Жена Берсерка

— Завтра ты выйдешь, — спокойно сказал он. — Но после того, что произошло, по крепости могут начать гулять разные слухи. О тебе, о том, что случилось в опочивальне. Говорю это, чтобы ты знала.

Лицо Сванхильд застыло.

Харальд оскалил зубы в улыбке. Посоветовал — правда, прозвучало это скорее как приказ:

— Держи голову высоко, жена ярла. Кто бы ни смотрел на тебя. Как бы ни смотрел. И если заметишь, что смотрят как-то не так, тут же скажи мне. Я разберусь.

Она на мгновение отвела взгляд. Но Харальду и этого хватило. Сванхильд не придет к нему жаловаться, как бы на нее не пялились.

И значит, решение, которое он принял, вдвойне правильное.

— Гейрульфа ты увидишь завтра же, — ровным голосом заявил Харальд. — Мне тоже надо ему кое-что сказать. Я дам золотой браслет — отдашь Гейрульфу, как награду из твоих рук. И еще кое-что. Я хочу, чтобы ты теперь была рядом со мной не только ночью, в постели, но и днем. Куда бы я ни шел, чтобы я ни делал. Это не навсегда. Потом, когда все закончится…

Тут он споткнулся. Когда все это закончится? И чем?

Победой, вдруг подумал Харальд со злостью. Слишком много было странностей в том, что случилось. И в том, что происходило до этого. Боги вроде бы пытались сделать так, чтобы он поднялся в небо…

Но как-то вяло. Что-то тут было не то — и ему нужно понять, что именно.

Он очнулся, сообразив, что слишком долго молчит, уставившись на Сванхильд. Бросил коротко:

— Ешь. Ты должна много есть. Рано или поздно все будет хорошо, вот увидишь.

Девчонка приоткрыла рот, словно хотела что-то сказать — но оглянулась на дверь и торопливо отломила ломтик от куска сыра. Засунула в рот. Харальд подхватил баклагу с элем, сделал глоток. Начал есть, не сводя с нее глаз.

И пока жевал, мысли его текли своим чередом.

Боги в его жизни уже появлялись. Сначала Один сделал его берсерком. Как ему достался дар, о котором сам он никого не просил, неизвестно. Но Ермунгард сказал, что Один одаривал так же и других его сыновей.

Однако ни один из них не поднялся в небо. Все успели уйти в море, к родителю. Его братья, теперь уже давно мертвые, вовремя сбежали, пожалев этот мир.

Харальд сделал еще один большой глоток эля. Ощутил, как губы скривились в усмешке. Он, получается, самый безжалостный из всех. Готов рискнуть судьбой мира, лишь бы остаться подольше на берегу, рядом со Сванхильд. Другие сыновья Ермунгарда были добрее к людям — и меньше думали о себе…

Это было их делом и их решением, холодно подумал Харальд. А у него нет желания спасаться бегством. Каждый пусть решает для себя. Он решил по-своему.

Сванхильд зевнула, прикрыв рот мелкой ладошкой — и Харальд на мгновенье отвлекся, глядя на нее. Потом снова вернулся к своим мыслям.

Когда боги вспомнили о нем во второй раз, произошла та история с Эйлин. Человек конунга Готфрида дал его женщине зелье — и научил, что делать. Баба опоила его, а затем сказала, что хочет переспать с ним в лесу.

И он, наглотавшись эля с зельем, пошел за ней, как теленок за коровой.

Воспоминания об этом путались — но Харальд помнил, как Эйлин смеялась. Тащила его за руку, говоря, что хочет посмотреть на его зверя на траве, под деревьями. Он, плохо соображавший тогда, решил, что баба болтает о его мужском копье…

Вот только лесок рос неподалеку от берега. И Ермунгард успел почуять, что с ним происходит. Родитель пришел, содрал со спины сына серебряных змей, остановив превращение. Заодно порвал в клочья Эйлин. Все, как положено существу, породившему его самого…

Но если бы Эйлин повела его в другую сторону, куда-нибудь подальше от берега — успел бы родитель прийти на помощь?

Хотя в Хааленсваге, куда ни ткнись, море везде рядом, подумал Харальд. Как и в Йорингарде. И пешком, опоенный зельем, он бы все равно не ушел далеко.

Следы, которые родитель оставил тогда в лесу, были глубокими. Выходит, он стоял на месте, смотрел, как сын развлекается с Эйлин — и оборачивается в серебряную тварь. В дракона.

Выходит, Мировой Змей пришел не просто вовремя — а заранее, заметив изменения в сыне из своих морских глубин. И появление Тора неподалеку от Йорингарда родитель тоже разглядел…

— Харальд, — спросила вдруг девчонка, глядя на него с тревогой. — Ты… все хорошо?

— Эль горчит, — пробормотал он. — Вот и кривлю морду. Ты ешь, Сванхильд. А потом — спать. Завтра встанешь вместе со мной.

Он подхватил кусок еще чего-то съестного из миски, начал жевать, не замечая вкуса.

В третий раз боги вмешались в его жизнь, когда серебро на коже загорелось во время пожара и он сомлел. Один тогда хотел смерти Сванхильд. В этом был смысл — именно она гасила серебро на его коже…

Но почему Фрейя, вселившись в Кресив, просто не убила девчонку? Не сделала того, что хотел сделать перед этим Один? Хотя, не будь Сванхильд беременной…

С ней позабавились бы стражники, тяжело подумал Харальд. Она не пришла бы в себя, не схватилась за секиру. Вот от этого и надо плясать.

А он бы озверел, случись все именно так.

Харальд торопливо глотнул эля, чтобы смыть горечь, появившуюся во рту от этих мыслей. И тут только заметил, что Сванхильд перестала есть. Сидела на кровати, подобрав под себя ноги, смотрела на него задумчиво…

На скулах у девчонки горел румянец, все еще немного болезненный. Щеки ввалились, синие глаза опять стали огромными.

Отвлекусь ненадолго, решил Харальд. Может, потом мозги заработают лучше.

Он встал, подхватывая миску и баклагу. Отнес к сундуку — и, уже разворачиваясь, столкнулся с девчонкой, метнувшейся следом за ним с кувшином в руках.

Харальд замер, глядя, как она нагибается, торопливо опускает кувшин. Решил — нет, Сванхильд он все равно не тронул бы. Но вот остальных…

И серебро снова могло засиять у него на коже. От ярости, от ненависти, от горя.

А если бы Один, как на том пожаре, чуть-чуть подтолкнул свой дар в нужную для богов сторону? Полез бы он после этого на какую-нибудь бабу, хлебнув сначала зелья?

Сванхильд, когда на коже загоралось серебро, он прижимал с удовольствием. Правда, один раз попытался придушить…

Но даже если так — чего боги ждали столько времени? Могли бы еще летом отправить к нему в Хааленсваге того германского купца, посланца Готфрида. С лживой сказочкой о том, что он по ошибке заплыл не туда, куда надо, не зная здешних мест. С рабыней и зельем на борту, приготовленными для берсерка, сына Ермунгарда…

И неважно, когда это бы произошло — до появления Свальда с девками, предназначенными в дар брату, или сразу после этого. Ермунгард тогда еще не успел прийти в себя достаточно, чтобы рассказать ему все.

Он позабавился с Кресив, уже положив Сванхильд на свое ложе. С еще одной бабой уж как-нибудь справился бы. А потом взлетел…

Или Ермунгард снова появился бы вовремя? На это соображения родителю хватало даже тогда.

Девчонка выпрямилась. Укоризненно улыбнулась ему, объявила:

— В другой раз миску нести я. Это мое дело. Теперь спать?

Она потопала к кровати, а Харальд, проводив ее взглядом, решил — потом додумаю.

И двинулся следом.

Догадка блеснула, когда он уже содрал со Сванхильд красную рубаху — и она лежала под ним, задыхаясь. Губы полуоткрыты, ладони на его плечах…

Боги не хотят, чтобы он поднялся в воздух. Да и может ли он вообще взлететь? Так ему сказал Ермунгард — но он лишь повторяет то, что услышал от кого-то. Разум у родителя был затуманен до недавнего времени. Еще недавно Мировой Змей чуял, а не думал.

Боги хотят, чтобы он ушел в море. К родителю.

Харальд замер. Даже желание, жегшее тело, вдруг затихло. Хоть злой кровоток по-прежнему бил в виски частыми молотками…

Он коснулся щеки Сванхильд, уставился ей в лицо. Навис над ней, не двигаясь.

Девчонка, судорожно вздохнув, чмокнула его ладонь, потом потянулась к нему. Счастливая. Довольная. Своя. Харальд ощутил, как ее губы коснулись его губ. Она его поцеловала…

Мысли кружились опавшей листвой на ветру.

Что было бы, если Сванхильд тогда, на пожаре, сгорела? Остался бы он после этого на берегу?

Вряд ли, решил Харальд. Да, он нашел бы виновных, наказал, кого следует… и наверно, прикончил бы заодно пару невиновных. К примеру, Убби — за дерзость.

А Свальда хотелось придушить с самого начала, как только он очнулся рядом с горящим домом. Скажи ему тогда кто-нибудь о смерти Сванхильд — и брат умер бы прямо там.

Но потом, после гибели виновных, берег для него опустел бы. Возможно, он в один прекрасный день нырнул бы в море — а назад не вынырнул.

Однако история с Тором, Фрейей и Кресив была посложней.

Губы Сванхильд коснулись его шеи. Харальд хрипло выдохнул:

— Продолжай…

И откинулся, заваливаясь на спину. Потянул ее за собой. Золотистая макушка блеснула над его грудью, пряди щекочуще скользнули по коже.

Так же щекотно прошлись и поцелуи девчонки — от шеи, ниже, по груди. Слишком мягкие и легкие для его кожи.

Надо вспомнить, с чего все началось, подумал Харальд.

Но вспомнить с самого начала.

Тор нежданно-негаданно вышел на свою охоту в окрестностях Йорингарда. И его почуял Ермунгард. Предупредил об этом при встрече, даже обмолвился, что хотел сам выйти на берег, для разговора с сыном. Потом в крепости начали погибать воины…

И он выслал Кресив из Йорингарда — а боги тут же подослали к ней рыжего мужика с ожерельем.

Почему к ней, почему не к любой другой бабе из крепости? Потому что та ненавидела Сванхильд?

И еще кое-что — те, кого околдовала Кресив здесь, в Йорингарде, ее потом так и не вспомнили. Но Свенельд и его баба явно что-то знали. Может, тварь, вселившаяся в темноволосую, вошла в полную силу не сразу? И ей нужно было согласие хозяйки тела? Кресив согласилась бы на все — в обмен на возможность снова вернуться сюда и отомстить Сванхильд.

Другая баба, поумней, его жену попросту убила бы. Быстро и сразу. Но Кресив наверняка хотела долгой мести.

Однако богам-то это зачем? Им и простой смерти хватило бы. Он, потеряв Сванхильд, ушел бы в море. Если только хозяева Асгарда хотели именно этого…

А может, и не ушел бы, вдруг подумал Харальд. Зная, что тут замешаны Тор и прочие боги — может, и остался бы. Хотя бы ради того, чтобы отомстить, разгромив их посланца Готфрида.

Снова что-то не сходится, подумал Харальд. Боги должны были учитывать, что он может поступить и так. Значит, надо зайти с другой стороны.

Что еще произошло между пожаром и той историей с Кресив?

Он вдруг припомнил ту ночь, когда опочивальня у него перед глазами посерела. А тело Сванхильд засияло горящей ветвью. Он взял ее, не сумев удержаться — точнее, она его притянула к себе…

Похоже, именно в ту ночь они и зачали детеныша.

А на следующий день Ермунгард объявил, что этой же ночью над округой пронеслась охота Тора. Все в одну ночь. Совпадение? Или боги, сидя в Асгарде, приглядывают за землей? И знают, что там твориться, гораздо лучше самого Ермунгарда…

Может, Тор объявился в окрестностях Йорингарда именно поэтому. Потому что был зачат внук Ермунгарда, правнук Локи.

Но перед охотой Тора должна вроде бы пройти охота зова, быстро подумал Харальд. Хотя кто его знает, может, она и прошла — сразу после того, как он взял Сванхильд. А к исходу длинной ночи над округой уже пролетел Тор на своей колеснице.