Клиника

78

В высоко прорезанных окнах сверкнула молния. С побегов пробравшегося в палату плюща заструилась дождевая вода.

— Давайте же, Эми. Задайте ей вопрос.

Доктор Кавендиш стояла за спиной, крепко сжав ее плечо. Эми тупо смотрела прямо перед собой, роняя со лба капли пота, пробившего ее, несмотря на промозглую сырость подвала. Попыталась проглотить ком в горле, однако гортань свело спазмом, и ей едва удалось выговорить:

— Я… я не могу, доктор Кавендиш.

— Спрашивайте! — велела доктор, впившись в нее ногтями.

— М-м-м… ломоть хлеба? — после недолгих раздумий спросила Эми.

Женщина в кровати моргнула.

— Слишком общий вопрос. Спросите что-то более конкретное.

— Я не понимаю…

— Черный хлеб, белый, багет, лаваш! Господи, Эми, дайте же ей шанс!

— Белый. Кусок белого хлеба, — наконец проглотив комок, промямлила Эми.

— Шестьдесят одна калория, — с облегчением едва слышно ответила женщина.

— Отлично, Донна.

Доктор Кавендиш отпустила плечо Эми, шагнула к кровати и вытащила из кармана маленькую пластмассовую коробочку. Откинув крышку, извлекла изюмину и вложила ее в рот Донны. Та немедленно протолкнула изюминку за щеку и начала катать во рту, словно леденец. Аккуратная прическа доктора рассыпалась, светлый костюм от «Шанель» был захватан грязными пальцами и забрызган оранжевой жидкостью; два ее накладных ногтя отвалились.

— Хотите поиграть еще? — обратилась она к Эми, и в ее голосе зазвучали возбужденные ребячливые нотки.

— Доктор Кавендиш, где Жасмин?

Доктор изумленно уставилась на Эми.

— Вы меня второй раз о ней спрашиваете. Я уже говорила — Жасмин в больнице, ей необходимо особое лечение. Задавайте Донне следующий вопрос.

— Доктор Кавендиш, я…

— Задавайте! — рявкнула она, нервно забарабанив пальцами по своей коробочке.

— Стакан молока…

Доктор сердито усмехнулась, покачав головой:

— Эми…

— Извините, пинта молока, обезжиренного молока.

Доктор перевела взгляд на женщину в кровати. Та явно затруднялась, и Эми пожалела, что не задала более легкий вопрос.

— Сто… Сто калорий, — наконец выдавила Донна.

Доктор Кавендиш, помрачнев, защелкнула крышку коробки с изюмом.

— Можно, я спрошу кое-что другое? Что-нибудь о парфюмерии, например? — умоляюще заговорила Эми.

— Я всего лишь стараюсь, чтобы мои пациентки не допустили той ошибки, что когда-то сделала моя мать.

Эми сразу вспомнила о газетной вырезке. Ее ноги ослабели; сердце ушло в пятки.

— Она всю жизнь предавалась развлечениям, — продолжила доктор Кавендиш. — Не следила за собой. Со временем перестала влезать в приталенные платья, надевала лишь бесформенные балахоны. Изящный бриллиантовый кулон перекочевал в сейф, а взамен она стала носить яркие стеклянные бусы — точь-в-точь как цепочка на шее нашей собаки. Она заплатила за свой образ жизни дорогую цену — потеряла все: фигуру, успешный брак, а под конец и саму жизнь.

Доктор возмущенно вздернула брови, словно смерть матери была для нее всего лишь неблагоприятным стечением обстоятельств.

— В уходе мужа ее вины не было, — сказала Эми, не в силах скрыть раздражение. — Разве вы не понимаете?

Доктор фыркнула.

— Человек с таким положением, как мой отец, не мог появляться в обществе с карикатурой на спутницу жизни. Какой у него был выход? Он ее бросил… а заодно и меня.

— Отец мог вас забрать, — предположила Эми.

— Она никогда этого не допустила бы. Я была для матери средством шантажа. Она рассчитывала, что, если дочь будет при ней, муж рано или поздно вернется. Вот так я и осталась одна в огромном доме, с матерью, которая заедала свое горе жирными десертами, а десерты запивала сладким вином.

— Вы с ним потом встречались?

— Отец нашел себе молодую стройную женщину, златовласку. Одевал ее с ног до головы у известных кутюрье. Видите, Эми, я с самого детства поняла, чего стоит удержать мужчину и как сделать его счастливым.

— Что ему мешало с вами видеться, например, по выходным?

— Его сучка не желала, чтобы я ошивалась поблизости; ей только и нужно было, что шляться по вечеринкам. Пришлось действовать. Я знала — если матери не станет, ему придется забрать меня к себе. Накачать мамашу снотворным не представляло никаких сложностей — я просто растворила несколько пилюль в ее джине и дождалась, пока она выпадет в осадок. Чертов пес ворвался в комнату, когда я уже прижала ей к лицу подушку. Напал на меня! Набросился, когда почти все было на мази, — и все равно не успел.

Доктор Кавендиш сунула коробочку с изюмом в карман, но руку не вытащила, словно пыталась что-то найти.

— Эми, проблема в том, что теперь вы все знаете. Вам придется остаться здесь — выбора у меня нет.

— Вам не удастся навсегда запереть меня в подвале… — Эми заплакала. — Мама с папой меня обязательно найдут…

— Кажется, отчим уже приспособил вашу комнату для своего хобби. А мать… Ну, мы с ней разговаривали на прошлой неделе.

— Вы звонили моей маме?

Эми уставилась на доктора, представив себе, как та дружески болтает с ее мамой, а та поверяет ей такие вещи…

— Они ждут не дождутся, когда вы сможете начать ту жизнь, о которой фантазировали. Я и рассказала, как прекрасно вы продвигаетесь к цели, сообщила, что вы решили повременить с отъездом. Разве плохо? Родители будут вами гордиться!

— Они приедут ко мне, они меня разыщут!

— Посмотрим. Сомневаюсь, что они приедут вовремя.

— Вовремя? Что вы хотите сказать? — в ужасе прошептала Эми.

Доктор Кавендиш вытащила руку из кармана, и в ее пальцах сверкнул шприц. Отскочил колпачок, поддетый наманикюренным ноготком. Эми отвела взгляд от привязанной к койке женщины, в глазах которой промелькнул мгновенный испуг, и бросилась к выходу. Споткнувшись, упала на холодный пол.

Игла коснулась предплечья Эми, и вдруг доктор замерла. Обе — и жертва, и преступница — обернулись к коридору, откуда донесся звонок мобильного.