираясь сквозь ряды к варварам вышел один единственный пикинер, чьи кираса и шапель мигали на фоне трескающегося огня, охвативший добрую треть всего лагеря, крепко держа в руках длинную пику, острие которого направлено вверх, а на саму пику насажена голова Харальда. Его мокрые и засаленные волосы свисали к земле, словно лианы, глаза закатились, а челюсть повисла на плоти.

Вид отрубленной головы произвел на гордых воинов то самое впечатление, которое желал получить Андре. Глаза варваров скруглились, а поджилки задрожали, дети начали плакать еще громче, проливая ручьи горьких слез. Даже несмышленая детвора понимала всю четность своего положения.

Самое время для дипломатии.

— Переговорщика к ним!

К вышедшему вперед пикинеру вышел Фестуанский всадник из числа знати, владеющими несколькими языками, в том числе и варварским. Именно ему предстояло провести небольшую дипломатическую миссию, или скорее поставить ультиматум наглым северянам.

— Я барон Джон Эрзац! — Заголосил он на варварском языке. — Хватит сопротивляться, вы уже проиграли эту битву! Сдавайтесь сейчас и тогда ни один из вас больше не погибнет! Коннетабль Андре дю-Фамоа, граф-магистр Филип Корнелий и сенешаль Фридрих Агилар готовы вести суд по законам военного времени! Иначе говоря, вас не казнят на месте, вы все предстанете перед военным трибуналом!

Северяне, услышав данное заявление, в неверии переглядывались между собой, но слабый огонек надежды вновь загорался в их глазах. Осталось только добить их решимость одним требованием.

— Всем! Сложить оружие и тогда мы не станем вас убивать! Бросайте оружие и сдавайтесь в плен! Тогда мы решим вашу судьбу честным судом!

С начало северяне колебались, постоянно оглядывались между собой, высматривали, не бросил ли кто оружие на землю, ибо боялись сделать это первыми. Не понимали, что ждет их впереди, эти централы могли учудить все что угодно, но они были готовы вцепиться за надежду всеми зубами и ногтями. Они встали перед выбором, умереть как воины вместе со своим чадом или сдаться как трусы, но дать шанс своим отпрыскам на какую-никакую жизнь.

Это продолжалось бы еще очень долго, если бы со спины не раздался громкий выкрик, указывающий в сторону реки. С надеждой северяне начали рассматривать водную дорожку по которым ожидали встретить тысячи северных драккаров с сотнями тысяч воинов на борту, что спасут их от суда. Но их ожидания, это их собственные заботы и судьбе было совершенно плевать на их чувства.

Последняя надежда разбилась об обгоревшие высокие борта двух еле плетущихся по воде танкеров, медленно проявляющихся сквозь далекую мглу. Величественные корабли потрепаны жестокой морской битвой, паруса обгорели, мачты обрублены, а где-то в корме даже виднелись огромные обгоревшие дыры, но корабли все равно продолжали плыть.

"Но где же драккары? Где тысячи воинов?" — Озадаченно размышляли северяне, но душой понимали, что драккары сюда не приплывут. Подкрепления не будет.

Потеряв всякую надежду, один из варваров решился бросить на землю свои меч и щит, грязь облепила родовое знамя на щите. За ним последовали и другие, массово отбрасывая оружие на землю и сдаваясь в плен на милость централам и ведроголовым.