Грани «русской» революции. Как и кто создавал советскую власть. Тайное и явное

Захват дачи Дурново

Съезд Советов дважды снизошел до обсуждения совершенно частного эпизода – захвата здания дачи Дурново коммунистами-анархистами.

Конфликт анархистов с властями начался 5 июня 1917 года, когда банда под руководством Иосифа Блейхмана [90] захватила типографию газеты «Русская воля». На заявление Исполком Петросовета, объявившего подобные действия «ударом по революции», отвечено, что анархисты никакой власти не признают. Командующий Петроградским военным округом генерал Половцов, исполняя решение Исполкома Петросовета, освободил типографию от анархистов. Продолжение разгона анархистов состоялось 7 июня – выселение с дачи Дурново, где располагались также рабочие и профсоюзные организации. В результате неразберихи, последние решили, что их лишают возможности иметь свои штабы, и призвали рабочих Выборгского района (наиболее пораженного большевистской пропагандой) к забастовке. Последовали угрозы вооруженного сопротивления, а большевики, как выяснилось позднее, решили использовать недовольство рабочих, назначив на 10 июня вооруженную манифестацию.

На трибуну Съезда Советов выходит эсер Гегечкори (97), чтобы сделать заявление от лица президиума: «…вчера или позавчера Временное Правительство, в лице министра юстиции, предписало подведомственным ему лицам принять надлежащие меры к тому, чтобы захваченная некоторыми группами дача Дурново была очищена. Это распоряжение министра юстиции встретило со стороны тех лиц, которые заняли самовольно эту дачу, противодействие, и они, воспользовавшись некоторой стороной этой истории, сумели создать среди населения Выборгской стороны возмущение. (…). Петроградский Совет Р. и С. Д. в своё время заявил, что захватывать частные дома без согласия их хозяев недопустимо, и что дом Дурново должен быть освобожден. Временное Правительство настаивает теперь на том, чтобы дом Дурново был немедленно освобожден. Это требование правительства привело в волнение часть рабочего населения Выборгской стороны: некоторые рабочие Выборгской стороны почему-то решили, что это требование правительства контрреволюционно, и заявляют, что они с оружием в руках будут отстаивать дом Дурново. В связи с этим на некоторых заводах Выборгской стороны началась забастовка».

Президиум Съезда по поводу этого постановил:

«1. Поручить Исполнительному Комитету Петроградского Совета принять немедленно меры к сохранению за населением Петрограда права пользоваться садом при доме Дурново.

2. Подтвердить всему населению Петрограда, что Совет воспрещает всякие самочинные захваты частных или общественных помещений и считает их действиями, направленными против дела русской революции. Власть настояла на освобождении захваченной анархистами типографии «Русской Воли». Власть настаивает теперь на освобождении помещения дома Дурново. Это не контрреволюция, – наоборот, водворение революционного порядка.

3. Призвать рабочее население Выборгского района немедленно возобновить прерванную работу на заводах; их забастовка сейчас играет в руку контрреволюции.

4. Признать совершенно недопустимым и крайне опасным для дела революции устройство вооруженных демонстраций без прямого постановления о том Петроградского Совета Р. и С. Д.»

Съезду было предложено одобрить это постановление, и началась вакханалия заявлений, которые практически не содержали аргументов.

Большевик Каменев объявил, что его партия считает недопустимым захват зданий отдельными группами лиц, но здесь во всем виноват министр юстиции Переверзев (101), который допустил такие формулировки, которые возмутили целый район. Поэтому большевики осуждают анархистов, но резолюцию поддерживать не будут. Попутно Каменев посетовал, что для контрреволюционного Казачьего Съезда у правительства не нашлось таких «клеймящих слов», с которыми оно обратилось в адрес рабочих.

Гоц (88), выступавший от меньшевиков, оказалось, уже успел съездить на дачу Дурново и получить там требования анархистов, которые на радостях, что на них обратили внимание, дополнительно потребовали освободить всех анархистов, независимо от совершенных ими поступков, и передать им типографии трех «правых» газет. Посему вопрос шире, чем казалось. Следовательно, резолюцию надо поддержать.

Луначарский (93), выражая мнение объединенных социал-демократов-интернационалистов, объявил, что они не могут поддержать резолюцию, потому что властные слова Съезда превращаются в полицейский окрик. Профсоюзам часть дачи Дурново оставляют, потому что за ними сила, а у анархистов отнимают, потому что за ними силы нет. А если бы была, то оставили бы. Это просто «раскассирование» слабых групп, а не проявление власти. Нужно создать следственную комиссию, а не доверяться путаному докладу президиума.

Затем Державин (биографических данных нет) от трудовиков и Рабинович (биографических данных нет) от Бунда потоптали строптивых большевиков, и слово было предоставлено министру Переверзеву (101). Министр опроверг Каменева, указав, что в постановлении прокурора комиссару Выборгской стороны было поручено только то, что содержалось в постановлении: «Прошу принять меры к выселению из особняка Дурново лиц, занявших этот особняк, именуемых партией анархистов-коммунистов». Речь также шла о том, что на даче Дурново скрывались лица, которые на днях осуществили вооруженный захват помещения на Ивановской улице.

Переверзев заявил, что он никогда не препятствовал получению рабочими организациями необходимых помещений. Более того, при прокуроре петроградской судебной палаты «существует и функционирует квартирная комиссия, целью которой – разрешить неотложный вопрос предоставления необходимых помещений рабочим клубам и вообще рабочим организациям».

В заключение министр пророчески провозгласил: «контрреволюция, по крайней мере, в настоящий момент не придет в своём открытом и неприкрашенном виде, что на нас, на защитников свободы демократии, не пойдут со знаменами, где будет написан девиз “самодержавие”, не пойдут с портретами бывшего царя. Контрреволюция организуется, и она придет к нам под маской дезорганизации. Она не побоится выбросить самые страшные лозунги для того, чтобы ввести в смущение умы и чтобы раздразнить темные инстинкты». И почему после этого он не предпринял мер против большевиков?

При голосовании подавляющее большинство поддержало резолюцию президиума. Но ничтожный по масштабам факт отразил полное отсутствие реальной власти у Съезда в центре сосредоточения государственных органов и революционного брожения – в Петрограде. Съезд мог лишь что-то одобрить или не одобрить, но брожение от этого не прекращалось и совершенно не зависело от Советов на местах или их представителей, собранных в столице. Согласно воспоминаниям главы контрразведки Петроградского округа Бориса Никитина (231), уже тогда ни у оппонентов большевиков в Советах, ни у Временного правительства не было сил остановить анархию – даже одного верного полка.

Последний шанс для сохранения революционно-демократической власти образовался «из ничего» во время июньского восстания большевиков и публикации материалов об их сотрудничестве с немцами. Чудо было явлено, и Россию ещё можно было спасти от разрухи и террора. Но Керенский отыграл все репрессивные меры обратно, чем открыл дорогу большевистской анархии.

Но на этом история не закончилась.

Организованная Съездом Советов мирная манифестация 18 июня была использована большевиками, которые принесли на неё в массовом порядке заготовленные для собственного выступления плакаты «Долой десять министров-капиталистов!», «Пора кончать войну!», «Вся власть Советам!»[91], что послужило организации беспорядков – вооруженные анархисты освободили из тюрьмы «Кресты» шесть своих сторонников и одного арестованного по подозрению в государственной измене большевика.

Аналогичные беспорядки позволили сбежать из двух других тюрем еще 460 уголовникам. Получив сведения о том, что часть сбежавших уголовников находится на даче Дурново вместе с анархистами, Временное Правительство предписало министру юстиции произвести арест. В ночь 19 июня арест был произведен. Арестовано 59 человек.

Борис Никитин [92], который и организовал арест банды анархистов, приводит в своих воспоминаниях «Роковые дни» пример заступничества Чхеидзе (87) и Гегечкори (97) за проходимца Еремеева, арестованного контрразведкой и бежавшего из «Крестов» при помощи революционной толпы. На даче Дурново он был снова схвачен. А указанные лица аргументировали его освобождение: он будет полезен их партии (эсеров). Освобождение не состоялось, потому что арест, как оказалось, был произведен по просьбе Петроградского и Закавказского Советов.

Ничтожная по масштабам операция собрала последние силы расквартированных в Петрограде частей, ещё способных к дисциплине. Но даже этот сборный отряд не реагирует на приказ вломиться в здание, и приказ исполняет крохотная группа офицеров. Главой засевшей на даче банды оказывается прославившийся позднее матрос Железняков (372). В ответ на какое-то поползновение солдат присоединиться к офицерам банда начинает бросать из окон ручные гранаты, не зная, что этот тип гранат требует поджигать фитиль. От этого собранное с таким трудом войско просто разбегается. И только решительный унтер-офицер буквально за шиворот ловит отдельный «героев» и заталкивает их в здание. Единственный случайный выстрел при взломе внутренней двери убивает наповал приятеля Железнякова, вора-рецидивиста Аснина.

Вот образ арестованных, начертанный Никитиным и вполне отражающий «лицо революции»: «Числом около ста, то были не люди, а выходцы из нижнего подвала петроградской трущобы, в грязных лохмотьях, с лицами, отмеченными разъедающим клеймом порока. Вероятно, большинство из них долгие годы не видело куска мыла, а ножницы никогда не прикасались к их всклокоченным гривам и щетине. Среди других, десятка полтора, судя по одежде, следовало принять за женщин; но они так растеряли и распили малейшие признаки своего былого облика, что почти не отличались от всех остальных. Эти были особенно ужасны».

Доклад Съезду по данной ситуации (видимо, под воздействием руководства меньшевиков и эсеров) сделал вездесущий Церетели (99). В своём безумном многословии, доказывающим очевидное, министр заявил, что арестованные – «являются не только нарушителями гражданского порядка, не только покусителями на государственное право, они являются прямо врагами революции».

Представитель рабочих Выборгской стороны, от завода «Феникс», Валиков (биографических данных нет) выразил недоумение: почему власти явились арестовывать одного-единственного уголовника (некоего Гусева – возможно он имел в виду Аснина) в три часа утра, а не днем, почему казакам надо было разгромить содержавшееся в порядке помещения. Он опроверг утверждение, что анархисты стали бросать в прибывших солдат и казаков гранаты – в том числе и зажигательные[93]. Его резюме: «такое недопустимо в свободной стране».