Физрук-3: назад в СССР

Глава 14

Появление новогодней елки в доме напомнило мне, что пора готовиться к самому любимому у советских людей празднику. Задание полковника, конечно, важно, но не могу же я все свое время тратить на обеспечение государственной безопасности! Вся школа — от преподавателей до учащихся — жила предвкушением! В классах наклеили бумажные снежинки, окна разрисовали снеговиками из зубной пасты.

Этого праздника ждали больше всего на свете, больше собственного дня рождения. Готовились за много дней: заранее искали по магазинам курочку, сырокопченую колбасу, баночку красной икры. Доставали из подполья или чулана закатанные летом огурчики и грибочки, наряжали елку «дождиком» из завитушек металлической фольги. Это был Новый год по-советски.

Впрочем, новогоднее торжество появилось в СССР не так уж и давно. Более того, в 1928-м елку вообще запрещали — ведь это дерево было символом Рождества, а значит, ненавистной религиозности. И так продолжалось вплоть до 1935-го года, когда партийный пропагандист и публицист Павел Постышев вдруг выступил в газете «Правда» с призывом начать устраивать для детей веселые новогодние праздники. «Наверху» прочитали, макушку почесали и решили: новому празднику быть! Вместо Рождества Новый год придумаем! И 1 января 1937-го в московском Доме Союзов (он находится рядом с нынешней Госдумой) прошел карнавал, на который позвали учащихся-отличников из разных школ.

И с тех пор новый праздник продолжил победное шествие по Стране Советов. Отмечали его даже во время войны. В 1941-м же прозвучало и первое новогоднее обращение к народу — его зачитал по радио товарищ Калинин. А вот традицию, когда глава государства обращается к гражданам с телеэкрана, удачно заложил 31 декабря 1970 года ныне здравствующий Леонид Брежнев.

И вот сейчас началась вся это приятная предновогодняя суета. Народ закупал не только продукты и подарки, которые состояли в основном из сладостей и мандаринов (после праздника каждая семья оказывалась снабжена «к чаю» на два месяца вперед), но и поздравительные открытки. Подарки на Новый год могли быть очень разными и зависели от множества факторов. Народ пообеспеченнее брал пример с Нади и Ипполита из «Иронии судьбы», обменивался презентами, как у героев фильма — французские духи (между прочим!) и электробритва с плавающими лезвиями. Последнюю, кстати, производили в СССР. Среди желанных взрослыми вещей можно назвать капроновые колготки (стоили они довольно дорого, рвались быстро), музыкальные пластинки, импортные кассеты для записи. Кстати, рожденное в СССР утверждение «книга — лучший подарок», было сейчас совершенно неироничным. Хорошим изданием, например десятитомником Пушкина в синей обложке с золотым тиснением, можно было по праву гордиться.

В восьмидесятых далеко не в каждой квартире имелся телефон, поэтому в СССР процветала традиция писать и отправлять друг другу открытки к праздникам. К Новому году советская промышленность выпускала порядка трех миллионов открыток. Самое интересное, что на них даже печатали предупреждение: «Отправляйте заблаговременно», потому что почта в эти дни едва справлялась.

Дома с елкой пришлось повозиться. Сразу поставить ее не получилось, она так и пролежала всю ночь и весь день на полу в большой комнате, благоухая хвоей. Утром я подошел в учительской к трудовику.

— Привет! — как ни в чем не бывало поздоровался я с ним.

— Здорово! — откликнулся тот.

— Мне надо елку поставить.

— Зайду после уроков.

Со стороны не возможно было заметить, что нас связывает какая-то тайна. Мы не подмигивали друг другу и не пожимали руки особым образом. В общем, все выглядело как обычно — два дружка-учителя сговариваются о чем-то. Хотя кому бы пришло в голову наблюдать за нами? Все были заняты своими делами. Обсуждали планы на новогодний вечер и последующие каникулы. У меня тоже были планы. Я хотел съездить в Москву.

В спортзале установили большую елку, и занятия я вел на свежем воздухе. Благо снегу навалило достаточно, чтобы можно было ходить на лыжах. Да и хоккейную коробку залили, так что любители погонять шайбу тоже могли позволить себе это удовольствие. Я не слишком нажимал на занятия по программе. Оценки за полугодие я уже выставил, так что пусть ребятня расслабляется. К сожалению, преподавательскому составу расслабляться было рано. На предновогодней неделе должен состояться педсовет, и не факт, что Шапокляк не приготовила какого-нибудь сюрприза.

После уроков я сразу же направился домой и через час подвалил Витек с инструментами и брусками для крестовины. Минут двадцать он вжикал ножовкой и стучал молотком, а я тем временем разогревал ужин. Наконец, Курбатов позвал меня принимать работу. Когда я вошел, то увидел елочку уже не валяющейся на полу смолистой зеленой грудой, а стоящей напротив окна. Лапы ее постепенно распрямлялись и она обретала вид, какой подобает главному символу Нового года.

— Игрушки-то у тебя есть? — спросил трудовик, который, что ни говори, был мастер на все руки, так что приставку «лже» следует считать несправедливой.

— Не-а, — ответил я. — Откуда!

— И гирлянды — тоже… — подытожил Витек. — Ладно… Гирлянду я тебе подгоню, а насчет игрушек выкручивайтесь с Илгой сами.

— Да уж как-нибудь… — пробурчал я.

— Ну ладно! — отмахнулся я. — Пойдем жрать что ли!

И он показал на телефон, а потом приложил палец к губам. Я кивнул, что, дескать, понял. Хотя ни хрена я не понял. Кагэбэшники боятся прослушки, которую сами же и установили! Интересно, а этот телефончик на каком расстоянии ловит? Только в большой комнате или по всей квартире? Не хотелось бы — чтобы по всей. Ведь в этом случае, наши с Илгой упражнения в спальне тоже должны быть слышны… Извращенцы хреновы… Может взять этот допотопный агрегат и случайно уронить?.. А толку? Другой поставят. Может еще мощнее…

За ужином мы с Курбатовым болтали о школьных делах. Гадали, какую пакость заготовила перед праздником завучиха. Я пригласил Витька встретить Новый год у нас. Он сказал, что придет, но со своей мадам. Что ж, это будет интересно свести вместе рафинированную интеллигентную Илгу и «оперативно необходимую» бабищу Витька. Хотя, что я о ней знаю? Может она не глупее Илги, но умеет ловко притворяться простой, как две копейки? И вообще, это будет клевая вечеринка четверых дурилок картонных, которые делают вид, что они простые советские граждане.

Последняя неделя перед праздниками покатилась неудержимо к финалу. Выходные у меня были свободны. Занятия в секции отменились, так как детишки местных шишек уже возжелали праздника.

31-е декабря приходилось на среду, каникулы начинались 30-го, так что первый день следующей недели (29-е) был еще на сто процентов рабочим, без всяких послаблений, как для учащихся, так и для учителей. Правда, Пал Палыч сделал исключение для первых четырех классов. В воскресение малышне устроили новогодний утренник и распустили по домам до окончания каникул.

Совет педагогического коллектива был назначен на понедельник. В пять вечера все учителя собрались в актовом зале. Начальство решило придать последнему педсовету года торжественное звучание. В президиуме сидели директор, завуч, представитель гороно и парторг школы. Все четверо выступили по очереди. Разуваев подвел общие школьные итоги первого полугодия. За ним толкнул речь наш парторг, которым был учитель истории Трошин. Рассказал о партийной и комсомольской работе, проделанной коллективом за первые четыре месяца учебного года.

За Трошиным на трибуну воздвигся Карпенко из городского отдела народного образования. Он поздравил коллектив школы номер 22 с окончанием второй четверти и с наступающим Новым годом, долго и витиевато рассуждал о задачах по воспитанию подрастающего поколения, поставленных родной коммунистической партией и лично дорогим товарищем Брежневым. Не знаю, как другие, а лично я довольно быстро утратил нить его рассуждений. Сидел и откровенно зевал.

Сонливость с меня как рукой сняло, когда место на трибуне заняла Царева. Все присутствующие заметно напряглись, а представитель гороно так и вовсе слинял. Надвигалась гроза. Я посмотрел на своих коллег. На всех лицах было уныние и немой вопрос: ну чего она еще придумала? Сама Эвелина Ардалионовна не спешила поделиться с нами своими откровениями. Она попыталась поудобнее устроиться за трибуной, то опиралась в ее края ладонями, то выкладывала локти на полочку, где стоял графин со стаканом. Наконец, Шапокляк приняла позу, которая ей понравилась.

— Я понимаю, товарищи, — заговорила она елейным голоском, в котором звучали нотки торжества, — что у всех предпраздничное настроение, хочется поскорее завершить все дела и окунуться в приятную суету новогодних приготовлений. Товарищи Разуваев, Трошин и, к сожалению, покинувший нас Карпенко, много говорили о достижениях нашей школы, но прискорбно мало — о допущенных ошибках и, не побоюсь этого слова — провалах!.. Первой и главной неудачей, постигшей наше, прежде, образцовое учебное учреждение, в этом году, стало, несомненно, распределение к нам молодого преподавателя физкультуры Александра Сергеевича Данилова!

Последние слова она почти выкрикнула, только что пальцем на меня не указала. По актовому залу прокатился возмущенный ропот, но завучиху это не смутило. Она продолжала по-нарастающей:

— Не скрою, у нас были большие ожидания, относительно этого молодого специалиста. Нас впечатлили его анкетные данные. Еще бы! Красный диплом! Бригадир бригады ударников в студенческом строительном отряде! Участник Олимпийских игр, пусть и не в основной программе! А кого же мы увидели на самом деле?.. Грубого, склонного к необдуманным поступкам, ведущего аморальный образ жизни, слабо разбирающегося в профессии, нахального юнца! Чего только стоят эти его затеи с киносъемками и якобы спортивной секцией, на занятиях которой он обучает учащихся драться! Однако это еще полбеды. До меня дошли сведения о том, что на нашего коллегу заведено уголовное дело, связанное с хищениями социалистической собственности!

В актовом зале повисла гробовая тишина. Лишь трудовик сохранял спокойствие. Все остальные были поражены. Хорошо хоть не шарахнулись от меня, как от чумного. Карл, наоборот, демонстративно похлопал меня по плечу. Насладившись моментом, Шапокляк заговорила вновь:

— Можем ли мы, как коллектив, остаться в стороне и проигнорировать столь вопиющие факты?.. Нет, товарищи! Мы обязаны всячески осудить поступки нашего, пока еще коллеги, и принять все зависящие от нас меры для того, чтобы оградить подрастающее поколение от влияния столь аморального типа. Полагаю, вы, Пал Палыч, подготовите соответствующий приказ, а вы, Петр Николаевич, проведете экстренное собрание партийного и комсомольского актива, на котором осудите поведение Данилова и дадите его деятельности необходимую политическую оценку.

Последние слова Царева почти провизжала.

— Прежде, чем издавать приказы и давать оценки, товарищ заведующая учебной частью, может стоит выслушать Александра Сергеевича? — проворчал директор. — Кстати, откуда у вас сведения об уголовном деле?.. Лично я таких сведений не имею.