Валлейский лес

8

Мы возвращались назад в тревожном и тягостном молчании, оставив медведю то, что осталось от бравого следопыта.

Отмычка от кандалов и правда нашлась у Норрингтона. Отмычка, а вместе с ней — самострел, болты к нему, метательные кинжалы, короткий меч, именная бляха и — самое прекрасное — путевая грамота, удостоверяющая личность и предписывающая оказать предъявителю всестороннюю помощь в любом деле.

Тут же были и документы с разнарядкой на розыск, которые я жадно пересмотрел на десять раз. В них и правда упоминалось имя Жакомо Орфа и некого дела, находящегося в его ведомости, но без особой конкретики. А задачей следопытов было, как оказалось, просто проехаться по окрестностям и опросить людей, не появлялся ли на днях такой-то человек?

И столкнулись мы, значит, по роковой случайности. А могли бы разминуться и жить дальше.

Или — встретиться в Вестборне, среди лабиринтов улиц. И там неизвестно чем бы это кончилось…

Похоже я был слишком беспечен.

К документам было приложено… демоны раздери, подробное описание моего характера и привычек! Сухой слог, в жестких и категоричных выражениях, подробно и до омерзения точно описывал все мои слабости и недостатки.

Забытые Боги… вот теперь мне по-настоящему не по себе! Сведения эти явно собирались давно и тщательно, а я жил себе и в ус не дул. И это всё при том, что вёл едва ли не праведную жизнь! Интересно теперь, в Нордвике на всех жителей такое досье есть, или только я этой чести удостоился? Если только я, то догадываюсь даже почему: господин Орф давно подумывал от меня избавиться, но много лет не находил к чему придраться.

А теперь — нашёл. Но почему только сейчас? Не сходиться что-то во всей этой грязи…

Здесь же был и мой портрет, перерисованный с наброска Бригги, который она хранила у себя. Только их штатный художник добавил шрам. Вот же твари, и туда добрались! И как господин Льюис это допустил? Или ему уже всё равно?

Когда я видел его последний раз, он был пьян настолько что еле мог связать два слова, где уж там воспрепятствовать обыску! И, судя по всему, он больше не протрезвеет. Сопьётся, и всё нажитое пропьёт. Смысла существовать-то у него больше и нет.

Я понимал его как никто. Моя жизнь тоже оборвалась с её смертью и в ней, казалось, ничему больше не будет места. Но, в отличии от старика Льюиса, я не пил спиртного.

И не смирился.

Перевалило за полдень когда мы с Ренардом и Бором вышли обратно к поляне, где бесславно пал гнедой конь. На душе было мрачно. И тяжело. Мало того что я взаправду отнял чью-то жизнь, так ещё и ни в чём не повинное животное погибло по сути из-за меня.

Погибло… почти погибло. Тяжело дышит, но ещё живо. А над лежащим зверем склонился ещё один паренёк. Этому вообще было лет двенадцать на вид, скорее ребёнок чем юноша, растрёпанный и сосредоточенный. Конский бок тяжело вздымался и опускался, однако испуганного болезненного храпа слышно уже не было.

— Арчи! — окликнул Ренард подойдя ближе. — Вот что ты делаешь?

— Тихо, — отозвался тот не шелохнувшись.

— Арчи, там ничем не поможешь. Нужно добить.

Мальчишка всё таки обернулся и не по-детски жестко произнёс:

— Поможешь, и ещё как. Просто дай мне время. Это что, сложно?

Ренард махнул рукой и не чинясь уселся прямо на землю, скрестив ноги. Рядом немного отрешенно опустился Бор, все ещё судорожно сжимающий в руках плохо вытертый от крови топор. Я присоединился к ним, облокотившись спиной на ближайшее дерево.

Свобода! Чёрт возьми, свобода! А ведь я уже успел всерьёз с ней распрощаться…

Опасность, заставляющая быть собранным и соображать быстро — исчезла, а на смену ей пришли слабость и головокружение. Даже руки тряслись.

И в ушах словно до сих пор хруст позвонков слышится. Память тщательно хранила этот звук, воспроизводя вновь и вновь и вновь.

Я убил человека. Проклятье, как это тяжело оказывается… все эти легенды, все эти книги, все эти пьесы в заезжих театрах в которых герои крошат врагов направо-налево и никто даже бровью не ведёт… На страницах книг выглядят красиво и эпично, а на деле — на душе темно и паскудно. Тем более что вот так, из под тишка, воспользовавшись ситуацией, парня, который просто исполнял свой долг. Усугублялось это тяжкое чувство и тем, что мой покойный старший брат, отважный и безжалостный воин, презиравший тех кто бьёт в спину, был так некстати упомянут всуе.

У меня не было выбора. Либо он, либо я. Просто не было выбора. Просто не было….

— Бор, ты как? — устало спросил Ренард.

Тот неопределённо махнул рукой.

Теперь, когда можно было спокойно рассмотреть всех троих, сходство стало очевидно. Братья, все трое. И матушка в их чертах угадывается. Вот она, значит, про что говорила…

Рен приложился к небольшой баклажке, а затем молча протянул её Бору. Тот жадно приник к ней, словно стараясь выпить всё содержимое залпом.

— А ты будешь?

Я неосознанно кивнул и потянулся за предложенной фляжкой. Ошибку осознал только когда горло обожгло чем-то крепленым. По всему телу прокатилась бодрящая волна, за которой моментально пришла удивительная лёгкость. Такая, что я с трудом поборол искушение сделать ещё глоток.

— Ну? И что теперь? — мрачно спросил Бор.

Его брат красноречиво покосился на младшенького, что-то шептавшего над несчастным животным.

— Пёс его знает. Надо отыскать мелкую и к матери вернуться.

— Убираться вам отсюда надо, — я потёр лицо ладонями, пытаясь вернуть себе ясность рассудка. Помогло слабо. — Этих двоих все равно хватятся, пойдут по следу. На Перекрёстке им скажут что были такие, а люди герцога ещё и подтвердят, что в последний раз видели пропавших в лесу. Тогда инквизиция придёт сюда. И это будут не случайные двое с рутинного патруля, а целый отряд, пришедший с конкретной целью.

— Да уж… принесла тебя нелёгкая… — Ренард глотнул из фляги сам. — Куда убираться-то? Тут же всё, с рождения. Вся жизнь…

Ну да. По всему выходит — опять я виноват. За мной же они сюда пришли…

— Они там дуб ваш срубили, в каменном кольце.

— Мы знаем, — ответил Рен — Паскуды… Арчи за этот желудь чуть голову не сложил. А сколько раз росток засохнуть пытался — не пересказать. Выходили же, вырастили… Столько за него натерпелись… и выходит — всё зря.

Он вновь подал мне фляжку, и я отхлебнул второй раз, чуть больше и уже не задумываясь. Лёгкость пришла вновь, а что-то внутри настойчиво призывало нарушить табу и глотнуть ещё. Только сегодня и всё. Больше — никогда.

— Мне жаль, — искренне сказал я. — Но, стало быть, вы всё-таки друиды?

Рен досадливо поморщился.

— Знать бы еще кто это такие, для начала.

— Знахари и жрецы, служители забытых ныне богов, чьими сферами были сама жизнь и изначальный хаос. В древности ещё врачеванием занимались, астрономией и судили споры между людьми, но это, я так понимаю, вряд ли.

— А. Ну тогда может и друиды. Жизни-то у нас в лесу хоть отбавляй. На счёт жрецов… эй, Арчи! Ты как думаешь, ты — жрец?

Арчи будто не услышал.

— Вообщем… не знаю. Разве что Арчи. А ты сам чего не колдун?

— А должен быть им?

Ренард пожал плечами, принимая фляжку обратно.

— Не знаю. У нас вот у всех даже сомнений не возникло. Жаль что нет, жаль. Я очень надеялся что нам хоть кто-нибудь объяснит что происходит в нашем лесу.

— Вот даже как? — я вяло удивился. — И что тут у вас?

— Да… лес был как лес. Деревья росли себе и росли, зверьё плодилось, его светлость на охоту жаловали. Браконьер лютовал, конечно, но это дело привычное. Всё, короче говоря, шло своим чередом, пока Урса не появился. А там уж началась: сны всякие, танцующие огни на полянах, которые батя в упор не видит; звери внезапно-вдруг все как один понимать стали что им говорят… Нет, мы, конечно, постарались сделать то что Урса хотел. Но я-то думал, болван, что как дерево вырастет — оно как-то понятнее станет. Ан нет, не стало. И, главное, спросить не у кого. Не у Урсы же спрашивать?

В голове изрядно шумело с непривычки, а некстати выглянувшее солнце начало припекать. Миру вокруг стали возвращаться привычные очертания, стертые было перипетиями последних суток. Он всё так же лучился поздним летом и запахами прогретой листвы. Неизменный, равнодушный, прекрасный. Ему не было никакого дела ни до того что у нас случилось, ни до наших горестей и переживаний.

— А Урса — это кто?

— Это настоящий хозяин Валейского леса, — вдруг подал голос Арчи, не оборачиваясь. — Урса, а не герцог Аддерли.

— Это случайно не тот дух, что является в образе медведя?

— Он самый, — ответил Ренард. — Только я понятия не имею, он тут недавно появился, или всегда был, а мы не замечали… — он сделал ещё глоток. — Но вот, втравил он нашего Арчи в историю, это точно. А вместе с ним — нас всех. Чёрт подери, всех! И матушку, и мелкую, и батю тоже, хотя батя вообще тут не причём. И вот, погляди пожалуй чем это всё закончилось. Смертоубийством. Приехали, короче говоря.

Бор молча отобрал фляжку, одарив брата тяжёлым мрачным взглядом.

— Да не смотри на меня так! Давай считать что мы оба виноваты, — ответил Рен, пожалуй излишне нервно. — И вообще, после моего выстрела он бы всё равно не выжил. Так что считай это ударом милосердия.

Судя по тому как старший присосался к пойлу, это его не очень утешило.

— Тут вы не одиноки, я сам вот впервые… — я попытался сказать слово “убил”, но не смог пересилить себя. — Впервые, вообщем. Иначе было нельзя. Зато теперь у нас у всех есть время.

— Время на что?

— Бежать отсюда.

— Куда?

— Вам? В Галею например, в земли Лузиньянов. Туда все бегут, кому не лень, особенно если от костра. Или вот на север, в Йормарк. Туда только самые отчаянные уходят, но на севере ещё пойди найди кого-нибудь. Правда зима там лютая, но если не побоитесь — оно и к лучшему даже.

— А ты сам-то куда?

— В Блэкшир, — и чего это я вдруг такой разговорчивый стал? — А там — посмотрим.

— А в Блэкшире что делать?

— В Блэкшире — нечего. А вот если спуститься с рифта на Драконью Пустошь, то и найдётся чего, — я подумал и все же протянул руку за фляжкой. Там в аккурат остался один глоток. И хорошо. Больше искушаться нечем.

— Это случайно не там где этот проклятый форт стоит, куда еще всех подряд умирать ссылают?

— Форт Ван-Лайке? Он самый.

— Эк тебя… — Рен печально взвесил в руках пустую фляжку, переключаясь мыслями на нее. — Вот ведь засада. Надо было больше брать.

— Кто ж знал… — проворчал Бор.

— Ага. То-то и оно, — ответил Рен. — И как мы бате объясним, что нам отседова проваливать надо? Он, поди, из упрямства ещё и не пойдёт никуда.

— И что мы там делать будем, в этом Йормарке, или как там его?

— Придём — узнаем. Чай и там леса есть, не пропадём. Только туда добраться надо для начала, а там…

— А тут без нас как?

— Уж как-нибудь. Дружба дружбой, а как-то складывать головушку за духов леса мне неохота.

— Не придётся ничего никуда складывать, — вдруг произнес Арчи. Гнедой конь поднял голову и, как ни в чём ни бывало, доверительно обнюхивал лицо мальчишки. Оба его брата потеряли дар речи. И я, признаться, вместе с ними.

— Как?!?! — только и мог произнести Ренард.