Три желания, или дневник Варвары Лгуновой

1 июня

Утро, похмелье, ненависть в апогее и игрушечный енот.

О последнего я запнулась в коридоре, свалилась, и на меня снизошло озарение.

— Милка, я поняла почему енот!

С кем обнималась вчера вечером поняла тоже.

Подруга с банкой рассола в обнимку выглянула из кухни и мрачно уставилась на меня.

— А я нет, обычно белки приходят. Впрочем, у тебя всегда всё не как у людей.

Я закатила глаза.

То, что я умудрилась отравиться во время экзаменов, а после из-за меня одной закрывали целую школу и я одна писала историю в резервный день, она будет помнить долго. Примерно, как и все учителя. Два года прошло, а они до сих пор меня на улицах узнают.

Злопамятные люди.

— Да, я про второе желание, — от ее сарказма я отмахнулась, — я поняла почему загадала енота.

Для убедительности пнула ее метровый пылесборник, подаренный на день рождения ненаглядным Юрочкой.

Кстати, о Юрочке.

— Твой когда возвращается?

— Послезавтра, — Мила зевнула, — но ты не парься, он рад тебе будет.

Ага, очень.

Как Рязань в 1237 году монголо-татарскому нашествию с Батыем во главе.

Поэтому я улыбнулась, поверила и, открыв ноут, села искать жилье.

К семи вечера ноут был на грани смерти, а я на грани истерики, депрессии и открывания бутылки рома, что была случайно обнаружена в закромах Юрки нами еще вчера.

Ноутбук от смерти спас зарядник, обнаруженный под подушкой, меня от алкоголизма и нервного срыва, как мне сказали пару минут спустя, звонок Ромки.

Ромка.

Ромка — это отдельная тема, мой пожизненный крест, жилетка во время всевозможных катастроф, генератор безумных идей, редкостный пофигист и даже мой двухчасовой сокамерник в обезьяннике, откуда нас забирали его родители.

В общем, Ромка — это лучший друг, которому я вчера бы и позвонила, не будь он в Казани на очередных соревнованиях.

Занимается он кудо, которое я с переменным успехом путаю то с дзюдо, то с тхэквондо.

— Варвар, я вернулся! — громогласно радостно провозгласил он.

— Ромка!

Депрессию и все прочее сняло как рукой, а я заскакала по комнате, не обращая внимания на Милу, что пыталась меня успокоить и напомнить, что внизу соседи.

А соседи — хоть и с натяжкой — все ж люди.

— Ромка, через час в нашей кафешке, — уворачиваясь от Милки и хохоча, проорала я, — срочно-срочно, жду тебя!

Телефон Ромкиным голосом без малейшего удивления, будто я его всегда так сдергиваю, пообещал быть через час в кафе, как штык.

А я с радостными воплями: «Милка, Ромка приехал!» и под куда менее радостные: «Заткнись, сейчас полицию вызовут!» принялась собираться.

За неделю отсутствия Ромка оброс как бирюк и стал похожим на бродягу со стажем. Впрочем, это не помешало мне повиснуть у него на шее и почти придушить от избытка эмоций.

— Варвар, еще минута и у меня констатируют асфиксию, — придушенным шепотом в конце концов выдавил он.

Расцепив мои руки, Ромка отодвинул меня от себя и пристально посмотрел своими зелеными глазами в обрамлении длинных-длинных черных ресниц.

Один взгляд таких глаз и девицы к его ногам падали штабелями, особенно если плюсом шла улыбка а-ля Бельмондо и неповторимая харизма.

Я, кстати, тоже падала.

От зависти.

С детства считала, что самой крупной подлостью, а также несправедливостью, со стороны высших сил было одарить подобной внешностью Ромку и подсунуть мне самые обычные, непримечательные серые глаза с самыми обыкновенными ресницами.

Нет, определено генетика где-то дала сбой.

— Варвар, рассказывай, — велел он.

Я ж вздохнула и рассказала.

Про квартиру, мое выселение и почти пустой кошелек, ибо деньги хозяйке-таки пришлось отдавать, используя заначку на самый-самый черный день.

Про Вадика, любимого, говорить не стала, иначе пришлось бы искать черные одежи и выбирать венок. Ромка обиделся бы куда больше и ощутимей меня, узнай, что его Варвара бросили, да еще и по телефону.

Он и без того Вадика недолюбливает.

— Н-да, косячить у тебя получается и без меня, Варвар, — резюмировал в итоге Ромка.

Ну да, ну да, только все равно не так масштабно, как с ним.

Самые эпичные подвиги у нас всегда были на двоих. Один пожар родного кабинета химии в школе до сих пор помнят и в пример «как НЕ надо делать» приводят.

От воспоминаний я улыбнулась.

— Квартиру-то нашла?

А от вопроса снова помрачнела и поморщилась.

— Нет.

Триста сорок семь объявлений и ни-че-го.

Снимать с кем-то левым я не хотела (хотя еще пара таких дней, и я буду согласна), а в одиночку мне была доступна либо самая окраина, из которой до универа добираться часа два без пробок, либо кошмар и никак иначе.

— Варвар, ты обнаглела, — откидываясь на спинку стула, фыркнул Ромка, — я в общаге живу и норм.

— Студенческой, блочной, евро отремонтированной и с соседом, который уже полгода не появляется, — я почти взвыла.

Некоторые после получения аттестата, медали и скупой слезы химички, которая тихо радовалась, что «птенцы покинули гнездо родное», решили годик отдохнуть. Ибо, сдав 7 из 15 предметов всеми обожаемого ЕГЭ, Ромка вдруг осознал, что понятия не имеет кем хочет быть и поэтому не видит смысла куда-то подавать документы.

Как человек, отличающийся умом, сообразительностью, а заодно безграничной храбростью, Ромка все это прямо высказал родителям и, что самое удивительное, даже выжил и успел удрать через забор ко мне.

В общем, следующие две недели я осваивала роль парламентера, отпаивала Тарасовых-старших валерьянкой и таскала Ромке в гараж носочки с пирогами от бабки, которая была уверена, что любимый внучок голодает и мерзнет.

Однако еще более удивительно, что через год, когда все успокоились и смирились, что в семье не без урода, — подумаешь оба родителя кандидаты наук, а дед был академиком, — Ромка взял и поступил в мед.

Валерьянку пришлось доставать снова, даже мне.

Вы мартышку с гранатой хорошо представляете? Ну вот, Ромочка с его пофигизмом, помноженным на «сострадание» к людям, и медицина примерно тоже самое.

В смысле, возможно, но опасно и непредсказуемо.

— А в ваших места так и не появились?

Я отрицательно помотала головой.

В наших общагах вообще было бесперспективно.

— Слушай, Варвар, — Ромка вдруг поддался вперед, щелкнул пальцами и азартно сверкнул глазами, — у меня идея!

Можно я не буду уточнять, что все наши неприятности начинались именно с этих слов?!

— Нет.

— Да.

— Нет.

— Да.

— Ромка, блин!

— Оладушки, Варвар, соглашайся, — Мефистофелем искушал меня этот… лучший друг, а после перешел на угрозы. — Лучшего варианта ты не найдешь.

Вот же…

Да.

Не найду, но…

— Жить с незнакомым парнем — это, по-твоему, лучший вариант?!

Да мы даже с Вадиком встречались почти год, но так и не решили съехаться.

— Почему сразу незнакомый?! Я ж сказал, зовут Дэном, староста соседней группы. Тебя мало что ли?

— Ну даже не знаю, — я развернулась и, тыкая ему в грудь пальцем в такт словам, стала наступать. — Дэн, староста. Два слова, а сколько смысла! Прям-таки сразу вся биография человека открылась мне! Знаешь, про Железную маску и то больше сведений было!

— Варвар, — Ромка перестал улыбаться и перехватил мою руку, — я за Дэна ручаюсь, как за себя. Мне-то ты доверяешь?

Это было главным аргументом.

Вторым шло то, что за квартиру платить всего семь тысяч, правда плюсом с меня была готовка, ибо некоторые не умеют и вообще некогда им, сессия у них.

Третьим было то, что квартира находилась в тридцати минутах от моего универа, если пешком, а на транспорте и того ближе.

В-четвертых, в-четвертых, у Ромки был аргумент про красивый вид из окна, пруд и сквер. Разливался он соловьем, рассказывал столь живописно, что, дослушав, я похлопала его по плечу:

— Ромка, в тебе скрытый потенциал риелтора. Когда выгонят из меда, иди к ним, не прогадаешь.

В общем, Ромка обиделся, но отвезти меня завтра к Дэну согласился.

Одиннадцать ноль одна.

Я зачем-то беру дневник и описываю на пустых белоснежных страницах сегодняшний день

Вот не надо было все-таки в детстве зачитываться «Волшебником изумрудного города», русскими народными сказками и Иркой Хортицей в придачу!

Читала б только классику, не верила б сейчас в эту глупость про желания.

Мой поток бумагомарания и вялых размышлений прерывает звонок, на который я отвечаю не глядя.

К сожалению.

— Варька, привет! — этот жизнерадостный голос я узнаю из тысячи.

Светик-семицветик и еще одна подруга.

Из тех подруг, при виде которых переходишь на другую сторону улицы и старательно-заинтересовано разглядываешь даже витрины аптеки или магазина для взрослых. Ибо лучше удивленные взгляды продавцов и пара минут позора, чем два часа «А помнишь, помнишь с нами еще Катька училась? Ну светленькая такая, невзрачная, прям как ты… ой!» или «Ты замуж-то еще не вышла? А вот Ксюша сразу после выпускного. Мы еще смеялись тогда, что она сразу два платья покупает. Маринка месяц назад выскочила за Серегу из параллельного, бэшка. Ну помнишь? Я, кстати, тоже платье выбираю…»

В общем, думаю, я объяснила, почему у меня ее номер подписан как «Malum necessarium[1]».

— Варюша, я так рада, что наконец до тебя дозвонилась!

А уж я-то как!

До сведенной челюсти рада. Четыре месяца не замечать твоих звонков и тут так проколоться. Есть чему радоваться.

— Варя, слушай тут такое говорят! Мне вчера Аленка сказала, которая от Дины услышала, а той Маринка рассказала, что Крис объявила будто они с Вадиком твоим снова вместе. Слушай, это правда или так, болтают? — выпалив все на одном дыхании, Светка обеспокоенно-ожидающе, как гончая перед командой, замолчала.

Я же усмехнулась.

Двадцать четыре часа и все всё уже знают.

— Правда.

— Класс… в смысле, какой ужас! Бедная моя! Как ты?

Хотелось ответить, что плохо, вены режу и веревку выбираю, но для некоторых людей сарказм — язык иностранный, поэтому рисковать я не стала.

Оказаться через сутки еще и самоубийцей не хочется.

— Нормально, спать собираюсь, — с ударением на последние два слова в итоге ответила я.

Намек Светик-семицветик, к моему удивлению, поняла и быстро затараторила:

— Ой, я в общем-то чего звоню…

Про Вадика узнать?

Губы сами сложились в язвительную усмешку, но оказалось, что я ошиблась.

— …возьми Сенечку к себе. Всего на две недели! Пожалуйста-пожалуйста! Ты моя последняя надежда, Варь. Я больше никому его доверить не могу.

— Какого… — я поперхнулась, проглотила пару слов и закончила вполне культурно, — Сенечку?

— Луция Аннейя Сенеку, — с важностью и гордостью провозгласил Света.

— Младшего или старшего? — на автопилоте уточнила я.

Надо ж знать про блистательного ритора мы говорим или сына его философа.

На том конце призрачного провода между тем озадачено помолчали, посопели и крайне неуверенно ответили:

— Вообще-то, полосатенького, — и куда более уверено закончили, — он так-то у меня один такой!

Повезло, в Риме их целых два было.

К слову, что за дурацкая привычка давать котам столь помпезные имена? Куда делись Барсики, Васятки и Мурзики?! Почему каждого второго зовут Карл Петр Ульрих Голштинский, а первого величают — Франсиско де Асис де Бурбон и Бурбон-Сицилийский, как минимум?