О мышах и людях. Жемчужина. Квартал Тортилья-Флэт. Консервный Ряд

XIX

Наверное, ни одна из затей дирекции универсального магазина Хольмана не имела такого успеха, как конькобежец на флагштоке. День за днем он кружил и кружил по круглой площадке, ну, а ночью его силуэт чернел на фоне неба, и каждый мог убедиться, что он еще наверху. Правда, никто не скрывал, что в центре площадки стальной столбик, и по ночам конькобежец прикрепляется к нему ремнем, но стоит, не присаживается, так что Бог уж с ним, с этим столбиком. Поглядеть на конькобежца приезжали из Джеймсберга и со всего побережья, даже с мыса Греймс. Из Салинаса народ валил валом, и тамошний совет налогоплательщиков сделал заявку на новое выступление конькобежца, когда тот захочет побить собственный рекорд и приумножить новым мировым рекордом славу Салинаса. Конькобежцев на флагштоках не так уж много, этот был явно лучший и то и дело побивал собственные рекорды.

Дирекция магазина ликовала. Белье, посуду и уцененный товар рвали с руками. На улице стояла толпа и, задрав головы, разглядывала одиночку на платформе.

На второй день пребывания на флагштоке он сигнализировал вниз, что в него стреляют из духового ружья. Сыскной департамент взялся за расследование. Высчитали угол траектории и обнаружили злоумышленника. Старый доктор Мерриваль торчал у себя в кабинете за занавеской с духовым ружьем. Его не привлекли к ответственности, но он обещал, что больше не будет. Он имел большой вес в масонской ложе.

Анри-художник не сходил со стула на бензоколонке у Рыжего Уильямса. Он и так и сяк и все взвесил философски и пришел к выводу, что надо построить дома такую же площадку и самому попробовать. Конькобежец влиял на весь город. На отдаленных улицах торговля совсем закисла, а чем ближе к Хольману, тем больше оживлялась. Мак с ребятами пошли туда, с минуту поглядели и вернулись во Дворец. Конькобежец им не так чтоб очень понравился.

Дирекция поставила в витрине двухспальную кровать. Когда конькобежец побьет мировой рекорд, он спустится и будет спать прямо в витрине, не отвязывая коньков. Карточку фирмы, выпустившей матрас, поместили в ногах кровати.

В городе обсуждали выдающееся спортивное событие, но о самом интересном вопросе, волновавшем буквально каждого, не упоминалось ни слова. Его никто не задавал, а мучил он всех. Над ним билась миссис Тролат, неся из шотландской булочной сумку со сдобой. Над ним бился мистер Холл в отделе мужской одежды. Три девицы Уилоуби фыркали всякий раз, как про это вспоминали. Но ни у кого не хватало духу про это заговорить.

Ричарда Фроста, молодого человека, блестящего и возвышенного, вопрос этот мучил еще больше, чем других. Он совсем измаялся. Ночь со среды на четверг он ворочался в постели, а с четверга на пятницу не сомкнул глаз. В пятницу вечером он напился и подрался с женой. Она поплакала, а потом притворилась, что уснула. Она услыхала, как он выскользнул из постели и пробрался на кухню. И еще немного добавил. А потом она услыхала, как он потихоньку оделся и ушел. Тут она снова поплакала. Было за полночь. Миссис Фрост не сомневалась, что муж отправился в «Медвежий флаг».

Ричард решительно зашагал сосновой аллеей с холма и дошел до Маячной. Там он свернул налево и двинулся к Хольману. Он прихватил с собой виски и перед самым магазином еще глотнул. Фонари погасли. Все опустело. Ни души. Ричард стал посреди улицы и поглядел вверх.

Он смутно различил на высокой мачте одинокую фигуру конькобежца, Фрост еще глотнул виски. Он сложил ладони рупором и прохрипел: «Эй!» Ему не ответили. «Эй!» – гаркнул он погромче и оглянулся – не бегут ли с постов фараоны.

С небес раздался хмурый отзыв:

– Чего надо?

Ричард снова сложил ладони рупором:

– Как… ну… как вы в уборную ходите?

– У меня тут банка, – сказал голос.

Ричард повернулся и отправился назад той же дорогой. Прошел по Маячной и вверх по холму, сосновой аллеей, и дошел до своего дома и вошел. Раздеваясь, он понял, что жена не спит. Когда спала, она всегда чуть посапывала. Он лег, а жена посторонилась на постели.

– У него там банка, – сказал Ричард.