Три желания, или дневник Варвары Лгуновой

13 июня

В восемь утра позвонил Ромка и заговорщическим шепотом спросил:

— Варвар, а что мне надо пожелать?

— Мозгов? — спросила с надеждой.

— Не-а, думай, Варвар, думай!

— Пойти к черту, — медленно, но неумолимо засыпая, пробормотала я, — пожелать надо.

— Варвар!!! — Ромка внезапно рявкнул.

И от этой внезапности меня подбросило, заставило проснуться моментально.

— Рома, ты…ты кретин! — садясь в кровати, рявкнула уже я.

— Два часа назад твой сосед сказал тоже самое, — странно-довольным тоном протянул мой лучший друг.

Еще б!

До часу ночи мы не спали вместе.

— Ладно, злобный Варвар, не злись, у меня к тебе предложение, — Ромка балагурить перестал и заговорил уже нормально, — пошли сегодня с нами в «Северный олень».

— Куда?!

На кровати меня подбросило второй раз, а спать расхотелось окончательно.

— Варвар, ты прекрасно слышала!

Слышать-то слышала, но поверить как-то не очень.

— Миллионер ты мой, колись кого ограбил. Откуда у тебя деньги на Оленя?

Северного, блин.

Нет, Ромку родители финансово спонсировали, но не так, чтоб идти тусоваться в самый известный и дорогой клуб.

Шутка, что даже около клуба стоять только платно можно, не такая уж и шутка.

— Расслабься, Варвар, мы по блату, — Рома довольно хохотнул. — У нашей Дашки есть брат, который дружит с владельцем этого рая, так что нам скидка на алкоголь и бесплатный вход.

Кто такая Дашка я не понял, кто чей друг брат тоже, но…

Я поняла главное: нам предлагают халявный отрыв в крутом заведении.

Та-да-да-дам!!!

Ромке было даровано всепрощение за звонки по ночам и ранним утром, а заодно все косяки на полгода вперед.

— Так ты идешь, Варвар?

— Конечно! — настроение вместе со мной радостно скакануло вверх. — Где, во сколько?

— В десять, у башни, и… — Ромка осекся, вздохнул и проворчал, — и подругу свою лучшую зови. Если я позову, то точно не пойдет.

На миг показалось, что уже звал и уже ему отказали, но глупая мысль — Ромка не стал бы это скрывать — только промелькнула и исчезла, а я активно закивала, хоть он меня и не видел:

— Позвоню, конечно!

Не одной же мне в такую рань просыпаться.

— Ром?

— Ну?

— Ни пуха, ни пера!

— Иди к черту, Варвар!

Мое прекрасное настроение продержалось до одиннадцати утра.

Ни кислая рожа Дэна, ни Сенечка, стащивший очередную футболку стирать не смогли его испортить.

А вот звонок и елейный голос моей однокурсницы Ксении Глебовны (в рабочее время только с отчеством!), что благополучно прохлаждалась в секретариате деканата, испортили.

До гримасы и ответного приторно-милого голоса испортили.

— Варечка, твои документы готовы, можешь приходить, — пропела она в трубку.

— Скоро буду, — пропела в ответ я. — Спасибо, золотце, за оперативность…

Пять минут светской беседы без единого слова правды, и я швырнула телефон на кровать.

— С-стерва!

Сенечка, отвлекшись от постирушек, согласно фыркнул.

А я вздохнула и начала собираться.

Выглядеть необходимо на все сто.

По дороге, подумав, купила вишневый пай, любимый Геродотом, и банку сгущенки, любовь к которой привил тот же Геродот, заодно доказавший, что на раскопках в походных условиях без сгущенки труба.

Альма-матер встретила пустыми коридорами, и до деканата я добралась никем не замеченной и не опознанной.

К счастью.

Для общения сегодня с однокурсниками — уже бывшими — мне вполне хватит Ксюшеньки.

Точнее Ксении Глебовны, что с торжественным видом и плохо скрываемой злорадно-радостной улыбкой вручила мне справку.

И вышла со мной в коридор — проводить.

— Ох, Варенька, и не понимаю, чего ты вдруг решила уходить, — Ксюша печально-наигранно покачала головой и покосилась на стену с фотографиями и надписью «Гордость факультета».

Подпись «Варвара Лгунова» значилась под первой фотографией в верхнем ряду. Красивая фотка, и мелькнула мысль отодрать и забрать себе.

Что?!

Все, я больше не гордость факультета!

— Скучно стало, — я насмешливо улыбнулась, сверкнув зубами. — Никакого драйва и развлечений.

Такого ответа Ксюша видимо не ожидала, потому что глазками удивленно захлопала и на меня с ужасом уставилась.

Ну да, кто бросает универы из-за скуки?!

Вот Ксюшенька за место под солнцем, в смысле на бюджете, держится всеми силами и о доске «Гордость факультета» лишь мечтает.

А я, имея все, взяла и бросила.

— Ладно, удачи, — с приклеившейся веселой улыбкой, я помахала на прощание и спустилась на третий этаж.

Там через коридор-переходы-лестницы добралась до кабинета по работе со студентами и…

… пять минут, и я свободный человек.

С неоконченным историческим образованием, аттестатом и академической справкой в руках.

Геродота я нашла в исткабе, где он изучал какую-то старинную книгу с лупой в руках.

— Илья Германович?

Я вежливо постучала и лишь потом вошла.

— Варя!

Бывший мой профессор всплеснул руками и поднялся, нацепив свои знаменитые очки на золотой цепочки.

— А я вот… попрощаться зашла, — для наглядности приподняла коробку с вишневым паем и улыбнулась.

Геродот окинул меня внимательным изучающим взглядом, а затем отвернулся и неспешно, закрыв фолиант, убрал его в шкаф.

Только после этого снова повернулся ко мне и почти приказал:

— Ну-ка пойдем, прогуляемся.

Прогулялись мы до сквера, что располагался через дорогу. И неспешно идя по тенистой аллеи, Геродот велел рассказывать правду, только правду, ничего, кроме правды.

А я вздохнула и попыталась объяснить…

Правду.

Ксюше я ответила честно: мне стало скучно.

До воя и желание биться головой об стенку, от однообразия, от такого, что я очень многое знаю еще со школы и слушать по десятому кругу это скучно до одурения, от понимания, что угрохав всю жизнь на пыльные архивы зимой и раскопки по жаре с мозолями и потом градом летом я так ничего и не найду ценного и важного.

И я не знаю в какую именно ночь над учебниками ко мне пришло это понимание, просто в один миг жизнь из цветной и веселой превратилась в черно-белую, и показывает она теперь мне как старый бабушкин телевизор «Неман» минского радиозавода.

Просто вдруг оказалось, что истфак — это не мое.

И я понятия не имею как объяснить это Геродоту, поэтому получается слишком честно, малопонятно и неприглядно.

— Варя, Варя… — он лишь качает головой, когда я замолкаю, и смотрит на меня сквозь очки, укоризненно. — Вот вроде умная, а такие глупости в голове!

Наверное, но если б все совершали только умные поступки, то жили б все еще в раю и яблок никто не жрал бы.

Я кручусь перед зеркалом, а Сенека с невинной мордой сидит на кровати и, косясь на меня, тянется к выбранным белоснежным босоножкам.

— Сенечка…

Лапа поспешно отдергивается, а морда становится еще невинней.

— Мне их надевать!

Сенечка, конечно, впечатлился, проникнулся и состроил рожу, что он тут вообще ни причём и мыслей стащить обувку и утопить у него в принципе не было.

Да, я поверила и босоножки на шкаф убрала просто так.

И скользнула взглядом по часам, стрелки которых близились к девяти, а я кроме обуви еще ничего не выбрала и голову не помыла!

В ванну я подорвалась и поставила новый свой рекорд.

Десять минут, и, отжимая волосы полотенцем, я распахнула дверь, чтобы врезаться в чью-то твердую и почему-то обнаженную грудь.

Хотя почему чью-то?

Дэна.

Ой.

Не лучше Ксюшеньки днем я, потеряв дар речи, растеряно захлопала глазами.

Взгляд сам пробежался по вырисовывающимся мышцам и приличному размаху плеч, вернулся к груди и спустился ниже, к ремню и краю джинс.

Над головой выразительно кашлянули.

Упс.

Подняв голову, сглотнула и спросила первое, что пришло на ум:

— Как биология?

— Сдал, — на меня глядели хмуро.

Вопрос «Натурой?» рвался сильно, но я сдержалась и, пробормотав что-то про молодец, проскользнула мимо к себе.

А в комнате привалилась к двери и прижала ледяные руки к горящим щеками.

Варвара Алексеевна, ты дура!

Редкостная.

Открыв глаза, наткнулась на удивлённый взгляд Сенечки и, словно оправдываясь, сердито проворчала:

— Что?! Не смотри на меня так! Я просто удивилась, не ожидала, что наш субтильный псих окажется таким поджарым. Можно подумать он тут две недели активно качался, а не биологию учил! — закончила я сварливо и окончательно сердито.

А Сенечка в ответ только глубокомысленно вздохнул.

Без пяти десять я пританцовывала у башни.

Ждала и Милку, кою пришлось долго уговаривать и убеждать, что танцы — это то, что сейчас ей жизненно необходимо, и Ромку со всей его честной компанией, которые решили, что у башни удобней всего встретится всем и до клуба — один квартал — дойти уже вместе.

— Варя?!

Н-да, а вот соседа своего я точно не ждала увидеть, хотя стоило догадаться, что в Ромкину категорию «только наши будут» он тоже входит.

Нацепив самую дружелюбную улыбку и напомнив, что смущение — не мой конек, я обернулась.

И…

Он цель сегодня поставил довести меня до сердечного приступа и поразить своим внешним видом?!

Где привычные лохмы, растянутые джинсы и безразмерные майки?!

Куда делся мой непримечательный субтильный сосед-псих-ботаник?!

Хотя ладно, джинсы остались такими же дранными, а вот футболка его облепляла, вырисовывая фигуру до неприличия и восхищенных взглядов, проходящих мимо девиц. Через плечо была перекинута кожанка, кою он залихватски придерживал одним пальцем, а вместо обычных очков были солнцезащитные.

Их Дэн легким движением сдвинула на волосы.

Подстриженные.

Полубоксом.

Как на фотографии.

И нет, я не начала снова растеряно хлопать глазами, у меня уже иммунитет, поэтому я с гордым видом просто подобрала челюсть и осознала, почему Ромка говорил, что Дэн у них сердцеед.

Казанова чертова!

— Не знал, что ты тоже пойдешь, — с привычной мрачной (хоть что-то не меняется!) физиономией проговорил он, в свою очередь разглядывая меня.

Дома-то мы разминулись, ибо я, опережая по скорости всю армию, собралась в считанные секунды и выскочила из квартиры раньше, чем он успел выйти из душа.

Впрочем, на качестве скорость не отразилась. Я даже волосы успела начесать и красиво заколоть! Чего уж говорить про стального цвета брюки, кружевной топ, белоснежные босоножки и в тон им белый жакет.

Сережки почти до плеч и белоснежный клатч довершали образ.

Поэтому Дэн может разглядывать сколько его душе угодно, а я его…

И не знаю сколько мы проиграли бы в эти гляделки, но появившаяся словно из ниоткуда Милка спасла положение.

Дэна она знала только по рассказам, поэтому пришлось их знакомить. Украдкой высказанное замечание, что Дэн не псих и вообще красавчик, настроение мне не прибавило, а лишь заставило сверкнуть глазами.

Не псих, как же!

Ты с ним просто Васю не клеила и забег по квартире не совершала.

В общем, изречение лучшей подруги было воспринято как наглое предательство, на которое следовало обидеться.

До глубины души обидеться.