Три желания, или дневник Варвары Лгуновой

14 июня

Положа руку на сердце должна признать, что это было самое… необычное пробуждение в моей жизни.

Правда, чью руку к сердцу прикладывать я даже не знаю. То ли свою, то ли ту, что и так неплохо разместилась на гру… в области сердца.

Скосив глаза на наглую мужскую конечность, задумалась.

Факт, что я одета, несомненно, слегка успокаивал, но вопросы где, с кем и было или нет все ж не отменял.

Неожиданно сзади мне на талию прилетела еще одна рука, впилась в кожу и притянула к горячему телу.

Второму.

Так, кажется, пора добавить еще один вопрос: сколько.

Нет, мне Милка, конечно, советовала оторваться по полной, чтоб некоторые (читай, Вадик) обзавидовались, но она все ж имела в виду несколько другое.

Наверное.

— Даже интересно до какого разврата ты сейчас додумалась, — насмешливый голос с хрипотцой опалил затылок и шею с ухом, заставив вздрогнуть.

Ну еще не додумалась, но близка, да, к групповому.

— Сразу топиться или можно в монастырь? — поинтересовалась осторожно, пытаясь узнать степень своего падения, и на всякий случай зажмурилась.

Как-то воспринимать действительность, не видя ее, проще и безопасней… для психики.

— Можно на кухню, за минералочкой, — недовольно отозвались с противоположной стороны.

С той, где рука на… в области сердца была.

Та-а-а-к.

За спиной это Дэн, его по голосу узнать несложно, а вот это кто?

— И дайте поспать, жаворонки недобитые, — закончил между тем этот кто-то и попытался натянуть нас себя одело, на котором мы все в общем-то и лежали.

— А это кто? — почти жалобно спросила у Дэна, шепотом.

— Ник. Что, не помнишь?

Ник.

На аглицкий манер, татуировки и браслеты.

Скифские.

Четвертый век на вскидку.

Помню.

Мы с ним еще коктейли делали, жаловались на жизнь и пили.

Особенно пили.

А потом решили ехать к Вене, морду бить.

Твою…

— Скажи, что мы не доехали до Вассермана, — прошептала с ужасом и тоже попыталась скрыться под одеялом.

Я — труп…

Черт с ним, с моральным обликом и развратом, главное, чтоб без Вени и мордобоя, иначе Соломония Яковлевна меня саму из-под земли достанет и морду набьет.

— Ну вы хотели, прям рвались… — неспеша и злорадно протянул Дэн, — даже такси вызвали. Нет, сначала сами собирались на байке, но без ключей у вас не получилось.

— И что такси?

Я замерла и даже не обращала внимание, что руку свою он так и не убрал, еще и поглаживать стал.

— А в такси вы пели песни… м-м-м… воодушевляющие на подвиги.

Нет, нет и нет.

У вас какой мультик в детстве любимым был?

У меня вот Три богатыря и особенно конь, что в честь великого римского полководца назван. Да, его песню в Алеши Поповиче я обожала.

— Только не говори, что…

— Да, — с мстительным удовольствием подтвердил мой сосед. — «Там тиги дам тиги дари дам дам» вы тоже исполнили.

Все, это конец.

Убейте меня сразу.

— А потом… — голос дрогнул, но еще мама говорила: «Будь смелой, Варя… один укольчик и все», так что дослушать про подвиги надо.

Может там тоже один подвиг остался и все, а?

— А потом ты увидела памятник и чуть не вывалилась из окна с воплями: «Ой, под варежкой! Щас, я вам такое расскажу…».

Я так понимаю у памятника нас и высадили.

— Угу, и ты полтора часа рассказывала какой это замечательный памятник. Ждавшая автобус китайская делегация тебя тоже с интересом послушали. Их правда немного смущало, что экскурсия в четыре утра, а ты шатаешься и повторяешься, но потом ничего, втянулись.

«Как стать интернациональной звездой, или слава бывает разной. Путь через коктейли. Советы от Варвары Лгуновой»

Обращайтесь.

— Скажи, пожалуйста, что это всё…

Я повернулась лицом к Дэну.

— Ну почти… — со смеющимися глазами разглядывая меня лениво протянул он и, вскинув брови, с усмешкой спросил. — Про встречу с Веней, что сам ждал нас у дома рассказывать?

— Нет.

— Раз вы к нему не доехали, так он к вам.

— Нет.

— Да.

— И…

— И фингал под левым глазом ему очень идет, — неожиданно перестав усмехаться, закончил сосед.

— А… это кто был?

— Я.

— А-а-а… за что?

— За хорошее и искреннее.

— Он тебя профурсеткой обозвал, — раздалось за спиной вместе с заразительным зевком, — слушайте, сгоняйте за минералкой и дайте поспать, а? Бубнят тут, бубнят…

— А как мы оказались… тут… — я неопределенным жестом обвила рукой кровать. — Втроем…

В моей, кстати, кровати.

— Ник твой дружбан на век, это ты объявила сразу. Ну а лишних диванов и кроватей у нас нет, поэтому я решил, что твоем дружбану лучше остаться у своей в доску подруги.

— А ты… как с нами?

— А ты не помнишь? — вдруг снова ухмыльнувшись, спросил он.

Он издевается, да?!

Не, ну стала бы я спрашивать, если б помнила?!

Заплясавшие в его глазах бесята меня напрягли.

— Извини, этого я тебе сказать не могу, — скорчив наигранную сожалеющую физиономию, выдал Дэн и тихо смеясь одним текучим движением оказался на ногах.

— Эй… — я смотрела, как он спокойно уходит.

— Удачи, захочешь вспомнишь сама, — подмигнув напоследок, этот… сосед скрылся в коридоре.

И дверь закрыл вовремя, кинутая подушка в нее аккурат и врезалась.

— Вот сволочь… — растеряно пробормотала я и оглянулась на безмятежно спящего Ника.

— И че в натуре реликтовая реликвия? — недоверчиво щурясь и попивая кофе, не верил Ник спустя пару часов. — Я ее на барахолке чисто по приколу купил рублей за пятьсот всего.

Мы сидели на кухне.

Парни с любопытством наблюдали, а я с лупой и в перчатках сидела напротив них и, сверяясь с разложенными на столе книгами и учебниками, пыталась определить.

— Угу, — я наконец-то отложила лупу и протянула браслет с двумя волками Нику. — Точно не позже девятнадцатого века. Вот, тут, выпуклость. Так называемый, клеймо-тройник. Ее ставили до 1896 года. Но видно, что сам браслет куда старше. Стиль — скифо-сибирский звериный. Очень похоже на украшения из Сибирской коллекции Петра I. Утверждать, что скифское, я не могу, но то, что раритет — это точно. Причем, хорошо сохранившийся раритет.

— Н-да, зашибись просто, — Ник удивленно потер подбородок.

— Если хочешь могу познакомить с антикваром, он тебе куда больше и точнее скажет.

Ник захотела, и на визит к Савелию Евстафьевичу мы договорились на послезавтра.

Уже вечером, поговорив с мамой, а затем с Милкой, что была в состоянии «убиваю медленно и жестоко» после общения с Ромкой (я была права домой ее провожал — «конвоировал» — он), я дочитывала «Ярмарку тщеславия», когда в комнату заглянул Дэн.

— Чего?

За «удачи, захочешь вспомнишь сама» я была еще зла и обижена, ибо хотела, но не вспомнила.

Дэн же, помедлив, сказал совсем неожиданное:

— Ты хорошо разбираешься в истории, зря бросила.

Ответить мне было нечего, и я молча отвернулась к окну.